Стефани Лоуренс - Неуловимая невеста

Как только леди немного успокоились, он устроился в кресле. Эмили огляделась.

— Джек и Тристан?

— Сбежали, — улыбнулась Клэрис.

— Нам они не нужны, — категорично заявила леди Гортензия. Блестящие не по возрасту глаза уставились на Гарета и Эмили. — Мы хотим побольше узнать о вас обоих и к тому же слишком стары, чтобы тратить время на деликатность и такт. Итак, как вы оказались в Индии?

Старушки были упорны, решительны и шокирующе прямы, так что не оставалось ни малейшего сомнения в их проницательности и искреннем интересе к молодой паре. Всего их было четырнадцать, но Эмили запомнила только Этельреду, Милли и Флору.

Эмили отвечала им со всевозрастающей свободой. Похоже, что и Гарет открыл больше, чем хотел. Но когда через полчаса в комнату заглянули Джек и Тристан, Гарет воспользовался шансом, чтобы сбежать.

Клэрис поймала взгляд Эмили и выгнула бровь.

Эмили улыбнулась и едва заметно покачала головой. Приняв чашку настоящего английского чаю и тарелку с настоящими лепешками, сливовым джемом и свежими сливками, она немного расслабилась и стала отвечать на следующий вопрос Этельреды.

Дневной свет за окнами постепенно мерк. Гардины были сдвинуты, огонь в камине разгорался, и вопросы, слава небесам, закончились.

— Итак, — объявила Гермиона, — вы и ваш майор прошли сквозь огонь и воду. Когда мы услышим свадебные колокола?

— Тетя! — воскликнула шокированная Леонора, стараясь взглядом усмирить родственницу мужа, которая только отмахнулась от нее.

— Ясно, как дважды два, куда они клонят, и смотрите: она ничего не отрицает. Верно? И даже не покраснела!

Эмили внезапно осознала, что так оно и есть. Мало того, она бессовестно улыбается.

— Все в порядке, — ответила она Леоноре и оглядела Гермиону и других старых леди, нетерпеливо ожидавших ответа. — Мы пока не назначили день свадьбы. Все еще обсуждаем всякие мелочи.

— Молодец девочка! — одобрительно кивнула Гортензия. — Самое главное — договориться обо всем, прежде чем начать семейную жизнь.

По дому пронеслось гулкое «бууум».

— Время переодеваться к ужину, — объявила Леонора и повела Эмили в чудесную комнату, окнами выходившую в парк, на боковой стороне дома. Доркас уже была там и выкладывала те немногие вечерние платья, которые Эмили захватила с собой, и — о блаженство! — у камина стояла ванна, полная воды, от которой шел пар.

При виде счастливого лица Эмили Леонора рассмеялась.

— Не торопитесь, полежите в ванне, ужин не начнется без вас. И если вам что-то понадобится, не стесняйтесь спросить.

Эмили увидела в ее голубых глазах искренность и честность и ощутила некое родство душ. Ничего подобного она не испытывала в отношениях с сестрами.

— Спасибо, — улыбнулась она так же искренне. — Обязательно.

— Вот и прекрасно, — кивнула Леонора, сжимая руку Эмили. — Теперь я вас оставлю.

Атмосфера за обедом была теплой и дружелюбной. Эмили физически чувствовала, как уходит сковывавшее ее много дней напряжение.

Гарет, не привыкший к таким собраниям, тем не менее сознавал, что каждая дама готова его поддержать, и поднял забрало, напомнив себе при этом, что «кобры» все еще в стране и вполне могут их найти.

Поняв, что старушки не собираются оставить джентльменов пить портвейн и курить сигары, он улучил момент, чтобы шепнуть Тристану о необходимости выставить часовых на ночь.

Леди Гермиона, сидевшая между ними, услышала обмен репликами.

— О, не волнуйтесь! Мы будем счастливы подежурить.

Прежде чем Гарет успел открыть рот, остальные леди поддержали ее. Еще секунда — и они уже делили вахты.

Потрясенный Гарет уставился на Тристана. Тот ухмыльнулся:

— Не волнуйтесь. Они все сделают, и горе тем злодеям, которые вздумают пробраться сюда!

Леди Гортензия, сидевшая напротив, поняла его колебания.

— Трентам прав. Мы все равно мало спим, возраст сказывается. И попросим Генриетту и Клидеро подежурить с нами и поднять при необходимости тревогу.

Взгляд Гарета упал на престарелого дворецкого Клидеро. Тот поклонился леди Гортензии.

— Как скажете, миледи.

— Генриетта, — пояснил Джек, — это волкодав Леоноры. Она уже познакомилась с вашими людьми, но не встречалась с вами.

— Она правит домом по ночам. И умеет его защитить, — вставила Леонора.

— И прикончит каждого, кто попытается сюда вломиться, — добавил Тристан.

Позже Генриетту призвали в гостиную и представили Гарету и Эмили. Когда собака села, ее лохматая голова и впечатляющие челюсти оказались на одном уровне с головой Гарета.

Позже он поднялся по лестнице вместе с Тристаном и Джеком, удостоверившись предварительно, что первый этаж охраняют Этельреда, Эдит и Флора, вместе с Генриеттой, лежащей на коврике у их ног.

— Столько времени прошло, — признался он, — с тех пор как я мог свободно веселиться в дружеской компании.

Гарет вошел в свою комнату. К счастью, комната Эмили оказалась рядом, и между ними была смежная дверь.

Раздевшись и накинув халат, Гарет подергал за дверную ручку. Обнаружив, что дверь не заперта, он подошел к кровати и увидел, что Эмили не спит. В окно светила луна, голые ветки деревьев стучали об оконное стекло.

Гарет лег рядом с Эмили, привлек ее к себе и прошептал:

— О чем ты думаешь?

Она положила голову ему на плечо.

— Этот дом, хозяйство, старушки… Все так по-английски… и так уютно! Теперь я снова дома и должна вспомнить, что люблю больше всего, что ценю.

— Вот как?!

В этом восклицании отчетливо слышалась настороженность, и Эмили, приподнявшись на локте, взглянула в его лицо.

— Я думала о домах и хозяйствах, людях и семьях, атмосфере и комфорте…

— Понимаю. Надеюсь, ты не думаешь о том, что тебе нравится в мужчинах?

— Нет, — улыбнулась она. — Хотя… может, следует подумать обо всем, что я люблю в тебе, чтобы убедиться, что все по-прежнему на месте.

Засмеявшись, она поцеловала его.

В отдельной гостиной маленького постоялого двора милях в двух от поместья Родерик Феррар, истощив запас ругательств, замолчал и сделал большой глоток французского бренди, которое владелец умудрился где-то достать.

— Это единственное приятное событие дня, — заметил он, глядя в янтарное содержимое стакана.

Сидевший в кресле Дэниел Тергуд пожал плечами:

— Могло быть и хуже. Пусть мы не знаем, куда подевался Гамильтон, зато, как указал Алекс, он пропал именно в этой местности. Наши шпионы следят за дорогами и доложат о Гамильтоне и его отряде, как только они тронутся в путь.

Дэниел замолчал, увидев, как хмурится Родерик.

Он, Родерик и Алекс, все отпрыски благородного рода Шроутонов, дети нынешнего графа, нашли друг друга несколько лет назад. Имея одного отца, они обнаружили, что любят, ценят и жаждут одних и тех же вещей: денег и власти. Власти над другими, власти жестокой и безжалостной.

Когда Родерик получил должность в Бомбее, Дэниел и Алекс последовали за ним. И все трое нашли возможности, которые соответствовали их желаниям.

Они создали культ Черной Кобры и жили в роскоши, удовлетворяя свои самые извращенные прихоти.

До тех пор, пока письмо, написанное от имени Черной Кобры и запечатанное фамильным кольцом, не попало в руки группы офицеров, посланных на поимку Черной Кобры. Эти четверо теперь знали имя основателя культа. Но не знали и знать не могли, что Родерик — всего лишь один из троих. Чтобы сохранить могущество, приобретенное Черной Коброй, Дэниел и Алекс нуждались в Родерике.

К несчастью, они слишком поздно услышали о письме и угрозе, которое оно представляло, и не смогли воспрепятствовать офицерам покинуть Бомбей и уехать и Англию. Теперь Родерику, любимому сыну графа Шроутона, союзника и помощника принца-регента, было необходимо получить оригинал с предательской печатью.

Один из четверых офицеров вез оригинал. Остальные трое были подставой. Но братьям не было известно, у кого настоящее письмо. Поэтому они натравили на четверку служителей культа и ассасинов. Судьба улыбалась им, и ветер был попутным, поэтому они умудрились обогнать офицеров. И вот теперь надо было устранить их и завладеть письмом.

Полковник Дерек Делборо, старший из четверки, высадился в Саутгемптоне четыре дня назад. Все попытки расправиться с ним провалились, и он добрался до Лондона. Однако не передал письмо, и копия или оригинал по-прежнему оставались у него. Им удалось внедрить вора в отряд полковника, так что письмо скоро будет у них.

Позаботившись о полковнике, Дэниел и Родерик поспешили в Дувр, как только услышали известие о том, что там высадился Гамильтон. Их первоначальный план помешать майору пересечь канал явно провалился.

Но к тому времени как Дэниел и Родерик добрались до Дувра, отряд Гамильтона разделился и выехал из города. Шпионы, посланные на розыски, исчезли. Все следы таинственным образом обрывались неподалеку от гостиницы, где сейчас находились братья.

Родерик вертел в руках стакан, угрюмо глядя на плескавшуюся жидкость.

— Если будем сидеть и ждать, пока явится Гамильтон, пройдет целая вечность. Возможно, именно этого они хотят: чтобы мы сосредоточились на нем и упустили остальных двоих.

— Вполне вероятно, — согласился Дэниел, осушив стакан. — Наши люди сторожат на дорогах. И немедленно сообщат, как только Гамильтон выйдет из укрытия и направится на север или куда бы там ни было. Если мы выедем сейчас, можем скакать всю ночь и догнать Алекса. И посмотрим, нашел ли Крайтон новую базу в Бери.

Утром они узнали от Ларкинса, камердинера и правой руки Родерика, что Делборо направляется в Кембриджшир, откуда недалеко до поместий Норфолка, где многие богатые и влиятельные люди проводили Рождество.

Алекс заявил, что нужно переместить базу из лондонского дома Шроутонов в место получше, где будет легко перехватить курьеров.

Крайтон, камердинер Дэниела, предложил поискать в Бери-Сент-Эдмондсе. Алекс согласился. Пока Родерик и Дэниел ехали на юг, чтобы разделаться с Гамильтоном, Крайтон отправился в Бери, а Алекс остался в Лондоне, чтобы организовать переезд.

Дэниел поднялся и подошел к окну.

— Вот-вот начнется снегопад. Если мы останемся здесь, завтра не сможем выехать, а гонцы Алекса не сумеют добраться до нас.

— Нам пора. — Родерик встал.

Дэниел отошел от окна.

— Гамильтон не рискнет путешествовать в непогоду. Это дает нам время отправиться на север, чтобы расправиться сначала с Делборо, а потом и с ним.

Уже через пять минут они мчались галопом по дороге, ведущей в Лондон.

«16 декабря 1822 года.

Утро.

Моя спальня в Маллингем-Мэноре.

Дорогой дневник!

Судьба была добра к нам. Сегодня мне дана идеальная возможность, чтобы хорошенько обдумать все детали того, что может оказаться превосходным браком между мной и Гаретом.

Стоило несколько минут поговорить с Леонорой и Клэрис, чтобы понять: их взгляды на жизнь и джентльменов совпадают с моими. И из того, что я наблюдала прошлой ночью, их браки, по крайней мере на первый взгляд, могут быть названы счастливыми. Хотелось бы, чтобы и мой брак оказался таковым. Поэтому сегодняшний день я собираюсь посвятить тому, чтобы узнать у них все, что сумею.

К тому же идет густой снег. Мы не можем носа высунуть за двери, и придется провести весь день в доме.

В моем случае — за осторожными расспросами дам.

Э.».

К середине дня, когда Леонора и Клэрис проскользнули в малую гостиную и, смеясь, бросились на диваны, Эмили узнала все, что хотела и даже больше того.

— Ваши дети восхитительны, — заявила она с сияющей улыбкой.

Леонора тоже улыбнулась:

— С этим мы спорить не будем, поскольку помешаны на своих крошках. И все же я рада, что они прилично себя вели.

Клэрис вальяжно махнула рукой:

— Все, что необходимо, чтобы их очаровать, — это заговорить об обезьянах. Калеб и Роберт уже обсуждают, как уговорить Джека купить им мартышку. Но у меня нет ни малейшего желания иметь в доме что-то подобное.

— Совершенно верно, — согласилась Леонора. — Кстати, у меня уже трое детей. А вы говорили с Гаретом, сколько малышей хотите?

— Я сказала «много», потому что сама из большой семьи, — сообщила Эмили, но тут же нахмурилась. — В отличие от Гарета. Он был единственным ребенком.

— Это ничего не значит, — возразила Леонора. — Тристан тоже был единственным ребенком, но считает, что мы должны иметь как можно больше ребятишек.

— У меня трое братьев, — сообщила Клэрис, — и я все гадала, как смирится Джек с непрерывным шумом, но, похоже, ему все это очень нравится, и детский гомон в его ушах звучит музыкой.