Последнее время, особенно после того, как он вынес ее на руках из объятой пламенем спальни, леди Кэтрин все чаще начали посещать мысли о том, что в ее жизни не хватает надежного мужского плеча, на которое может опереться в трудную минуту даже сильная и здравомыслящая женщина.

Генерал, будто прочитав ее мысли, пламенным взором окинул ее сиятельство, отчего ее сиятельство почувствовала себя до невозможности юной и легкомысленной девицей, и, склоняясь к ней, громким шепотом промурлыкал:

— Это было бы так приятно… гррр-м… и так восхитительно… — леди Кэтрин смутилась, а Бридл, спохватившись, добавил:

— …если бы я смог рассказать вам анекдот, в котором тигр… А также, как я охотился в Индии… Но нас все время прерывали всякими происшествиями… гррр-м… а в вашем лице я нашел столь внимательную и умнейшую слуш…собеседницу… гррр-м…

Миледи зарделась от удовольствия и поклялась, что не найдется той силы, что помешает столь любезному джентльмену закончить когда-нибудь свой увлекательнейший рассказ об охоте, а также усладить слух анекдотом — представьте только — о тигре!..

Судья, которому до смерти надоели все эти разговоры о тиграх (он вообще терпеть не мог кошек), наклонился к мисс Кэролайн, сидевшей слева от него.

— Должен признаться, мисс Бингли, — судья понизил голос, — я восхищен вашим мужеством, с каким вы, невзирая на полученные ушибы, решили разделить с нами эту трапезу. Признаюсь, ваше отсутствие было бы весьма огорчительно для меня.

Кэролайн неожиданно смутилась, что редко с ней случалось, и с признательностью посмотрела на сэра Юстаса, открывая в нем для себя необычайно привлекательные черты. Она не могла забыть, как он хлопотал вокруг нее, не скрывая своего беспокойства, когда она так неловко упала с лестницы. Конечно, он уступал Дарси во внешности и богатстве, но у него был титул баронета, весьма доходное поместье, а главное — он проявил к ней за эти дни столько внимания, сколько и в сотой доли она не получала от мистера Дарси за все время их знакомства. В который раз мисс Бингли задумалась, не напрасно ли она тратит время на джентльмена, не выказывающего ни малейшей заинтересованности к ее особе, опрометчиво пренебрегая джентльменом, который определенно стремится завоевать ее расположение. Она ослепительно улыбнулась своему собеседнику, отчего тот тут же одарил ее несколькими весьма изысканными комплиментами и начал рассказ о контрабандистах, которых он некогда сумел поймать.

Тинкертон заботливо подкладывал мисс Мэри Беннет лучшие куски дичи и рыбы, не забывая и о собственной тарелке, которая, едва опустев, моментально наполнялась новыми яствами.

Мэри, вполне оправившаяся от перенесенного накануне и сегодня утром — во время допроса — потрясения, аппетита не утратила и отдавала должное каждому блюду.

— Исключительно замечательно, — сказал сыщик, с удовольствием наблюдавший за девушкой. — Хлеб насущный, утоляя голод, дарует нам жизнь и силы для нее, исцеляет тело и тем освобождает душу для благих помыслов.

— Алчущие насытятся, — пробормотала Мэри, наслаждаясь вкусной едой и обществом мистера Тинкертона. Она не видела его почти сутки, не считая короткой встречи в библиотеке, и все это время ей не хватало их глубокомысленных бесед. Теперь она гадала, скучал ли он по ней, и его поведение пока отвечало ее надеждам.

Джорджиана не столько ела, сколько переглядывалась с сидевшим напротив нее капитаном Шелли. Тот, в свою очередь, отдавая должное превосходным кушаньям, почти не отводил глаз от прелестной девушки. Он хотел поговорить с ней хотя бы о погоде, но через стол это делать было решительно неудобно, и он с нетерпением ждал окончания обеда, когда все перейдут в гостиную, и он, возможно, вновь сможет помузицировать с мисс Дарси в четыре руки… При этой мысли голова у него слегка закружилась.

Полковник Фицуильям, ободренный разговором с Дарси, то и дело косился на мисс де Бер, сидевшую рядом с ним. Любуясь ее нежным профилем, он раздумывал, что лучше: пригласить ее на прогулку в фаэтоне или предложить просто прогуляться… хотя бы в тот же розарий, где утром он застал ее наедине с кузеном и надумал Бог знает чего. Нет, в розарии им могут помешать, а во время поездки в фаэтоне никто не нарушит их одиночество, и он наконец сможет прояснить некоторые вопросы, ответы на которые уже давно жаждал получить. Да, определенно следует пригласить мисс Энн проехаться с ним в фаэтоне…

Миссис Беннет, прикладывая к глазам платочек, предусмотрительно заложенный за край рукава платья, оживленно рассказывала своему соседу, мистеру Херсту, об отъезде мистера Беннета, о котором тот давно уже знал. Мистер Херст, за время болезни изрядно стосковавшийся по хорошему столу, молча слушал и усердно налегал на еду.

Китти стреляла глазами в сторону лейтенанта Йорика. Она все еще гадала, что имел он в виду, когда упомянул о белке, поскольку уже второй день им не удавалось поговорить на эту тему. «Белка, — думала Китти и морщила лоб, забыв о наставлениях матери по поводу этой ее дурной привычки. — Какая белка? При чем тут белка?»

Лейтенант, находящийся наискосок через стол от Китти, пытался угадать, как приготовлена телятина в укропном соусе, произведшая на него неизгладимое впечатление. «Хорошо бы раздобыть для матушки этот рецепт», — размышлял он. Телятина, которую он последний раз ел дома, была запечена отвратительно… Он заметил взгляды Китти и который раз подумал: «До чего хороша эта девушка, матушке она непременно понравится…»

— Венера в созвездии Парусов означает дальнюю дорогу, взлеты и падения, а также дожди, — пробормотала миссис Херст, но ей никто не ответил. Она украдкой зевнула, раздраженно покосившись на молчаливого лейтенанта с одной стороны и не умолкающего весь обед мистера Коллинза — с другой. Мистер Коллинз, по-видимому, решил вознаградить себя за дни вынужденного молчания, пока находился в беспамятстве, и громко разглагольствовал по поводу кошмарных происшествий в Розингсе, чуть не лишивших его «нашей дорогой патронессы». Казалось, он был готов еще раз подставить свою голову, а также другие части тела под нож, как он выразился, убийцы, лишь бы леди Кэтрин никогда не подвергалась никакой опасности. Леди Кэтрин едва успевала ему милостиво кивать, с явной неохотой отрываясь от беседы с генералом.

Миссис Коллинз тихо переговаривалась с Элизабет, которая по случайности оказалась за столом рядом с ней. Возблагодарив за подобное упущение рассеянность хозяйки Розингса и списав его на последствия пожара, Шарлотта воспользовалась возможностью наконец пообщаться со своей подругой, которую толком и не видела после ее прибытия из Хартфордшира.

Элизабет же никак не могла сосредоточиться на рассказах Шарлотты, ощущая странное, необъяснимое беспокойство и тревогу. Поначалу она думала, что ее так растревожило известие о Лидии и отъезд отца, но когда она в десятый раз посмотрела на то место за столом, где обычно сидел мистер Дарси, то вдруг осознала, как ей не хватает его взглядов, его голоса и… и его самого… Она вздрогнула и заставила себя вслушаться в слова подруги, твердя себе при этом: «Глупости, он мне даже не нравится. Он — высокомерный гордец, презирающий людей ниже его по происхождению, а богатство сделало его заносчивым эгоистом, бесчувственным и…»

Тут она вспомнила, как он заступался за нее перед судьей, как молча дал себя арестовать, лишь бы не скомпрометировать ее своим присутствием в беседке, как всю ночь вместе с драгунами искал Лидию и… как признавался ей в своих чувствах в тот злополучный день, под дождем… Воспоминания о его сверкающих темных глазах не давали ей покоя… «Я отказала ему в своей руке, — напомнила она себе, — потому что он не тот человек, которого я могу полюбить». Но почему-то последняя мысль уже не казалась ей такой уж бесспорной.

Мистер Бингли вполуха слушал мистера Коллинза и почти ничего не ел. Все его помыслы были устремлены к мисс Джейн Беннет, которая по-прежнему не смотрела в его сторону, как бывало прежде. Она сидела довольно далеко от него, но он видел ее печальное лицо и опущенные глаза. Он не понимал, почему вдруг заслужил такую отчужденность, но его охватывал озноб от холода, исходящего от нее. Он чем-то невольно обидел ее — это было ясно, но чем?! Бингли был готов просить прощения за все, хотя и не знал, когда и каким образом задел нежные чувства этого ангела. Сегодня он пытался объясниться с Джейн по этому поводу, даже потащился провожать Беннетов до Хансфорда и просидел там кучу времени, но Джейн не отходила от своей матери, и возможности для разговора ему так не представилось.

После обеда, когда джентльмены присоединились к дамам в гостиной, мистера Бингли постигло еще одно жестокое разочарование. Джейн села на маленький диванчик рядом с миссис Коллинз и Элизабет, и явно не собиралась вставать с этого места. Она по-прежнему не обращала на него никакого внимания, и Бингли совсем потерял голову.

Пока общество развлекалось беседами, музыкой, пением и картами, он изыскал тысячу способов оказаться наедине с Джейн, но ни один из этой тысячи не мог быть осуществим сегодня и сейчас, и к концу вечера страдания его стали непереносимы. Отчаявшийся Бингли второпях украдкой нацарапал маленькую записку:

«Умоляю уделить мне несколько минут Вашего времени. Я должен сообщить Вам нечто очень важное. Буду ждать Вас завтра, в десять утра, в дубовой роще, что на восточной окраине парка. Ч.Б.»

Случай передать записку представился только под самый конец вечера, когда гости уже собирались вернуться в Хансфорд. Бингли подошел к Джейн и коснулся ее руки. Джейн опасливо отпрянула было в сторону, но тут почувствовала, как мистер Бингли что-то вложил в ее ладонь и машинально сжала пальцы.

— Вы не замечали меня весь вечер, — с отчаянием в голосе прошептал он. — Прошу вас, не отказать…

Джейн, чуть зардевшись, отвернулась и ничего не ответила. Мистер Бингли, опасаясь привлечь излишнее внимание, не смел настаивать на ответе, и так и остался в неведении, придет ли Джейн на встречу с ним или нет…

Глава пятьдесят шестая, в которой обстоятельства оказываются сильнее намерений мистера Бингли

«Последнее, что увидел он, когда, хватая руками воздух, падал в бездну, был черный блестящий глаз коня. В следующее мгновение вспышка неведомого света ослепила Лайонела, и черная мгла увлекла туда, где уже ждала его возлюбленная супруга, нежная Сесилия…»

Из «Истории зловещих событий…»

Розингс, 24 апреля, суббота, 9:15 утра


Мистер Чарльз Бингли поспешно поглощал овсяную кашу, отказавшись от почек, рыбы и даже ветчины. Кэролайн, терзая на своей тарелке тоненький ломтик буженины, время от времени поглядывала на брата, удивляясь его непривычной задумчивости и молчаливости, а также отсутствию у него обычного аппетита. Она выразительно посмотрела на свою сестру, но та была занята тем, что подкладывала мистеру Херсту тушеного в вине цыпленка, пытаясь выбрать для него лучшие куски из оставшихся на блюде после того, как оно побывало в руках мистера Тинкертона.

Этим утром за столом собрались все обитатели Розингса, заведя общий разговор на излюбленную для джентльменов тему — о лошадях.

— Мой серый, — говорил судья, проглотив копченые колбаски, — легко преодолевает любые препятствия на пересеченной местности, и во время охоты ему нет равных…

— Гррр-м… — прокряхтел генерал и принял из рук леди Кэтрин кастрюльку с яйцами-пашот. — Я отдаю предпочтение вороным или гнедым, поскольку серые чересчур пугливы. Помню, был у меня серый мерин по кличке Магараджа…

— Магараджа!.. — зачарованно повторила леди Кэтрин и подала знак лакею налить генералу вторую чашку чая.

— Да-с, миледи, именно Магараджа. Так он пугался собственной тени… гррр-м…

— Я тоже предпочитаю лошадей темной масти, — сказал полковник и протянул Энн, сидевшей напротив, блюдо с заварными пирожными. Мисс де Бер сделала вид, что не заметила услужливости кузена и положила себе кусочек яблочного пирога. Сыщик же ловко перехватил у Фицуильяма блюдо с пирожными и скинул их на свою тарелку.

— Недавно приобрел себе отличного гнедого гунтера… — полковник несколько растерянно посмотрел на пирожные, исчезавшие во рту Тинкертона, а затем на Энн, которая демонстративно не замечала любых знаков внимания Фицуильяма со вчерашнего дня.

— …Буцефала, — кивнула Джорджиана и отщипнула кусочек булочки. — В романе «Огненный конь» так звали лошадь героя — рыцаря Паклосея. Его конь Буцефал был белого цвета, но я бы не сказала, что он отличался пугливостью. Напротив, он всегда рвался в бой и крушил своими копытами зазевавшихся врагов.

— В переводе с греческого — «Бычья голова», — заметил Тинкертон, доедая вторую порцию омлета. — Несколько странная кличка для боевого коня.