— Не говори глупостей! Я не такая дуреха, чтобы потерять из-за него голову.

— Слава Богу! Пообещай мне, что не выкинешь какой-нибудь фортель, например, сбежишь с ним. Если ему так тебя хочется, пусть дождется твоего совершеннолетия.

Кэтрин вдруг обратила внимание, что дамы стали бросать на нее завистливые взгляды, и поняла, что очень скоро слух дойдет и до ушей Мэгги. Можно было лишь надеяться на чудо, чтобы мать осталась в неведении.

На следующий день Мэгги зажала ее в угол.

— Все дворцовые слуги только и говорят о том, что вы с Уильямом Гербертом объяснились. Это правда или нет, мой ягненочек?

— Я еще ничего не решила, Мэгги.

— Вот и хорошо! А то ты у нас чересчур резва. Он — придворный. Все его мысли, вся жизнь крутятся вокруг Елизаветы.

— И что из этого? Мы оба хотим остаться при дворе. Это лучше, чем похоронить себя в деревне.

Мэгги недовольно поджала губы.

После обеда в особняке графа Вустера, который был кузеном графа Пембрука, Изобел Спенсер решила поговорить с золовкой Бет, Филаделфией и Кейт.

— Граф Пембрук попросил моего разрешения ухаживать за Кэтрин. Из-за того, что ему покровительствует ее величество, я не решилась отказать ему. Мне пришлось предупредить его, что их не будут оставлять наедине, потому что королева настаивает, чтобы незамужние дамы из ее окружения оставались девственницами. Как вы думаете, я правильно поступила?

Кейт похлопала Изобел по руке:

— Твоя дочь скоро станет совершеннолетней.

Но Филаделфия предостерегла ее.

— Елизавета никогда не приходила в восторг от того, что приходилось делить своих фаворитов с другими женщинами.

— О Боже! Меньше всего мне хотелось бы вызвать ее гнев!

Как только Изобел ушла, Филаделфия села писать Хепберну.

«Мой дорогой лорд Стюарт!

Я приглашаю вас вновь посетить Ричмонд, а Кейт предлагает остановиться в ее особняке Арундел-Хаус на Стрэнде, если вы планируете прибыть в Лондон для участия в турнире по случаю дня коронации.

За леди Кэтрин ухаживает Уильям Герберт, который недавно получил в наследство графство Пембрук.

С наилучшими пожеланиями, Филаделфия Скроуп».

Прочитав письмо леди Скроуп, Патрик Хепберн выругался во весь голос и тут же составил план тренировок в Кричтоне. Если Герберт рассчитывает преподнести победу чертовой кошке, то его ждет разочарование.

В начале ноября на землю упали первые морозы. Патрик к этому времени побил в поединках всех Хепбернов, Стюартов и Эллиотов, населявших Кричтон. Сломанные копья десяток за десятком отправлялись в костер. Тогда он решил нанести визит королю Якову.

— Где ты пропадал, парень? Месяцами не показывал носа при дворе, а когда что-то понадобилось, ты тут как тут.

— Я готовился к турниру, сир.

— Какому еще турниру? — разозлился король.

— Турнир по случаю дня коронации Елизаветы. Он состоится семнадцатого ноября, сир.

— Боже мой, эта женщина правит Англией сорок четыре года! Что-то сверхъестественное! Наверняка она заключила сделку с дьяволом. Пора бы ей освободить место для преемника.

— Пусть празднует, это ее последняя зима, сир.

— Лучше бы это было ее последнее «прости!». — Он склонился к Патрику и с угрозой посмотрел на него. — Нет никаких новостей, что она хотя бы прихворнула?

— Сир, главная цель моей поездки в Уайтхолл — привезти вам подробности о физическом и психическом состоянии Елизаветы.

Патрик врал вдохновенно.

— Нуда! Я-то знаю, что дело здесь в английской богатой наследнице.

Якову трудно было отказать в проницательности.

Хепберн притворился раздосадованным.

— Вы обижаете меня, сир.

— Я крепко обижу тебя, если английская корона не перейдет ко мне в тот день, который ты предсказал, Патрик, мальчик мой.

— Доверьтесь мне, сир.

Глава 21


— Доверься мне, Кэтрин.

— Мужчинам нельзя доверять, Уильям. Если королева захочет, чтобы на турнире вы надели ее знак, как я могу быть уверенной, что мой шарф вы держите возле сердца? — съехидничала Кэтрин.

— Он тут, потрогай, — охрипнув, предложил Герберт.

— Пусть королева потрогает, — усмехнулась она.

— И потрогает, — разозлился он. — Потому что я ее фаворит.

— Теперь я понимаю, какими поэтическими приемами вы пользуетесь, чтобы очаровывать ее.

Подшучивая таким образом над Пембруком, Кэтрин держала его на расстоянии. Она отошла в сторону и сменила тему.

— Какую пьесу актеры «Глобуса» представят после турнира?

— «Тщетные усилия любви». Мне кажется, она тебе понравится.

— Это не мне вы должны доставлять удовольствие, а Елизавете.

— Я нравлюсь тебе, Кэтрин? Ты проявишь благосклонность, если я поставлю вопрос ребром?

— Меня может подвигнуть на это победитель турнира. Перед таким мужчиной будет трудно устоять.

За неделю до начала празднеств в Уайтхолл начали стекаться привлеченные турниром дворяне. Каждый со своей свитой. С напыщенным видом, набиваясь на вызов сразиться, по дворцу расхаживали Перси, граф Нортумберленд, и Клиффорд, граф Камберленд.

Все это время придворные дамы были страшно заняты, планируя, в чем они появятся на трибунах, где самые лучшие скамьи были уже распроданы по шиллингу за место.

Кэтрин придумала себе костюм, благодаря которому ее можно было бы различить в любой толпе. При дворе существовал королевский запрет на ношение девушками платьев ярких цветов. Поэтому Кэтрин выбрала для своей цели бархат чистейшего белого цвета. Погода в ноябре была уже холодной, и они с Мэгги дополнили платье пелериной с капюшоном, который отделали невесомым лебяжьим белым пухом. Завершала костюм белая меховая муфта. Закончив работу, Кэтрин примерила обновку и поняла, что будет выглядеть как сказочная Снежная королева.

Когда «Роза Хепберна» швартовалась в лондонской гавани, Патрик разглядел в воде плывущие куски льда. В этот раз он привез с собой своего кузена Дэвида Хепберна — молодого высокого капитана с подстриженными по моде темно-рыжими волосами, — чтобы тот выступил его оруженосцем на турнире.

— Если бы движение кораблей не было таким оживленным, Темза уже встала бы на зиму.

Дэвид удивленно смотрел вокруг.

— Я первый раз в Лондоне. Никогда не думал, что города могут быть такими большими, милорд.

— Теперь выслушай добрый совет, Дэвид. При дворе или во дворце не позволяй никому запугивать себя. Кровь, что течет в тебе, лучше, чем у всех придворных, вместе взятых. Кураж поможет вывернуться из любой ситуации. Просто гаркни: «Дорогу жителю приграничья!»

Дэвид залился было смехом, но увидел, что Хепберн говорит совершенно серьезно.

— Пока все оставим на корабле. Первое, что ты должен сделать, — это получить достойное место для моего коня, оружия и копий.

«Первое, что должен сделать я, — оценить, каков из себя Пембрук!»

В Уайтхолле сэр Генри Ли, ответственный за размещение, отвел Патрика с Дэвидом на королевские конюшни и показал им стойло для коня Хепберна. Здесь с ним был не Валиант, а другой конь, большой и черный, которого Патрик натаскивал на тренировках. Поблагодарив Ли, Хепберн самым обыденным тоном произнес:

— Мне сказали, надо посмотреть на лошадь Пембрука. Прекрасное животное, я так понимаю.

— Вон тот белый мерин. Ее величество очень неравнодушна к белым лошадям. Если вам что-нибудь потребуется, обратитесь к конюху, милорд.

Патрик подошел к стойлу, где содержалась лошадь Уильяма Герберта. Нужно было найти хоть что-нибудь, что принадлежало лично ему. Очень часто, когда Хепберн держал в руках чужие вещи, ему удавалось проникнуть в тайные стороны жизни их обладателей. Патрику повезло. Он наткнулся на небольшую курительную трубку и зажал ее в ладони.

Во дворце серебряная монета, брошенная слуге, помогла узнать, где располагаются комнаты Пембрука. Патрик отправил Дэвида поесть в трапезную, а сам завернул на кухню. Чем меньше народа узнает, что он здесь, тем лучше. Отыскав себе место в нише, которая оставалась свободной из-за гулявшего там сквозняка, он взялся за чашечку трубки и сконцентрировался. Наступали сумерки.

Шестым чувством Хепберн уловил следы хозяина, оставшиеся на предмете, и сосредоточил на них внутренний взгляд.

…У Пембрука есть тайна, которую он хотел бы похоронить. Есть еще некая цель, нет, две цели, но они связаны между собой. Первую совсем просто разгадать. Он хочет стать победителем в турнире и преподнести победу Елизавете. Его одолевают три эмоции: честолюбие, привязанность и злоба. Вторая цель — жениться на Кэтрин. Честолюбие связано с Елизаветой, а привязанность — с Кэтрин. Злоба — с третьей женщиной. Возможно, это Изобел, если она не дает своего согласия.

…Хепберн крепче сжал трубку, но не узнал больше ничего нового. Допив эль, он отправился туда, где располагались комнаты Герберта, чтобы дождаться его появления.

Тот вышел из комнат через час с лишним. На нем был темный плащ. Патрик догадался, что граф направляется на тайное свидание, и последовал за ним. Выйдя из Уайтхолла, Пембрук шел недолго, до Кэннон-роу. Там он встретился с юношей, тоже одетым в длинный темный плащ. Молодые люди поговорили, и Патрику показалось, что они поссорились. Неожиданно Хепберн понял, что черноволосый юноша — это девушка, нарядившаяся мужчиной.

— Чертова кошка! — выругался он. — Переодеться парнем — в порядке вещей для маленькой мерзавки!

По тому, как Пембрук решительно пошел назад к дворцу, а небольшая женская фигурка, потерянно постояв на месте, направилась в другую сторону, Патрик пришел к выводу, что дела у парочки не клеятся. Подавив острое желание ударить красавца кинжалом под ребра, он вместо этого пересек улицу и быстрым шагом нагнал девушку. Схватив за плечо, резко развернул к себе лицом. Девушка была прелестна, но это была не Кэтрин.

Хрупкая молодая женщина с ужасом вытаращилась на приставшего к ней огромного черного великана. Впрочем, Хепберн поразился не меньше ее.

— Покорно прошу меня простить, сударыня. Мне показалось, вы одна из моих знакомых. Пожалуйста, не пугайтесь. Я не сделаю вам ничего плохого.

Переведя дыхание, он выругался, глядя, как удаляется женская фигурка. Злость на Кэтрин застилала глаза. С самого первого момента, как они встретились, она вмешивалась в его сны, мысли, влияла на его настроение и даже на поступки. Патрик никому не позволял этого делать. Для него это было как заноза в седле. Раздраженный, что с ним бывало редко, он вернулся во дворец и разыскал Дэвида. После этого они возвратились на корабль и провели ночь на борту. На следующий день Хепберн отправил вызов Пембруку от имени Черного Леопарда, изображение которого украшало его латы и щит. Пембрук выступал под именем Золотой Огонь. До конца дня Патрик вызвал на поединок еще Вороново Крыло и Кровавого Дракона.

Семнадцатого ноября было солнечно и морозно. Старый дворец Уайтхолл празднично преобразился. На ветру развевались полотнища с надписями «Королева Елизавета», обозначая причину торжеств — день коронации.

Когда Кэтрин заняла свое место рядом с Филаделфией на трибуне турнирного поля, многие придворные дамы просто ахнули, увидев, как она одета. Она добилась главного — оказалась в центре всеобщего внимания.

— Это по-настоящему возбуждает, тебе не кажется? Мужчины тыкают друг в друга здоровенными фаллическими символами, что весело само по себе.

Кэтрин рассмеялась.

— Вот уж действительно — соревнование мужских достоинств!

За пятью десятками дворцовых стражников в полном облачении продефилировало несколько дюжин трубачей и барабанщиков. Потом показались участники турнира верхом на лошадях, покрытых яркими шелковыми попонами.

— Кровавый Дракон — это Камберленд! Видишь, у него королевская перчатка на шлеме? Он нацепил на себя эту штуку как символ рыцарства, — объяснила Филаделфия.

При появлении первой пары соперников на арене толпа зашлась в крике, приветствуя их, и затопала ногами, не в последнюю очередь для того, чтобы согреться. Кэтрин догадалась, что под именем Золотой Огонь против Воронова Крыла выступает Пембрук. Взяв копье наперевес, граф пустил коня галопом. Кэтрин вскочила и стала кричать что-то, подбадривая его. Когда соперник графа вылетел из седла, она радостно завопила.

Во второй паре объявили ничью, и Филаделфия купила пару чашек пряного горячего вина, чтобы согреться. Насупившись, Кэтрин разглядывала участника, выступавшего под именем Черный Леопард. На нем все было черное, начиная с плюмажа и кончая шпорами. Доспехи тоже были черными. В глубинах сознания всплыло какое-то воспоминание. Черный Леопард легко одолел своего противника, но Кэтрин напомнила себе, что Пембрук тоже выбил этого бедолагу из седла в предыдущей схватке.