Кэтрин Коултер - Неутомимая охотница

Но Хелен и не думала подчиняться. Рассмеявшись, она вскочила и вызывающе подбоченилась.

— О нет, это страшная месть, милорд, за то, что вы когда-то проделали со мной то же самое.

— Но если я выверну руки, мои путы соскользнут?

— Нет, я не умею вязать подобные узлы. Боюсь, вам придется сдаться мне на милость и оставаться моим узником, пока я не сжалюсь над вами.

Спенсер весьма серьезно опасался, что погибнет от неразделенной страсти, но все же попытался шутить:

— Собираешься выпороть меня штокрозами? Хелен ответила сияющей улыбкой, и он лишь сейчас заметил, что на ней одна шелковая ночная сорочка, тоньше, чем пленка пота у него на лбу. Хелен медленно сняла бретельку с белоснежного плечика. Спенсер сглотнул слюну и, окончательно изнемогая, проскрежетал:

— Какая это степень?

— Я еще не определяла. Необходимо провести эксперимент, чтобы потом оценить результаты.

Вторая бретелька потихоньку соскользнула вниз, и сорочка, чуть задержавшись на пышной груди, сползла до талии.

— Кто знает, может, этот метод наказания вовсе не такой уж действенный и ты попросту закроешь глаза и снова заснешь.

— Я умираю, Хелен!

— Вот и хорошо. Теперь немного терпения. Позволь мне еще поиздеваться над тобой, чтобы довести до обморока.

Она плотоядно оглядела его и принялась осыпать поцелуями. Спенсер выгнулся, судорожно втягивая в себя воздух. Ах, если это продлится еще чуть-чуть, он опозорится, как зеленый юнец со своей первой женщиной!

— Хелен, ты должна остановиться. Пойми, я уже не очень молод, и хотя от человека моего возраста ожидают спокойствия, сдержанности и самообладания, ничего не поделаешь, я превратился в мальчишку. Прекрати, иначе я изольюсь прямо здесь и сейчас, а это весьма обидно для прелестной женщины и к тому же моей жены. Перестань, Хелен. Ах, какие теплые у тебя губы…

Спенсер застонал и принялся рвать свои шелковые узы.

Они чуточку поддались.

Хелен решила послушаться его, и от этого Спенсеру захотелось заплакать. Он уже ничего не соображал, а глаза застилало чудовищным желанием. Как сквозь туман он увидел, что она снова встала и кремовый шелк разлился у ног маленьким озерцом. Она принадлежит ему, эта прекрасная, верная, преданная женщина. Он хотел только одного — испустить свой последний вздох, зная, что она рядом.

— Я так полон чувств к тебе, Хелен, что в моем бедном мозгу все смешалось. Но верь — я ждал тебя всю жизнь. Я люблю тебя, родная. Ты не забудешь этого?

— О нет, никогда! Не сомневайся, я стану боготворить тебя до конца дней своих. И сделаю все, чтобы ты был счастлив.

Она наклонилась и коснулась узлов на запястьях. Через мгновение его руки и ноги были свободны и она лежала на нем, а он вошел в нее, гадая, сколько еще лет может выдержать мужчина такое утонченное наслаждение, не превратившись при этом в дряхлую развалину.

— По меньшей мере Девятая степень, — прошептала она. Интересно, в чем тогда заключается Десятая?!

Восемь месяцев спустя

Шагборо-Холл

Джордан Эверетт Хизерингтон благополучно и быстро выскользнул из чрева матери в руки отца в среду глубокой ночью. Принимавший роды доктор довольно засмеялся:

— Прекрасно, миледи! Хорошая работа! А вас, милорд, поздравляю с рождением сына, хотя я крайне неодобрительно отношусь к вашему пребыванию здесь, в этой комнате, где супруга ваша так долго трудилась, выполняя свой долг по отношению к семье Хизеринггонов. Однако вы настаивали, и мне пришлось согласиться. Но зачем было отталкивать меня в последнюю минуту, чтобы принять ребенка самому? Крайне неосторожно с вашей стороны. А что, если бы вы его уронили? Так не делается в порядочных домах. Благодарю хотя бы за то, что вы любезно позволили мне удалить послед: не слишком приятная вещь, но врачам приходится делать и не такое.

Лорд Бичем, не сводя глаз с сына, радостно крикнул:

— Флок, заходи! А, вот ты где. Как всегда, маячишь у двери. Проводи доктора Кули вниз и дай ему бокал новейшего изобретения лорда Прита.

— Что это?

— Смесь давленых яблок и шампанского. По-моему, он называет это "яшам”. Все старался создать что-то необычайное ради такого события. Проделал десятки опытов. Надеюсь, он еще держится на ногах.

— Как вы сказали, милорд? Яшам?

— Скоро сами все узнаете.

Отец передал ребенка стоявшей наготове повитухе, которая принялась немедленно ворковать над ним.

— Любимая, — прошептал Спенсер, садясь рядом, — ты, как всегда, неотразима и еще красивее, чем вчера.

Хелен, естественно, не могла с этим не согласиться. После того как Тини обтерла ее и переодела в свежую сорочку, счастливая мать мирно уснула, проспав остаток ночи. К утру разразилась свирепая буря. Ветер вырывал деревья с корнем, по склонам скал катились огромные валуны, увлекая за собой камешки поменьше. Но Хелен ничего не слышала.

Две недели спустя Хелен и лорд Бичем отправились в пещеру и увидели, что целая стена провалилась внутрь, а в отверстии виден странный свет. Хелен показалось, что он мигал, отбрасывая мягкие желтоватые отблески, и постепенно уходил все дальше в глубь пещеры.

— Что это? — прошептала она.

— Не знаю.

Спенсер протянул руку к свету, и его пальцы сомкнулись вокруг чего-то твердого и теплого, пульсирующего в ладони, подобно живому существу.

— Хелен, — едва слышно выдохнул он, — я нашел нечто такое, чему не полагается здесь быть.

Приладившись поудобнее, он вытащил из отверстия странный предмет.

Грязную старую лампу.

Первые несколько минут оба молчали, благоговейно воззрившись на реликвию. Хелен оторвала длинную полосу от нижней юбки, а лорд Бичем принялся старательно отчищать помятое золото. Лампа была маленькой, в ширину не больше двух сложенных ладоней, а в длину не больше одной. Лорд Бичем вручил находку жене.

Хелен приняла лампу в сложенные ковшиком руки. Не так уж и тяжело.

— Лампа, — прошептала она со слезами на глазах. — Поверить не могу, что все это время она была здесь. Но почему ее не оказалось в шкатулке?

— Может, дополнительные меры предосторожности на случай, если кто-то вроде тебя найдет свиток. Должно быть, именно ее король Эдуард принял в подарок от рыцаря-тамплиера.

— Или ее все-таки положили в шкатулку, а она оттуда исчезла и угнездилась в стене. Какая она теплая! В ней есть нечто живое, хотя я не возьму в толк, как это может быть.

— Заметь, она была спрятана во тьме. Замурована в стену. Вероятно, это было сделано, чтобы защитить лампу от воров, хотя мне кажется, что король внял предостережению Джакара.

Спенсеру захотелось бежать отсюда, забыть о проклятой лампе, не принадлежавшей к здешнему миру.

И хотя в руках жены она выглядела довольно мирно, он, сам не понимая почему, был уверен, что сила ее огромна.

— Осторожнее, Хелен. Она нереальна.

Но Хелен продолжала гладить лампу, потом уселась прямо на пол и поднесла ее к канделябру с горящими свечами. Попыталась поднять золотую крышку, отлитую в форме небольшой луковицы. Однако крышка не поддалась, словно лампа была монолитной, хотя сверху отчетливо виднелся забитый грязью шов.

— То есть как это “нереальна”?

— Сам не знаю. Просто вырвалось. Что ты хочешь с ней сделать?

— Помнишь, как король Эдуард вложил лампу в руки королевы, когда та умирала? И королева выжила. Собираюсь проверить, поможет ли она миссис Фриледи. Я только вчера навещала ее. Бедняжка при смерти, — не задумываясь ответила Хелен.

Бичему эта идея не понравилась. Но в конце концов, находка принадлежит Хелен, и решение должна принять она.

Миссис Фриледи провела ночь с лампой, прижатой к груди. Лорд и леди Бичем ждали в соседней комнате. Когда утром они вошли в спальню больной, бедняжка уже не дышала.

Хелен ничего не сказала, но захватила лампу с собой в Шагборо-Холл. По всему городку уже распространился слух о чудесной находке.

Не прошло и трех дней, как лампу попытались похитить. В дом вломились трое грабителей, однако Флоку удалось вовремя разбудить лорда Бичема. Тот всадил пулю в плечо незваного гостя, но дружки успели вовремя утащить раненого. Спенсер зажег свечи и уставился на лампу, с самым невинным видом стоявшую на каминной полке. Старая, погнутая, якобы безвредная штука.

Спенсер закатил глаза, выругался и отправился спать.

Лампа не только не творила никаких чудес, но и перестала светиться. Она ни разу не исчезла, чтобы появиться вновь, — словом, ничего примечательного в ней не было. Лорд Бичем почти уверился, что она совершенно никчемна. Может быть, магия давным-давно выветрилась?

Еще через два дня какая-то старуха пробралась в гостиную и едва не украла лампу. Лорд Прит не стал ничего предпринимать, просто сунул старуху под мышку и вынес из комнаты. Дряхлая ведьма при этом громко визжала, что лампа — порождение сатаны и ее нужно уничтожить.

Хелен только вздыхала. Так много лет она искала лампу, а теперь, когда ее желание исполнилось, оказалось, что это всего лишь потертый, жалкий, никому не нужный хлам, в котором нет ничего колдовского. Стоит себе на каминной полке ничем не примечательная, без всякой пользы. Но что значат все эти предостережения, легенды? Почему король Эдуард ее спрятал? Сплошные тайны.

И ответов нет. Король Эдуард, очевидно, тоже их не нашел. Хорошо еще, что все попытки стянуть лампу до сих пор не удались!

Два месяца спустя

Наступила ранняя весна. Полевые цветы только начали раскрывать бутоны. Мягкий теплый воздух был наполнен запахом соли и сосновых игл. Лорд Бичем стоял на мысу чуть позади жены, обнимая ее за талию и глядя на море, над которым собирались штормовые тучи. Волны вздымались все выше, ударяясь о черные скалы и посылая вверх фонтаны брызг. В небо взмывали кричащие чайки. Буревестники, распластав крылья, парили в мрачной выси.

Спенсер поцеловал Хелен в ушко.

— Я говорил, что уже купил тебе рождественский подарок?

— Но до Рождества еще девять месяцев.

— А я представляю, как сижу у камина, где горит рождественское полено, а ты устроилась рядом, разворачивая мой подарок. И рядом — поднос с шампанским. Может, твой отец составит специальный рождественский напиток. Шампанское с ягодами остролиста. Изумительный красный цвет.

Она все еще смеялась, когда он прошептал:

— Я уже говорил сегодня, что люблю тебя? Хелен медленно повернулась в его объятиях и поцеловала в губы. Дыхание ее оказалось теплым и сладостным.

— Только рано утром, а потом снова заснул. Но я не уверена, что правильно поняла вас, милорд. Похоже, на этот раз я выжала из вас все и довела до изнеможения.

— Я и не выходил из этого состояния с тех пор, как встретил тебя, Хелен. И давно решил, что мужчина, которому посчастливилось найти женщину, во всех отношениях ему подходящую и знающую столько видов наказаний, — не только самый удачливый парень на свете, но и имеет полное право озарять мир широченной улыбкой.

— Верно, — согласилась она, принимаясь целовать его и беспокойно шаря руками по спине. Спенсер поцеловал ее волосы, закрыл глаза и потерся щекой о макушку.

— Какое счастье, что Джордан больше не просыпается по ночам! Твои глазки снова стали блестящими. Знаешь, дорогая, Джордан — идеальный малыш; даже его вопли звучат до того вдохновенно, что викарий прервал воскресную проповедь, чтобы послушать. Я начал подумывать, что ему, возможно, необходимы братик или сестричка. Как по-твоему, Хелен? — Он поцеловал ее в губы, и добавил:

— Нет, не сейчас. Даже если станешь молить меня о втором малыше, я не позволю себя уломать. По дождем не меньше двух лет, хорошо? Кстати, сколько детей ты хочешь иметь?

Хелен ответила поцелуем, наслаждаясь его вкусом, знакомым запахом. Сегодня она любит его куда сильнее, чем вчера! Просто поразительно!

— Не знаю. Отец твердит, что ему нужно с полдюжины внуков, не меньше. А тебе? Можем мы хотя бы попытаться? Спенсер вздрогнул, и Хелен поняла, что он вспоминает ту бесконечно длинную ночь, когда она рожала Джордана.

— Не знаю, — выговорил он наконец, — сумеешь ли ты вынести столько родов. Мне страшно об этом думать. Как же я перестрадал! Что уж говорить о тебе. Возможно, со временем воспоминания немного поблекнут и я уже не стану так бояться родовых мук. Не будем сейчас решать, сколько иметь детей. Время покажет. Но в следующий раз я, как и ты, хочу девочку. Представляешь, если она умом уродится в меня, то станет самим совершенством! О, мне на щеку упала дождевая капля.

— Да, дождь, и какой восхитительно теплый! Но ты прав — шторм вот-вот настигнет нас. Еще несколько минут — и нам плохо придется.

Немного подумав, Спенсер ухмыльнулся:

— Пойдем в нашу пещеру, переждем бурю. Кто знает, может, я уговорю тебя осчастливить меня настолько, что с этой минуты губы у меня так и останутся растянутыми в улыбке. Дай только привязать лошадей под деревом.