Горячность, мелькнувшая в его тоне, удивила ее.

— Это мой долг, мистер Джефферсон.

— О да, ну конечно! Долг в этой стране — все.

И он перевел взгляд куда‑то вперед.

Встревоженная, Джулия как изваяние застыла на месте.

Что‑то было не так, она ясно чувствовала это.

— Вы, разумеется, верите в чувство долга?

— Я не знаю, герцогиня. Там, откуда я родом, человеку для выживания нужны достоинство, бесстрашие и честолюбие, а не чувство долга.

Джулия чувствовала себя так, будто ей дали пощечину. Она отвернулась, дрожа всем телом.

— Выходит, на самом деле у нас с вами нет ничего общего, не так ли? — тихо констатировал Джефферсон.

Герцогиня часто замигала, пытаясь отогнать подступившие вдруг слезы. Что‑то действительно было не так — но она и представить себе не могла, в чем дело.

— Пустимся галопом, во весь опор? — с усилием произнесла Джулия и расплылась в притворно‑радостной, фальшивой улыбке.

— А вы можете управлять этой кобылой? Она выглядит норовистой, — отозвался он.

— Да, могу, — бросила Джулия сквозь зубы, не глядя на Тайна. И, не дожидаясь ответа, она пустила лошадь легким галопом. Герцогиня слышала, как гость скачет следом за ней, ощущая себя униженной — и безмерно несчастной.

Какой же глупой она была! Вообразила, будто между ней и этим американцем существует взаимное влечение!

В этот момент Джулия заметила впереди низкую каменную стену.

— Вы можете избежать прыжка через препятствие, повернув направо, мистер Джефферсон! — крикнула она.

Широкая трехфутовая каменная стена маячила все ближе. Джулия даже не оглянулась на Тайна, она пришпорила свою кобылу, готовясь к прыжку. Стук копыт стих, и герцогиня поняла, что американец резко остановил своего коня. Но она по‑прежнему приближалась к стене и вскоре легко вспорхнула над препятствием. Уже по другую сторону стены Джулия осадила лошадь, но впервые в жизни не почувствовала радости от прыжка. Она была для этого слишком расстроенна и смущена.

Герцогиня похлопала лошадь по шее и обернулась к препятствию, которое только что взяла. Джефферсон остался по ту сторону стены, и Джулия жестом предложила ему принять немного вправо.

Но Тайн проигнорировал ее совет. Вместо этого он легким галопом приблизился к стене, заставив Джулию в изумлении замереть на месте: он собирался совершить прыжок! Опытная наездница, герцогиня мгновенно поняла, что американец и понятия не имел о том, как берутся препятствия. Уздечка съехала с его мерина, что могло существенно осложнить прыжок — и это еще в лучшем случае. Но Джефферсон, казалось, не замечал проблемы, он лишь сильнее пришпорил коня, заставляя того нестись еще быстрее — такая опрометчивость могла обернуться катастрофой.

— Закрепите узду! — что было мочи закричала Джулия. — Подберите ее!

Но было уже слишком поздно. Конь и всадник перемахнули через препятствие — увы, слишком неуклюже. Не чувствуя узды, потеряв управление, мерин неловко покачнулся и ударился задними копытами о каменную стену. К этому моменту Джефферсон уже утратил равновесие, и Джулия с ужасом заметила, что он потерял стремя. Мерин споткнулся, и Джефферсон едва не слетел вниз, но успел вовремя схватиться за конскую гриву и, восстановив равновесие, надежно усесться в седле.

Когда Тайн пустил коня рысью, а потом постепенно перевел его на шаг, Джулия почувствовала несказанное облегчение: все обошлось! Немного оправившись от испуга, она попыталась напустить на себя безразличный вид, чтобы ничем не выдать своей реакции на худшую демонстрацию искусства верховой езды, которую ей когда‑либо приходилось видеть. Джулия с непроницаемым лицом обернулась к Тайну, который остановился рядом, запыхавшийся и покрасневший.

— С вами все в порядке?

— Ну, как вам мой прыжок? — спросил он.

— О, дорогой мой, — невольно расплылась в улыбке Джулия. — Вы никогда не брали препятствия, не так ли?

— Мы в Америке обычно стараемся избегать подобных барьеров, — объяснил Джефферсон, все еще отдуваясь. — Наши лошади поворачиваются от легкого пинка, останавливаются на «тпру» и перемахивают через заборы только после хорошего удара кнутом.

Джулия поймала себя на том, что искренне заинтересовалась его рассказом, и охватившая душу тревога начала ослабевать.

— Есть определенная техника прыжка, — сказала она и снова спросила: — Вы в порядке?

— Если не считать унижения, которое я почувствовал, то да. — Джефферсон взглянул на нее и, спрыгнув на землю, встал на колени, чтобы проверить состояние задних ног своего коня.

Джулия соскользнула со своей лошади и опустилась на колени рядом с американцем.

— Ни единой ссадины — с вашим мерином все в порядке, — заметила она и выпрямилась.

Джефферсон поднялся следом.

— Слава богу, все обошлось. Мне бы не хотелось травмировать одну из ваших лошадей.

И в это мгновение Джулия вдруг осознала, как близко они стоят друг к другу. Герцогиня тут же застыла на месте, чувствуя, как громко бьется сердце. Их разъединяли всего несколько дюймов, и было так трудно думать о чем‑либо, кроме мужчины, с которым она оказалась наедине в этой сельской глуши.

Джефферсон внимательно смотрел на нее, словно чувствовал то же самое, и его глаза постепенно темнели.

Джулия понимала, что должна хоть что‑то сказать, чтобы нарушить неловкий момент, но она не могла отвести взгляд от его янтарных глаз, которые теперь тлели, будто угли.

— Вы полны сюрпризов, герцогиня, — резко бросил Джефферсон.

Джулия хотела что‑нибудь сказать, действительно хотела. Но никакие слова не шли на ум сейчас, когда она смотрела в эти прекрасные глаза, — и столь желанный мужчина тоже не мог оторвать от нее взора.

— Черт, — с досадой пробормотал Тайн, не в силах совладать с собственными чувствами, и наклонился к Джулии. Ошеломленная, она замерла на месте, но кровь уже яростно кипела в ее жилах. Мощные руки американца обняли ее за плечи — прикосновение Джефферсона показалось ей восхитительным.

— Джулия, — хрипло произнес он.

— Тайн… — выдохнула она.

— Я скоро уезжаю, — прошептал Джефферсон, привлекая Джулию ближе.

Она была в его объятиях, ее бедра прижимались к его ногам, ее грудь буквально вдавилась в его широкий мощный торс. Джулия взглянула на губы Тайна, отчаянно желая, чтобы он поцеловал ее.

Глаза Джефферсона сверкнули, и он притянул герцогиню еще ближе, надежно сомкнув вокруг ее изящной фигурки свои могучие руки. Его губы коснулись ее уст.

Джулия вскрикнула, потрясенная сладостным прикосновением губ Тайна, и он прильнул к ней еще сильнее. Они слились в глубоком, страстном поцелуе, их языки переплелись. Сейчас Джулия чувствовала каждую частичку твердого, возбужденного тела Тайна. Она крепко сжала его за плечи, собираясь ответить на горячий поцелуй. Но Тайн оторвался от ее губ и, тяжело дыша, отступил назад.

— Думаю, это было нашим прощанием, — обреченно сказал он.

Александра только что закончила экскурсию по дому для своих сестер. За этот час тревоги почти исчезли, отступив куда‑то к задворкам сознания, и было так чудесно провести время с Оливией и Кори… Александра знала, что, когда девочки отправятся обратно, в Эджмонт‑Уэй, она почувствует себя подавленной и одинокой.

Александра и ее сестры как раз спускались вниз, когда у основания лестницы появился Гильермо.

— Мисс Болтон, у вас еще один гость.

От удивления Александра споткнулась на ровном месте и тут же спросила себя, не пожаловали ли снова Ариэлла и Элис. Но в ту же секунду отмела эту мысль: чтобы добраться от домов ее новых подруг до Клервуда, требовалось немало времени, к тому же они виделись буквально вчера.

— Кто приехал? — осведомилась Александра. И тут же неожиданно поняла, кем был новый посетитель: уловила это необъяснимым чутьем, даже не взглянув на визитную карточку, лежавшую на серебряном подносе, который держал Гильермо.

Александра задрожала, уже мало сомневаясь в том, что к ней пожаловал Оуэн. Гильермо тут же подтвердил ее подозрения:

— Лорд Сент‑Джеймс прибыл с визитом, он ждет в золотой гостиной.

Почти спустившись с лестницы, Александра замерла на месте, вцепившись рукой в перила.

— Пожалуйста, передайте повару, что за обедом, возможно, нас будет четверо, — осторожно сказала она.

Дворецкий кивнул и поспешил ретироваться. Александра прошла через холл, сестры следовали за ней. Ни одна из них не произнесла ни слова.

Оуэн стоял у дивана, недалеко от распахнутых настежь дверей — Александра мгновенно узнала его высокую, подтянутую фигуру. Он обернулся.

Александра нерешительно застыла на пороге. Прошло девять лет. Когда‑то Оуэн был красивым молодым человеком. Сейчас бывшему жениху было тридцать, и он казался даже более привлекательным и энергичным, чем прежде, — годы явно пошли ему на пользу. Александру била дрожь, но сердце наполнилось теплотой. Она невольно расплылась в улыбке.

Оуэн не улыбнулся в ответ, он застыл на месте, окидывая ее пристальным взором с головы до ног.

— Александра! — наконец‑то сказал он. — Боже мой, как я рад тебя видеть!

Она ринулась вперед, Оуэн тоже пошел к ней. В центре комнаты они встретились, сразу схватившись за руки. Ладони Оуэна были такими знакомыми — большими, теплыми, сильными.

— Я тоже рада видеть тебя, Оуэн, — прошептала она, нисколько не кривя душой.

— Ты совершенно не изменилась, — хриплым от волнения голосом сказал он, медленно рассматривая каждую черточку ее лица, — и все же ты еще красивее, чем когда бы то ни было.

Александра снова улыбнулась:

— Я — не ослепительная красавица, способная свести с ума, и мы с тобой прекрасно знаем это. К тому же я теперь — незамужняя немолодая женщина.

Впервые с момента их встречи лицо Оуэна озарилось улыбкой, и ее сердце затрепетало. Помнится, когда‑то его улыбки озаряли все вокруг, сейчас же это была лишь бледная тень прошлого великолепия — что, впрочем, было вполне объяснимо, ведь он только что потерял жену.

— Если ты — немолодая, то я — просто старик, — возразил Оуэн. — И ты так прекрасна — а мы слишком давно не виделись, — что мое сердце колотится безумно, и я никак не могу его унять.

Александра почувствовала, что ее собственное сердце тоже забилось чаще. А еще вдруг осознала, что они по‑прежнему держатся за руки. Она мягко освободила свою руку и сказала:

— Я так сожалею по поводу кончины леди Сент‑Джеймс!

Улыбка сбежала с лица Оуэна, и он взглянул Александре в глаза:

— Спасибо. Она была доброй, великодушной женщиной, и все произошло так быстро, что мне потребовалось немало времени, чтобы оправиться от потрясения.

Александра коснулась его локтя:

— Присядем? И надеюсь, ты составишь нам с сестрами компанию за обедом?

Она оглянулась. Оливия и Кори по‑прежнему нерешительно топтались на пороге комнаты.

Оуэн улыбнулся им:

— С большим удовольствием останусь на обед. Добрый день, мисс Болтон, привет, Кори. — Он снова обернулся к Александре: — Никак не могу привыкнуть к твоим сестрам. Когда я последний раз видел их, они были маленькими девочками. Они обе такие красивые — и ты замечательно вырастила их.

Глаза Оуэна, излучавшие теплоту, вдруг изменились и стали острыми, проницательными, стоило ему заметить на Александре дорогое платье из малинового шелка — и бриллиантовый браслет, стоивший целое состояние, на ее запястье.

Александра вспыхнула. Она была одета как знатная, богатая леди — тогда как на сестрах красовались старомодные и много раз штопанные платья.

— Я делала все, что было в моих силах, — ответила Александра.

— Как я понимаю, герцога нет дома? — вдруг спросил Оуэн.

— Он сегодня в Манчестере, — объяснила она, чувствуя себя теперь крайне неловко.

Оуэн внимательно посмотрел на нее:

— Нам нужно многое обсудить, наверстать упущенное.

— Да, обязательно. — Александра решительно улыбнулась. — Почему бы нам не перекусить, ведь уже половина второго? А потом мы можем прогуляться по саду и предаться воспоминаниям.

— Мне бы этого хотелось… очень.

Они восхитительно перекусили, завершив обед, состоявший из жареной цесарки, лимонными пирожными и изысканным сотерном. Оуэн любезно отодвинул стул Александры, и она улыбнулась ему. Находиться в компании бывшего возлюбленного было так же естественно, как в обществе сестер. Казалось, будто они не виделись всего несколько дней, а не долгие годы. Первоначальная неловкость исчезла. Они с Оуэном были лучшими друзьями — и всегда будут лучшими друзьями, подумала Александра.

И все‑таки они были ближе, чем просто друзья. Конечно, между ними существовало нечто большее — их прошлое.