Они еще долго орали друг на друга, спорили, но как и следовало ожидать, Лизавета снова победила. Решающим стал ее аргумент, выданный уже как последняя надежда:

– Заодно оценишь его авансом. А то вдруг мне он нравится, а тебе – нет. Приведу его сюда, а ты его, как Шурика, невзлюбишь! Я-то в людях плохо разбираюсь, а ты умная и проницательная, как рентген!

Лестью Настю было не купить, а вот опасение получить дома второго Сашу сыграло свою роль. Лучше уж по возможности отсеивать негодных кавалеров на подходе, поскольку, как показал опыт, на стадии вселения в квартиру они уже не отсеиваются.

Обрадованная Елизавета пощелкала мышкой и предъявила Насте фото удивительно приятного мужчины. Даже можно сказать – красавчика. Уму непостижимо, как сестра, не имея ни фигуры, ни ума, ни вообще каких-либо выдающихся достоинств, умудрялась знакомиться с такими экземплярами! Или все же у нее были какие-то скрытые достоинства, о которых Настя не догадывалась? Хотя эксперимент с Шуриком показал, что разборчивость – не самая сильная Лизаветина сторона.

Под напутственный вопль: «Расскажи ему, какая я классная!» – Настя ушла в неизвестность. На свиданиях, пусть даже и не ей назначенных, она не была лет сто. Волнения добавлял и тот факт, что кавалер был не в курсе подмены и мог сильно обидеться. Но самым ужасным было то, что Настя забыла спросить, как его зовут. Сестра пользовалась исключительно термином «мужик», его анкета на сайте знакомств шла под каким-то ником, Лизавета трубку не брала, поэтому получалось, что придется знакомиться заново, чувствуя себя полной дурой.

«Красавчика» она увидела сразу. В жизни он выглядел чуть старше, чем на фото. Лицо у него было усталое, но настолько располагающее, что Настя остро пожалела, что он ждет не ее, а Лизку. Даже не общаясь, уже можно было с уверенностью сказать, что никакой это не «Шурик номер два», а интеллигентный, приличный мужчина, крепко стоящий на ногах.

Конечно, он удивился.

Разумеется, он никак не мог понять сбивчивых объяснений, которые, мучительно краснея, бормотала Настя.

Но… он улыбнулся и сказал, что ему приятно познакомиться.

И тут Настя поняла, что жизнь кончена. Она влюбилась. В мужчину, который ждал не ее.

Его звали Богдан. Он все спрашивал и спрашивал про Лизу, и Настя, которой про сестру было совершенно нечего рассказать, кроме того, что она безмозглая иждивенка, ненавидя себя за издержки воспитания, красиво врала, обвешивая Лизку несуществующими достоинствами. Не пользоваться же ситуацией и не переманивать Богдана! Это было бы непорядочно.

Поэтому Лизавета оказалась рафинированной, остроумной и жизнерадостной. Кроме того, Настя брякнула, что сестрица – талантливый фотограф и у нее даже была персональная выставка (да-да, в соседней школе, директору тогда пришлось заплатить за эту профанацию, зато Лиза получила полное право говорить, что она «выставляется»!).

– Я и не сомневался. Она такие письма пишет! Это удивительно, я смотрю на вас и понимаю, что познакомился с изумительными девушками. Знаете, я ведь не верил в возможности сетевых знакомств, мне это казалось чем-то несерьезным, даже неприличным. Я так рад, что все же решился. Мне первый раз так хорошо и спокойно с женщиной. Давайте дружить! – воодушевленно предложил Богдан.

И Настя пугливо кивнула. Дружить с мужчиной, с которым хочется спать, – это то еще испытание. И если у него ничего не получится с Лизкой, то вдруг… Ну, мало ли, ведь в жизни все бывает!

Ни в какой ресторан он Настю не повел. Это было бы пошло. Оказывается, у Богдана были куплены билеты на оперу.

– Я, честно говоря, балет больше люблю, – честно признался он, простодушно улыбаясь детской, белозубой улыбкой. – Но сегодня были только билеты на оперу. Вы как?

– Ой, я просто счастлива, – поспешно уверила его Настя, которая к опере тоже была слегка равнодушна. Хотя, может, и не равнодушна, но последняя опера, которую она видела, «Волк и семеро козлят», была так себе. Да и случилось это в далеком детстве. Она тогда хотела писать и мороженого, но надо было сидеть, терпеть и смотреть на сцену. Это единственное яркое воспоминание и наложило отпечаток на ее отношение к операм вообще.

«Взрослая» постановка потрясла Настю до глубины души. Она так давно не была в театре, что, возможно, отстала от жизни. Но признаться в этом Богдану было стыдно, поэтому она терпеливо сидела и смотрела на странное действо.

Сначала на сцену выехала девица на велосипеде, потом там началась суета: ходила толстоногая дама с телефоном, волоча провод, бегал король в короне набок, причем в руках у него была пестрая рекламная газетка. Дальше началось нечто и вовсе несусветное, не говоря уже о том, что зрители сидели вокруг сцены, как в цирке.

– Скажите честно, – неожиданно спросил ее в антракте Богдан. – Только я хочу знать правду. О чем вы сейчас думаете?

Настасья, которая как раз в данный момент переживала, что не стать ей театралкой, а значит – неинтеллигентная она баба, не пара такому красавцу в костюме, честно выпалила:

– Я Ильфа и Петрова вспомнила. Помните, у них там была авангардная постановка «Женитьбы», кажется, с кружками Эсмарха и хождением по канату. Вот почему-то навеяло…

Богдан расхохотался, после чего порывисто приобнял Настю, прошептав ей прямо в ухо:

– Вы представляете, я думал о том же самом. Если бы еще и верблюд вышел, я бы, наверное, начал рыдать от смеха. И ведь это не Ильф и Петров и не театр Колумба! Слушайте, а хотите уйдем?

– Нет, – испугалась Настя. Ей так хотелось, чтобы это свидание длилось долго, что она готова была потерпеть.


– Ну, как? – встретила ее в коридоре Лизавета.

– В опере были. – Настя без сил плюхнулась на пуфик в коридоре и стащила с ног сапоги.

– Фу-у-у-у-у-у, – сморщилась сестрица. – Скукота. Что ты про меня рассказывала?

– Да только хорошее, даже врала, – призналась Настя. – Только знаешь, Лиз, вы с ним слишком разные. Он тебе не подойдет.

– А кому подойдет, тебе, что ли? – подозрительно прищурилась Лиза. – Сама разберусь.

– Разберись, – пожала плечами Настя. Было как-то горько и грустно. У нее не было никаких контактов Богдана. И даже если сестрица с ним расстанется, то самой Насте ничего не светит. Вряд ли новый знакомый попросит у Лизаветы дать телефон сестры.


Утром она пошла на очередное собеседование. Деньги в кубышке стремительно таяли, надо было выходить на любую работу – не до капризов. Настя загадала, что если все будет даже с натягом терпимо, она согласится. Ну, если она подойдет, конечно. Все же фирма была немецкая – стало быть, серьезная.

В том, что шансов устроиться мало, она убедилась, увидев толпу соискателей в маленьком холле у отдела кадров.

– Такое ощущение, что это кастинг на проект «Стань звездой», – проворчала Настя, когда ее наконец вызвали. В переговорный зал соискателей загоняли группками, как на рентген. Одни заполняли анкеты, другие общались с психологом, третьи, высунув от усердия язык, заполняли тесты.

Конечно, Насте и раньше подсовывали эти псевдобумажки, призванные раскрыть ее подноготную, она даже посмотрела в Интернете, как их правильно заполнять, чтобы повысить свои шансы, но тут психолог оказался и вовсе новатором. Его вопросы потрясали воображение и вызывали смутные подозрения о специфике трудовых обязанностей. Назовите животное, с которым вы ассоциируете себя на работе. Часто ли вы видите на себе или окружающих насекомых? Как вы относитесь к тому, чтобы работать голой? На этом вопросе Настасья негодующе фыркнула и сказала, что, похоже, ошиблась адресом.

– Нет-нет, – радостно улыбнулся худосочный очкарик, пошуршав ее тестами. – Вы как раз по адресу. Сейчас я отведу вас к начальнику подразделения на финальный этап собеседования. Пока могу вас поздравить, все отлично.

Не успела Настя обрадоваться такому повороту событий, как неожиданно выяснилось, что к начальнику таких соискателей целый коридор. Собеседование начало напоминать добычу справки у участкового терапевта – куча враждебно настроенного народа и неизвестность в итоге.

Настя терялась в догадках, как неизвестный начальник сможет выбрать из незнакомых женщин, сидящих в коридоре, лучшую. После отсева остались самые приличные, то есть получение места у немцев стало теперь совершеннейшей лотереей. А в лотерею Насте всегда не везло. Даже в юности она больше рубля или банки сгущенки никогда не выигрывала.

Но в жизни никогда нельзя отчаиваться. Иногда выход находится из самых безнадежных ситуаций. Ведь выигрывают же люди миллионы! Хотя не факт, что это впоследствии приносит им радость, но это уже другой вопрос.


– Следующий, – объявила дородная женщина в вязаном жакете, вышедшая из кабинета. Она аккуратно прикрыла за собой дверь и тяжело пошла по коридору, жизнерадостно насвистывая. Вероятно, ее итоги беседы удовлетворили. Следующей была Настя, решившая уже все кроссворды и сканворды из тонкой книжечки, случайно оказавшейся в сумке. Она так устала от ожидания, что даже само собеседование ее уже не страшило. Будь что будет.

Если бы в кабинете за столом восседал какой-нибудь гамадрил или даже лошадь, она бы удивилась меньше.

Тихо ахнув, Настасья во все глаза уставилась на Богдана, который сначала ее не узнал, а потом вдруг радостно вскочил, едва не уронив кресло, и радостно заорал:

– А чего ты на общих основаниях? Надо было позвонить мне, мы бы всю эту кашу и не затевали! Я так устал теток смотреть, чувствую себя идиотом! Привет! Страшно рад!

– Да я не знала… – пролепетала сбитая с толку Настя. – А ты что, работаешь здесь? Надо же…

– Слушай, как я рад, честно! Отлично, будем вместе трудиться. – Богдан, видимо, был счастлив остановиться хоть на какой-то кандидатуре, именно этим и объяснялся его неподдельный восторг.

Настя не знала, радоваться или пугаться. В голове как-то сразу все перепуталось: каша из радости, страха, издержек воспитания, опасений, неуверенности… Это шанс? Или нет? Воспользоваться? Нет, так нельзя…


– Боже, что за неуместный мандраж! – завопила Дарья, когда Настя поделилась с ней ошеломительной новостью. – Дорохова, ты и в хорошем умудряешься найти плохое! Да даже мне по твоим рассказам ясно, что у Лизки нет никаких шансов. Достаточно твоей сестрице прийти на первую встречу и открыть рот. И все. Сразу станет ясно, кто ему нужен. Лизавета пойдет в сад! А ты подхватишь упавшее знамя и сможешь им махать в свое удовольствие. Да-да-да, они разные, а вы с этим Богданом – родственные души. И вообще! Того, что ты влюбилась, вполне достаточно для начала борьбы за счастье. В любви все средства хороши. Я ясно излагаю?

– Не очень. Мне не нравится, что я пытаюсь построить свое счастье на Лизкиной беде, – глубокомысленно изрекла Настя.

– Да твоя Лизка – сама беда ходячая. Хватит уже со всеми раскланиваться и приседать. Даже интеллигентность хороша в меру. Не позволяй людям садиться тебе на голову. Я тебе больше скажу: ты их сама туда сажаешь, да еще подушечки им под зад подкладываешь, чтобы удобнее сиделось, – отрезала Даша. – Посмотри, как у них пойдет дело, а сама сиди в кустах.

– Как рояль? – грустно хмыкнула Настя.

– Как что угодно, главное, чтобы кусты были ближайшими. Потому что как только твой принц освободится, к нему ринутся со всех сторон такие же рояли, – убежденно заявила Дарья.

Частично она оказалась права.


Конечно, Богдан взял на работу именно Настю. Хотя она и сомневалась и даже трусливо думала, что если не возьмет, то и к лучшему. Почему «к лучшему», она не знала. Просто было страшно что-то вот так менять. Даже не менять, а начинать новое. Вдруг не получится, а шанс-то последний.

И уже в первый день выяснилось, что интересуется симпатичным начальником не только она. И не удивительно. При тотальном дефиците приличных мужчин такой экземпляр не мог остаться незамеченным одинокими дамами, коих, как известно, гораздо больше, чем холостых кавалеров.

– На него Женька-секретарша глаз положила, даже не мечтай, – просветила Настасью девочка из отдела персонала, которая водила новую сотрудницу по кабинетам – знакомиться. Кабинетов было аж четыре этажа, и ближе к последнему они уже почти подружились. Юля оказалась словоохотливой и компанейской. Она сыпала именами, фамилиями, должностями, поминутно повторяя:

– Ты, конечно, забудешь, но я ж должна тебе рассказать. Потом по новой будешь знакомиться, с половиной из них тебе даже пересекаться не придется.

Когда зашла речь про Богдана и поступил совет «не надеяться», Настя начала было протестовать, но Юля понимающе фыркнула и пояснила:

– У нас от него даже старушки кипятком писают. И видела я, как ты на него смотрела. Так вот с Женькой не связывайся, если работу потерять не хочешь. У них все серьезно. И вообще, наша Евгения – как аллигатор. Чуть зазеваешься или не туда пойдешь – ам, и нету тебя. С ней никто не спорит, себе дороже.

Это для Насти была сногсшибательная новость. Как у Богдана, который рассказывал о своем одиночестве и радовался знакомству с Лизой и Настей, может быть что-то серьезное еще с кем-то? И что характерно – опять с секретаршей. Мания, что ли, у всех начальников спать непременно с секретаршами, как будто других сотрудников в фирме нет. И вообще – зачем тогда знакомиться, если за ним тут и так табунами бегают? Или мужики все подлецы и он не исключение? Доказывает право на полигамию?