– Ты аккуратнее там, – задумчиво предостерегла ее Дарья. – Все же лучше синица в руках, чем журавль… А с другой стороны, когда руки синицей заняты, так и журавля ловить нечем. Нет уж, не буду я тебе ничего советовать. Думай сама. Ориентируйся по обстоятельствам. Тебя все же семейное положение обязывает.

– У меня, Дашка, семейное положение – безвыходное, так что я кругом всем должна и слегка запуталась, – пожаловалась Настя. – Ладно, попробую решить так, чтобы получилось объективно хорошо исключительно мне. Потому что всем хорошо быть не может.


Толик, как обычно, валялся на диване и даже не спросил, где жена болталась до ночи. Это было немного обидно, хотя и не так плохо – по крайней мере не пришлось врать и оправдываться.

Попить чая с шоколадкой в одиночестве не вышло. Если в вашей квартире живут родственники, вы обречены на постоянное общество кого-нибудь из домочадцев, не говоря уже об очереди в туалет, ванную и к домашнему телефону.

– А чего не ужинаешь? – заботливо поинтересовалась выползшая на кухню сестрица.

– Не хочу, – односложно буркнула Настя. Она решила держать глухую оборону и не идти на контакт, так будет проще бороться за свою независимость и говорить «нет».

Это только кажется, что отказывать просто. Со стороны все любят давать такие советы, но когда варишься внутри ситуации, вдруг оказывается, что есть куча причин, почему это «нет» выдавить из себя нет никакой возможности.

– А я хочу, – обрадованно поддержала разговор Лизавета.

– Ну, так поешь. – Настя пожала плечами, пытаясь угадать, к чему идет беседа. Долго гадать не пришлось.

– Нечего есть-то, – развела руками Лиза. – Холодильник твой жлоб к себе утащил.

– А, ну так правильно. В нем же все равно только наши продукты, – максимально равнодушно бросила Настасья, хотя внутри ее все тряслось и клокотало: от отвращения к себе, к ситуации, от необходимости делать над собой какое-то усилие.

– У тебя в крови мещанство и мелочность, – презрительно процедила Лиза. – Самой не противно?

Насте было более чем противно, но она вопрос проигнорировала, отвернувшись к окну и присосавшись к кружке с чаем. Пусть сестра думает что угодно. Надоела. На войне все средства хороши.

– Что с деньгами решила? – неожиданно миролюбиво поинтересовалась Лизавета. Судя по тону, она вспомнила, что начинать орать и качать права еще рано – не все вопросы решены.

– С какими деньгами? – Настя решила прикинуться дурочкой. Вот пусть озвучит, что именно ей надо, и сама себя со стороны услышит. Хотя если у человека нет совести, то она не вырастет вдруг, как мухомор после дождя. Иными словами, если Лизка в своей наглой просьбе не видела ничего предосудительного, то вряд ли у нее вдруг наступит прозрение.

– Не придуривайся, – закатила глаза сестрица. – С деньгами на нашу свадьбу.

– Ваша свадьба – ваши деньги, – отрезала Настя. – Я считаю, что праздновать бракосочетание – это мещанство. А, забыла. Еще это мелочно – кареты там какие-то, лошади, гости… Фи, в общем. Распишитесь и живите счастливо.

– Так нельзя, – подал голос жених. Такое чувство, что он тенью ходил за Лизаветой и в переговорах с сестрой выставлял будущую супругу как щит или противотанковое заграждение.

– Почему? – искренне удивилась Настасья. – У нас с Толиком это очень запросто получилось. Я тебе точно говорю – так можно и даже нужно, если денег нет.

– Мамкина родня нас не поймет, – вздохнул Шурик. – Ты чего? Мы ж из деревни!

– Тогда дождитесь сбора урожая и валите жениться в деревню. Там и столы накроете, и яблок потрескаете с гостями, и свинью какую-нибудь принесете в жертву и съедите. Или как там у вас принято, в деревне-то?

– Да ты что? – заволновался будущий муж. – Мать только обрадовалась, что я на городской женился, в городе останусь, всем рассказала уже, как я круто живу, – нет, надо по-людски, в ресторане.

– Ну, давайте по-людски, – не стала спорить Настя.

– Вот и я говорю. – Саша повеселел и даже вылез из-за угла, где прятался на всякий случай, если вдруг диалог пойдет не так позитивно. – Сколько сможешь дать?

– Нисколько, – тоже весело ответила Настя. – Я ж уже говорила. Отвяжитесь, ребята. С меня открытка. Если учесть, что я от Лизки на свою свадьбу даже открытки не получила, это вполне великодушно. Все, аудиенция окончена. И попрошу больше ко мне со своими меркантильными предложениями не подкатывать.

– Да и подавись, без тебя разберемся, – вспылила сестра. – Тоже мне! Кстати, этот цвет волос тебе не идет, а прическа и вовсе уродская! – Гордые жених и невеста выплыли из кухни.

– Чего Лизка орала? – лениво поинтересовался Толик, когда с честью выдержавшая этот раунд жена пришла укладываться спать. – Требовала доступ к холодильнику?

– Нет, денег на свадьбу опять просила, – буркнула Настя. Почему-то разговаривать с мужем не хотелось. Он раздражал невероятно, причем всем: и тем, что дышал, и тем, что задавал вопросы, и тем, что лежал с ней в одной кровати. Надо же, даже не заметил, что она перекрасилась и подстриглась. Вот тебе и близкие люди!

– Наши деньги к ним отношения не имеют, – напрягся Толик и даже привстал, выставив из-под одеяла мощные плечи.

– Не наши, а мои, – вдруг злобно оборвала его Настя. – Если я правильно помню, твоей зарплаты хватает только тебе – на дорогу, обеды и пиво.

– Ну, извини, другой работы нет, – оскорбился муж, возмущенно отвернувшись к стене.

– Да, действительно, откуда в нашем шестимиллионном городе работа для мужика, чтобы нормально платили, – согласно кивнула Настасья, ехидно улыбнувшись.

– Мне пока ничего приличного не предлагали, – рыкнул муж, передумав отворачиваться и решив добить тему. Надо же! Раньше Настасья с ним на столь щекотливую тему не разговаривала. Тем более – в таком тоне. Это было нечто новое, что следовало пресечь в зародыше.

– А что, должны прийти, поклониться в пояс и позвать директором банка? – наивно хлопнула глазками жена, готовая к бою. Но боя не случилось. Толик наконец заметил перемены не только в манере говорить, но и во внешности.

– А что это ты с собой сделала? – подозрительно протянул он, недобро прищурившись. – Это зачем еще?

– Захотела – и сделала, – не стала вдаваться в подробности Настя и вдруг решительно села: – Слушай, так дальше продолжаться не может. Мне скоро сороковушник. Я хочу ребенка.

Она испытующе взглянула на кисло сморщившегося мужа. Можно было не сомневаться, что сейчас он заведет свою обычную шарманку, но это не имело значения. Настасья твердо решила: ей нужно алиби. Для себя, чтобы потом совесть по ночам не клевала в печень. Мужу нужно было дать последний шанс и слегка предупредить.

– Не начинай, – предсказуемо проныл Толя. – Куда нам ребенка, денег нет…

– Стоп, – перебила его Настя. – Когда нет денег, их пытаются заработать. Значит, слушай меня внимательно. У меня репродуктивный возраст заканчивается. Надеюсь, ты знаешь значение этого слова. Конечно, я не хочу жить в этом дурдоме и мечтаю, чтобы Лизка хоть одна, хоть с новообретенным мужиком куда-нибудь делась. Но я смотрю на вещи трезво: она никуда не денется. Поэтому нужно размениваться. На размен нужно заработать. Кроме того, когда я рожу, я буду минимум год в декрете, а это означает, что семью должен кормить муж. Так вот мне нужен муж, который сможет прокормить меня и ребенка. Поэтому либо ты находишь нормальную работу с нормальной зарплатой, либо я нахожу своему ребенку другого отца. Извини, ничего личного, но у меня нет другого выхода.

– Ты в своем уме? – Толик отбросил одеяло, вскочил и навис над кроватью со зверским выражением лица. – Ты чего несешь?

– Я ребенка хочу, – твердо проговорила Настя. – И ты это знаешь. Ты все время твердил: подождать, подождать… Все, дальше ждать невозможно. Я просто хочу быть честной и предупредить тебя, что все может получиться вот так…

– Да ты ненормальная! – взвизгнул обычно спокойный, как обожравшийся удав, супруг и даже, кажется, подпрыгнул от избытка эмоций. – Ты что, выгоняешь меня?

– Нет, – не особо уверенно промямлила Настя. Ей стало страшно. Они никогда не ругались, а тут вдруг так резко, да еще по столь судьбоносному поводу. Наверное, надо было подводить мужа к решению проблемы как-то плавнее…

– Нет? А как тогда понимать твой демарш? – Толик все еще нависал, психологически давя и деморализуя и без того не особо решительную Настасью. И конечно, она сдалась, не выдержала.

– Да так и понимать. – Она заплакала. Не столько от отчаяния, сколько от злости на себя, что не дотянула, сломалась, сдалась… Эх! – Я просто очень хочу ребенка. Мне вообще больше ничего не нужно. Без ребенка семья не семья, а так, какое-то компаньонство, как у двух престарелых пенсионеров! Это самое важное в жизни любой женщины!

– Ну не реви, не реви. – Толик тоже испугался и плюхнулся рядом. – Я что-нибудь придумаю. Найду я работу, только не плачь. Ну, чего ты!

Он никогда в жизни не видел, чтобы Настя плакала. Анатолий вообще был сторонником спокойного, размеренного бытия без стрессов. Ребенок, новая работа и плачущая жена были для него одинаково неприемлемы, они ломали картину мира и выбивали из колеи. Но сейчас по всему выходило, что на ребенка надо соглашаться. Иначе вообще все рухнет.

– Ладно, давай будет как ты хочешь. – Он неуверенно погладил Настю по плечу. – Давай спать.

– Угу. – Она озадаченно шмыгнула и быстро замоталась в одеяло, пока супруг не удумал мириться более активно. – Спокойной ночи.

Но Толик, отличавшийся здоровой психикой и не мучивший себя пустяками, уже тихо и умиротворенно посапывал, моментально выключившись. Вероятно, сегодня он делать детей не планировал.


Лизавета, высунув язык, вдохновенно искала в Интернете белую джинсу, уставившись в экран ноутбука.

– Санечка, это будет бомба! Нас распиарят по всему Интернету! Такого никогда раньше не было. Представляешь, какой гротеск? С одной стороны – старинные кареты, а с другой – молодые в джинсе. Я вот только не знаю, мне шорты заказывать или юбку? Все же в сентябре может быть холодно. Нормально осенью в шортах? Как думаешь?

– Я думаю, что нам денег надо где-то взять. – Шурик поскреб пузо и задумчиво поковырялся в ухе. – Надо посчитать, сколько получается. И что-нибудь придумать. У меня ничего нет, мамка тоже не даст. Я у нее даже просить не буду. Родня заклюет. Кстати, надо гостей побольше позвать, чтобы подарков было много. И намекнуть, чтобы дарили деньгами. Я-то своим прямо скажу, чтобы ни белья, ни посуды. Ты знаешь что – подружек сеструхиных позови, которые денежные.

– Да у нее только Дашка с деньгами. Я больше никого и не знаю, – вздохнула Лиза. – И вообще, зачем нам деньги? Пусть лучше что-нибудь оригинальное дарят.

– Ага, вот подарят тебе какого-нибудь упоротого лиса или репродукцию Айвазовского, и чего ты с этим делать будешь? Комнату украсишь? – Саша оставил в покое уши и начал сосредоточенно ковырять зубочисткой во рту. – Не, Лизка, оригинальное не прокатит. Лучше банальное.

– Ладно, – не стала спорить Лизавета, продолжая гнуть свою линию. – Кареты белые будем заказывать? Или серебристые? Вообще белые больше к нашим костюмам подойдут. И надо определиться – сколько. И какого цвета лошади?

– Ой, это давай ты сама, – отмахнулся жених, быстро прикинув, что участие в подобном обсуждении неминуемо приведет к обмусоливанию вопроса оплаты. А так он окажется в стороне от всех этих неприятных дел и как бы к оплате мероприятия тоже касательства иметь не будет. В конце концов, он ценен сам по себе. Женихи нынче в дефиците. И всегда их не хватало, хороших-то! Издавна за девицей давали приданое, и свадьбу оплачивали ее родители, лишь бы выдать девку замуж. Короче, с его стороны – он сам, а с Лизаветиной – все остальное.

– Предоплата нужна, – вклинился в его рациональные размышления недовольный голос невесты. – Слышь, Саня?

Лизавета потрясла мобильным, по которому только что с кем-то разговаривала, и возмущенно повторила:

– Я говорю, они предоплату требуют за кареты. И ценник кошмарный. Настька столько не даст.

– Скажи, что потом перезвоним, – встревожился Саша. Ну вот, все же придется участвовать в обсуждении. Нет бы просто расписались и выпили дома. А то сама придумала канитель и теперь на него все вешает!

Когда недовольная Лиза повесила трубку и подробно рассказала, сколько стоят кареты, сколько лошади, сколько какие-то на фиг ненужные веночки в дугах, шарики, цветочная гирлянда, разрешение из ГИБДД на конный выезд с каретами, сопровождающий автомобиль и прочая муть, Шурик понял, что от предчувствия всей этой вакханалии у него начало ломить зубы.

– А ресторан? – перебил он заливавшуюся соловьем Лизу. – Нам ресторан важнее, гости там будут подарки дарить.

– Да что ты со своими подарками, – вспылила Лизавета. – Надо, чтобы красиво, а в ресторане уже только есть, пить и плясать. Это неинтересно, и фотографии не выложишь. Стыдуха какая-то сельская будет. Хорошо еще, если никто не подерется.