Наталия Кочелаева - Невеста без места

Новоявленный Гумберт Гумберт прикрыл рукой воспаленные глаза.

– А-а, называй... Сегодня что, воскресенье? Я пойду прилягу. И добро пожаловать, как говорится!

Ярослав Лапутин был истинным отцом своей дочери. Карьера, которую он сделал в большом провинциальном городе Верхневолжске, даже по тем хватким, цепким временам могла считаться блестящей. С 1980 года он прошел путь от заведующего стройконторой до главы им же основанного «Союза застройщиков», хозяина крупнейшей в городе строительной фирмы «Обол» и депутата областной думы. Мало того, целое десятилетие ему просто везло. Везение катило его по жизни, как рикша богатого туриста. На следующий же день после первого его публичного выступления в качестве кандидата в депутаты многие местные средства массовой информации поспешили объявить о новой фигуре на областном и даже, чего доброго, на федеральном политическом небосклоне. Вот он, человек дела, человек, сделавший себя сам. Лапутин был тронут такой характеристикой и продолжал неустанно «подкармливать» СМИ интересной информацией. То подарит мамаше, к ужасу близких разрешившейся от бремени тройней, трехкомнатную квартиру в новом доме, то стройматериалы детдому пошлет, то одинокой старушке поможет добиться коммунальных льгот.

Шиковал Лапутин, поражал весь город своим размахом. Такой уж человек он был, душевный, открытый. Народному любимцу многое сходило с рук. Расселил коммуналку в центре города, дал каждому семейству отдельную квартиру, старинный особняк отреставрировал и продал за великие деньги. На бумаге все получалось гладко, на деле же выселенные люди получили крошечные квартирки в жутком поселке Лунный, где в чистом поле ветер гуляет, три высотные башни посреди торчат и автобус ходит три раза в день. «Лунный – не космос, оттуда не возвращаются» – гласила городская поговорка, быть может, именно поэтому не предъявляли претензий обиженные депутатом горожане.

Но сколь веревочке ни виться... Чтобы подогреть народную к себе любовь, Лапутин затеял строительство шестнадцатиэтажного дома на тысячу квартир. Восторженные клиенты сдали денежки, и к тому моменту, как в жизни Ярослава появилась взрослая дочь, недостроенная башня семь лет торчала посреди Волжского района, возбуждая праведный гнев горожан. Впрочем, в отрезок времени между началом аферы и появлением Анжелики много чего поместилось. Мелкие и крупные мошенничества, пара дел в прокуратуре отъезд жены с детьми в Торонто (их Ярослав Лапутин больше никогда не видел), праведный гнев и пылкая любовь земляков, деньги, приходящие в руки, и деньги, утекающие меж пальцев, охота, девки и хмель, хмель без конца.

В короткие мгновения просветления Ярослав Алексеевич смутно, в силу хорошо развитой природной своей интуиции лишь догадывался о той роли, которую отвели ему расчетливые здешние функционеры. Блюдущие собственный интерес денно и нощно чиновники, банкиры, застройщики, теневые воротилы, высасывающие Верхневолжск, как электродоилка – затурканную, полуголодную буренку. Особенно опасался он Леонида Фатеева, главу «Волга-банка». Именно его голова с пышной, но, как судачили злые языки, искусственно выращенной шевелюрой кивнула в сторону будущего депутата в нужный момент, в нужном месте. «Он у нас по строительной части. Ка-аменщик, ка-аменщик в фартучке белом, – блеял начитанный Фатеев, хищно потирая руки, – ценю, за общительность, за знания, так сказать, делового ландшафта, за профессиональную ин-фор-ми-ро-ван-ность, ценю!.. Сколько их по Руси-то многострадальной, разрушенных и загубленных начинаний. Реставрационные работы вести пора – не все же разрушать да хапать!»

Любил Фатеев прикинуться русофилом, несмотря на пересаженные в Америке волосы по доллару за штуку, несмотря на английский костюм и европейский лоск.

Ярослава так и начали называть за глаза – Реставратор. На первых порах он, человек увлекающийся, взялся за дело с горячностью. И действительно помог возродиться нескольким мелким строительным проектам. Он радовался, он ликовал, он обещал своей команде заложить великие фундаменты в будущем. Но вскоре к нему, через третьи, конечно, руки, обратились со странной просьбой. Речь шла о ревизионной якобы комиссии, составляющей некий финансовый прогноз, касающийся распределения строительных госзаказов на следующий год. Требовалось его участие.

А пару дней спустя, поздно вечером, ему позвонил сам Фатеев.

– О Ярославе же не зря говорили, что он мудрый. Молодец, что имя его великое несешь с достоинством. Наслышан. Да, чуть не забыл, там комиссия намечается очередная, с тобой посоветоваться хотят, какие предприятия по строительству перспективны и заслуживают внимания центра. Ну, ты же опять все понимаешь – господдержка, земельные участки, щадящие налоги. Ячея крупна, на большую рыбу. Не забудь там, что первоочередно слабым да сирым помогать нужно. Таков христианский и гражданский наш долг. Приговор, можно сказать.

– Да, конечно...

– Заговорил я тебя совсем. Время ценное отнимаю. К старости все до слова охочи. Отдыхай. Утро, так сказать, мудренее...

– До свидания. – Ярослав медленно опустил трубку и задумался.

«Чего же он хотел, старый хрен?.. Ячея откуда-то... Приговор... Он что же, угрожал мне? Так. От меня требуют выгородить какую-нибудь безнадежную фирму, чтобы именно она получила заказ и земельный участок под строительство. Получила будущее. Господи, так вот в чем дело! Потом неожиданно объявляется тендер, благодаря которому у руля встают совершенно другие, появившиеся из тени люди... Мать их размать! Почему я? Ну да, вижу всю строительную рать, а сам почти на кукане... Вертикали и горизонтали. Отказаться? Не простят. Как будто запутался в невидимых сплетениях. Ячея...»

На следующее утро Реставратор сыграл свою роль с блеском. Испепеленная фирма одним росчерком золотого пера, одолженного у несгорающей птицы, была приговорена к возрождению. А через несколько месяцев ее прежний владелец не смог убедить суд в обоснованности своих на нее притязаний. И покончил с собой при весьма странных обстоятельствах. В дело включилась пресса, всплыли кое-какие подробности, и вот тогда-то Ярослав Лапутин смекнул, что от железно-крюкастой лапы слащавого лицемера Фатеева никакая неприкосновенность его не спасет.

С появлением Али в жизни Ярослава Алексеевича появилась видимость порядка. Первое время он приглядывался к новоявленной дочери, принюхивался к ней осторожно, чуя родную кровь, но не веря себе. Потом привык, привязался к ней, как не был привязан к остальным детям. Те всю жизнь смотрели на него, точно он им что-то должен, все выпрашивали, выклянчивали, ныли, только и слышно было «дай» да «дай»! И жена в последние годы семейной жизни из нетребовательной и веселой подруги-соратницы превратилась в капризную содержанку. Пользуясь тем, что он, Лапутин, опасался развода (суд и мнение народное всегда на стороне женщины!), тянула из него деньги и нервы. И вот наконец уехала, дав мужу вздохнуть спокойно. Все равно, что с семьей, что без нее, искренней, бескорыстной заботы о своей персоне Ярослав Алексеевич не знал. И тут вдруг эта рыжеволосая красотка, похожая на него молодого, парит-варит, моет-убирает, покупает ему носки и рубашки, зовет «папой» и приносит поутру минералку! Правда, приходится кое в чем себе отказывать. Не напиваться до потери сознания и не приглашать домой веселых девочек. Но так даже лучше, меньше свинства. И деньги целее будут. На «сэкономленное» купил дочери норковую курточку, она в благодарность такую кулебяку испекла, как в ресторане! Пусть живет девочка!

А девочка зря времени не теряла. Написала на доставшемся от Мельникова ноутбуке коротенькое эссе – неплохо получилось. С темой решила не мудрствовать, написать о смерти Пушкина. Про Пушкина и про собак всегда у всех писать получается. Понесла в «Станислав» прямо на дискете. Но Солодковой там не застала, пришлось оставить эссе секретарше.

– Как передать, кто автор? – поинтересовалась некрасивая большеротая девушка.

– Э-э... Саша Геллер, – назвалась Анжелика.

Фамилию она назвала от бывшего мужа доставшуюся, имя само по себе вырвалось. Ее часто переспрашивали: «Аля? Александра, что ли?» Была еще одна мысль – запутать, сбить со следа и с толку. Саша Геллер – не поймешь, мужского пола, женского ли... Разве не забавно?

Но дурочке Веронике, похоже, и в голову такое не пришло. В самом деле, все было гораздо проще – секретарша по прозвищу Царевна-лягушка, передавая выпускающему редактору дискету с эссе, заметила, что принесла ее девушка, назвавшаяся Сашей Геллер.

На следующий день они познакомились. Анжелика Тятькина, Аля, под псевдонимом Саша Геллер. И Вероника Солодкова, Вера. Познакомились и, благодаря взаимному притяжению душ, благоприятному стечению обстоятельств, скоро стали близкими подругами.

Все же она была идиоткой! Почти выгнала из дому отца, не поддерживала отношений с родной сестрой. Что-то с ними не поделила. Зато с удивительной скоростью оказалась в одной постели с красавчиком Архангелом. Архангел Але на выставке повстречался и сразу начал липнуть к ней. Но такое сокровище умной девушке, знающей себе цену, совершенно ни к чему. Что-то вроде пуделька на диване – хорошенький, умильный, потискать приятно, но никакой реальной пользы. Впрочем, оценив податливость и восприимчивость Куприянова, Аля решила с Верой его познакомить. Пусть рядом с ней будет свой человек, пусть она расслабится, отвлечется и даст Анжелике спокойно распорядиться ее, Вериной, жизнью!

А распоряжаться она начала вовсю. В первый же день знакомства с Солодковой Анжелика отправила письмо в Швейцарию. Писала всю ночь. Тонкое получилось, умное и грустное письмо. Всю ночь писала и отослала с тихой гордостью. Русская женщина, гордая и кроткая, сильная и нежная, способная жертвовать и принимать жертвы, – вот какой образ мы будем разрабатывать. Чтобы старый холостяк-миллионер, если даже не воспылает невесть какими нежными чувствами, от женитьбы не отлынил. Кто ж упустит такую женщину?

Со временем ей стали видны пробелы в том плане, что она для себя не разработала даже, а наметила. Хорошо, ответит ей швейцарский суженый. Потом что? Ехать к нему в гости – нужны документы на имя Солодковой. Приглашать его в гости – нужен антураж ее жизни. Хоромы депутата, до блеска вылизанные Анжеликой, для судьбоносной встречи явно не подходили. Впрочем, кое-что удалось решить. Из семейного альбома изъяты были некоторые фотографии. С помощью нехитрого монтажа на место Вероники встала Аля. Рядом с покойной мамашей Верой Ивановной, чей облик заграничному жениху знаком был по фотографии! Монтаж, стоит заметить, производил тот же пуделек декоративный, Даниил Куприянов!

– Зачем тебе это нужно? – удивлялся он.

– Надо, – кокетливо и уклончиво реагировала Аля. Она валялась на кушетке в чем мать родила, Данила сидел за компьютером, но то и дело тоскливо-жадно косился в ее сторону. Роман с фотографом Анжелика завела для тонуса. Они встретились здесь, на кушетке, всего три раза, и Куприянов уже принадлежал ей со всеми потрохами. Он готов был делать что угодно, готов был на животе ползать и тапочки в зубах приносить, если б она позволила! Рабская натура, что там говорить!

Фотографии были готовы и отправились тому же адресату. Переписка пошла живей, и вот к лету Анжелика добилась от Алексея Быкова обещания приехать и погостить пару дней в Верхневолжске. Спасибо европейской пунктуальности – Анжелика успела сплавить Веру в пансионат «Иволга», успела избавиться от Куприянова легким и забавным путем. Архангел последнее время что-то захандрил, намекал, что нехорошо обманывать бедняжку Веру, да и отработал он свое...

Полноправным хозяином жил у Вероники и смог-таки выяснить, где в огромной квартире хранятся семейные ценности, а в их числе – и половина кольца, темного, старинного, тяжелого.

– Зачем тебе это надо, а? Зачем? – все приставал к ней, выдав тайник. – Ну, не ограбить же ты ее собираешься?

– Да нет, дурачок. Я же искусствовед, ты забыл? Прошла информация о том, что в этом семействе хранится старинное ожерелье, несметной стоимости. Я могла бы купить его у Веры, перепродать, хорошо заработать на этом. Понимаешь? Но ожерелье не обнаружилось, она нам больше не интересна.

– Если собиралась купить – почему не спросила в открытую? А фотографии тогда зачем? Нет, тут что-то не то!

Анжелика залепляла ему рот небрежным поцелуем. Она не волновалась, она прекрасно знала – Куприянов не выдаст ее Вере, он трус и всегда останется трусом. Эта парочка друг друга стоит, право же! Но все равно нужно устроить его судьбу, устранить, удалить от Солодковой от греха подальше! Тут и подвернулась разбитная Настаська, папашина подружка. Не дура выпить и покушать, сама хозяйка ресторана, жадная до любовных утех, богатая, стервозная и красивая бабенка. Она Архангелу крылышки мигом поокоротит!

Но что-то пошло не так. Сначала господин Быков зачем-то двинулся в Верхневолжск не поездом, не самолетом – теплоходом! Захотелось ему полюбоваться красотой здешних мест! От этой прогулки жениха было Анжелике очень не по себе. Все вспоминала она день своего приезда в Верхневолжск и добрую, усталую коридорную в гостинице, которая так легко и просто указала ей, где искать отца и кто он.