Энн Стюарт - Невеста для блудного сына

– А кто, по-твоему? – его глаза были прикованы к дороге.

– Я давно оставила попытки это вычислить. Почему бы тебе не проявить оригинальность и не сказать мне ради разнообразия правду?

Он по-прежнему избегал смотреть на нее. Вместо этого он запустил руку в карман джинсов.

– Протяни руку, Каролин.

Она послушалась, заинтригованная, что это может быть. Ей в ладонь легла небольшая горка металла.

Это был ее золотой браслет-талисман. Тот самый, который он украл у нее в ночь, когда бежал из дома, та единственная вещь, которую она умоляла не отнимать у нее. Он все еще был цел, более того, каждый крошечный брелок-талисман, который Салли выбирала для нее в течение нескольких лет, был на месте. Каролин уставилась на браслет, не веря собственным глазам. Последний раз она видела его восемнадцать лет назад. Она уже почти забыла, что когда-то была привязана к этой вещице.

Способность говорить вернулась к ней не сразу.

– Почему ты его хранишь?

– Мне никогда не забыть твое лицо тем вечером, – ответил он, как будто разговаривал сам с собой. – У тебя был такой несчастный вид, и я не мог понять, то ли это потому, что я собрался бежать из дома, то ли потому, что я отнял самую ценную твою вещь. Я знал, что ты влюблена в меня по уши. И я тогда подумал, что если я когда-нибудь верну тебе этот браслет, если не стану его продавать, то в один прекрасный день, когда я вернусь к тебе, ты скажешь, что я тебе куда более дорог, чем эта чертова горстка золота.

– Для меня главным была не его цена. Для меня было главным, что его подарила мне Салли. Ведь это она привела меня к себе в дом, заботилась обо мне, любила меня…

– Неужели ты так ничего и не поняла? Макдауэллы ничего не делают просто так, если им нет от этого выгоды.

– Салли любила меня.

– Не спорю. Она обожала окружать себя красивыми вещами, и ты сама это знаешь. Но тебя она подобрала отнюдь не на углу. И вовсе не случайно привела к себе в дом.

– Ты о чем?

– Тебе никогда не приходило в голову, с какой стати Салли вдруг привела к себе жить ребенка своей бывшей служанки? Как тебе известно, благотворительность была ей отнюдь не свойственна.

– Прекрати!

– Ты когда-нибудь спрашивала ее? Неужели тебе никогда не хотелось узнать, как ты попала в этот дом? Почему тебя привели сюда и сделали членом семьи?

– Прекрати! – крикнула она снова с раздражением в голосе.

Алекс какое-то время молчал, сосредоточенно глядя на дорогу. Лишь на мгновение он обернулся к ней, а затем снова вперил взгляд в ветровое стекло.

– Когда ты созреешь для того, чтобы узнать правду, не стесняйся, спрашивай.

– Ты не слишком похож на человека, состоящего с правдой в тесных отношениях.

– Зато я умею смотреть правде в глаза. Независимо от того, нравится мне она или нет.

Неожиданно ей в голову закралось подозрение; все ее существо наполнилось ужасом, который она была не силах побороть.

– Уж не хочешь ли ты сказать мне, что ты мой брат?

Алекс от души расхохотался.

– Нет. Поверь мне, Каролин, мы с тобой не кровные родственники. Так что никаким кровосмешением тут даже не пахнет.

– Но если мы с тобой чужие люди, в чем тогда секрет?

– Я скажу тебе, когда мы приедем туда, куда нам нужно.

– А куда нам нужно? И зачем?

– Я спасаю твою жизнь, Каролин, – добавил он, немного помолчав. – Впрочем, и свою тоже.

Она слишком измучилась и перенервничала. Алекс не собирался останавливаться по пути на юг, однако вид у Каролин был такой, как будто последние силы вот-вот оставят ее. В конце концов он был вынужден сделать небольшую остановку рядом с кафе на границе с Массачусетсом, чтобы, пусть даже силой, заставить ее съесть хотя бы что-то из дежурного меню. Каролин не стала спорить, однако ела без всякого аппетита. На Алекса она упорно не смотрела. Руки ее были в синяках, лицо в ссадинах и кровоподтеках, а сама она была вся какая-то притихшая, отчего ему стало немного страшно. Сначала он хотел отвезти ее в больницу, чтобы ей сделали рентген лодыжки, однако передумал. Хромала она не слишком сильно, и чем раньше они доедут до места, тем лучше.

Он должен был заранее знать, что к тому времени, когда они достигнут Вудс-Хоул, последний паром уже отойдет. Каролин молча сидела в машине, пока он покупал билеты на первый утренний рейс. Она также не проронила ни слова, когда он подъехал к какому-то обшарпанному мотелю и снял для них двоих один номер.

Там Каролин прямиком направилась в ванную, и вскоре он услышал, как она на всю мощность включила душ. Алекс заранее проверил: второго выхода из номера не было, так что сбежать она никак не могла, даже если такая безумная идея вдруг пришла бы ей в голову. Мотель был дешевый, еду в номер не приносили, однако он позвонил в ближайший китайский ресторан и сделал огромный заказ. Когда Каролин, похожая в просторной футболке и джинсах не по размеру на бледного, мокрого мышонка, вышла из душа, он расставлял на столе картонные коробки с ужином.

– Только не говори мне, что ты не проголодалась, – сказал он, предвидя протесты с ее стороны. – Тебе нужно поесть. А если ты откажешься, я привяжу тебя к кровати и стану запихивать в тебя жареный рис.

Она даже не улыбнулась – впрочем, он и не надеялся. Вместо этого она села на стул и протянула руку к банке с содовой, которую он купил в автомате.

Тарелок не было, поэтому он просто пододвинул к ней коробку с едой и пару палочек, после чего принялся за свою говядину с брокколи.

– Пирожки можешь взять себе, – произнес он, нарушив молчание. – Потому что они с начинкой из креветок.

Его слова вывели ее из оцепенения. Она резко подняла голову, ее глаза были полны печали.

– Зачем мы сюда приехали?

– Потому что мы опоздали на последний паром.

– Ты сам знаешь, что я не об этом. Зачем мы приехали в это место? Мы что, возвращаемся на остров?

– Нужно закончить кое-какое дельце. Хочу выяснить, кто стрелял в меня. Похоже, никто не в состоянии выудить из тебя эту информацию. Не хотелось бы, чтобы она навсегда осталась в твоей голове, особенно сейчас, когда кто-то пытался использовать тебя в качестве тренировочной мишени. Сначала я подумал, а не махнуть ли мне на все рукой и жить себе дальше, но, как оказалось, прощать – не в моем характере. Особенно после того, как кто-то явно взялся за старое.

Каролин без всякого аппетита ковыряла палочками в своей картонке.

– Это ты о чем?

– Тот, кто в тебя стрелял, тот, кто испортил тебе тормоза, по идее, это тот же самый человек, кто восемнадцать лет назад пытался убить и меня. По крайней мере у меня есть все основания полагать, что это так. В ту ночь, когда в меня стреляли, они все были дома, но я надеюсь, что два покушения на убийство семейству Макдауэлл ни к чему. Это уже явный перебор.

– Но зачем кому-то убирать с дороги меня? Я ведь не имею к тебе ни малейшего отношения, – в ее голосе он не услышал и нотки вызова.

– А разве не ясно? Кто-то задумал прибрать к рукам все состояние Салли, мы же с тобой представляем преграду на его пути.

– Но мой трастовый фонд – это сущие крохи, которые мало что значат. Особенно если учесть, какое огромное наследство оставила после себя Салли. К тому же трастовый фонд передан опекунам. Моя смерть ничего бы не изменила, – Каролин оттолкнула от себя картонку с едой.

– Возможно, наш с тобой убийца об этом не догадывается. Или же ему отлично известно, что у тебя есть все права требовать гораздо большую долю. И при желании ты это можешь сделать.

– О чем ты?

– Ешь, а не болтай.

– Я не голодна. И я не положу в рот и кусочка, пока ты не объяснишь мне все до конца.

Потихоньку в ней просыпался гнев. А еще, как ему показалось, страх. Вряд ли ей будет приятно услышать то, что он собирался ей сказать. Вряд ли ей будет приятно узнать правду.

– Тебе никогда не приходило в голову, откуда ты взялась? – спросил он, ставя на пластиковый стол очередную картонку с едой. – Неужели ты никогда никого об этом не спрашивала? Неужели никогда тебя не мучил вопрос, с какой стати Салли привела тебя в дом и сделала членом семьи? Согласись, что не в ее привычках было подбирать на улице бездомных детей. – Помня о своем собственном происхождении, Алекс не удержался от циничной усмешки, однако Каролин поняла все по-своему.

– Тебе нет необходимости мне об этом напоминать, – обиженно возразила она. – Я не член семьи. Меня лишь терпели рядом с собой. У меня нет никаких прав находиться среди Макдауэллов.

– Ты никогда не спрашивала ее, где она тебя нашла?

– Я знаю, где она меня нашла. Никто из этого никогда не делал секрета. Я внебрачный ребенок одной ее служанки.

– Как мило со стороны Салли.

– Алекс, еще не прошло и суток, как она умерла, а ты уже поливаешь ее грязью, – упрекнула его Каролин.

– То, что она умерла, не делает ее святой, и она первая сказала бы тебе то же самое.

– Ты знаешь эту историю не хуже, чем я. Салли всегда относилась с симпатией к этой женщине и, когда она умерла, позаботилась о ее ребенке, то есть обо мне.

– Ей ничто не мешало просто выписывать на твое содержание ежемесячный чек. И только не говори, что такое не в духе Салли. И ты не хуже меня знаешь, что она была не любительница афишировать благотворительность. Что же тогда заставило ее взять тебя в дом?

– Как я полагаю, у тебя имеется на этот счет своя теория? – спросила Каролин. От ее ледяного спокойствия не осталось и следа. – Почему бы тебе не поделиться ею со мной?

Алекс слегка качнулся на стуле и окинул ее испытующим взглядом.

– Потому что ты тоже Макдауэлл, – заявил он.

Она даже не моргнула.

– Разумеется.

– Ты никогда не замечала семейного сходства? Вы с Тессой почти как близнецы.

– У тебя не в порядке с головой. Моя мать – служанка-шведка…

– Что ж, очень даже вероятно. Зато твой отец – Уоррен Макдауэлл.

Лицо Каролин сделалось бледным как полотно. Несколько мгновений она смотрела на Алекса с выражением ужаса и омерзения одновременно.

– Нет, – наконец решительно заявила она.

– Да, – спокойно возразил он. – Потому что других объяснений нет. Салли была уже немолода, чтобы иметь детей, у Пэтси же только что родилась Тесса. В течение последних нескольких поколений Макдауэллы вырождались. Заключали близкородственные браки, не спешили обзаводиться детьми. Единственные известные мне представители другой ветви семейства – это какая-то древняя тетушка, обитающая в доме престарелых где-то в Англии, плюс троюродный брат, который еще слишком юн и к тому же голубой. Других нет.

– Я не Макдауэлл. Не может быть…

– Еще как может. Ты – Каролин Макдауэлл, и сама это знаешь, – возразил Алекс. – И в этом всегда заключалась проблема. В глубине души ты всегда догадывалась, что ты одна из них.

– Ты с ума сошел, – сказала она, однако в глазах ее читалось сомнение – в глазах, так похожих на глаза Тессы.

– Почему бы тебе не спросить у самого Уоррена?

Охваченная внезапным приступом ярости, Каролин резко встала из-за стола.

– Я ничего не хочу спрашивать у Уоррена! Салли больше нет, и мне наплевать на всю вашу больную семейку! Даже если Уоррен и мой отец, уверена, по его мнению, это самая большая ошибка в его жизни, которую, однако, он ни за что не признает. И я тоже ничего не хочу знать. И я хочу никогда, до конца моих дней не видеть больше никого из Макдауэллов и не общаться с ними, – с этими словами Каролин принялась расхаживать по тесному номеру, как будто что-то искала. – Кстати, это касается и тебя тоже.

– Что ты ищешь?

– Свои туфли. Я уезжаю отсюда.

– Никуда ты не уезжаешь, – с непробиваемым спокойствием возразил он. – Я сказал, со мной тебе ничего не грозит.

– А я сказала тебе, что знать не хочу никого из Макдауэллов.

– Отлично. Я не Макдауэлл.

Сказал и тотчас понял, что совершил тактическую ошибку. Каролин была сильная духом женщина, однако в последние дни на нее свалилось слишком много испытаний, и самым тяжелым стала смерть Салли. Схватив стул, она со злостью швырнула им в Алекса.

Впрочем, тот успел увернуться и сам подскочил к ней. Не обращая внимания на то, что она босиком, Каролин успела распахнуть дверь, однако Алекс поймал ее за руку, затащил внутрь и захлопнул дверь. Его собственное самообладание лопнуло, как натянутая струна, но ему было уже все равно. Навалившись на нее всем телом, он с силой прижал ее к двери и не собирался отпускать. Каролин пыталась отбиваться. Ее сильные кулачки колотили его по груди, голые ноги больно лягали бедра. С губ одно за другим срывались до смешного неумелые проклятия.

Он схватил ее за плечи и как следует тряхнул. От неожиданности Каролин на мгновение закрыла рот. По ее бледному лицу катились слезы. Она впервые расплакалась с тех пор, как сидела у мертвого тела Салли.

– Кто-то должен научить тебя ругаться, – ехидно пробормотал Алекс.

Каролин громко втянула в себя воздух.