– Можно вас на минуточку, сэр? – спросил Хью.

Кросс встал, и они отошли в сторону – благо просторная ложа это позволяла. А мисс Кросс, положив ладони на бархатную обивку перил, теперь смотрела вниз, на публику в партере. Хью не мог не отметить изящный изгиб ее шеи, украшенной одной-единственной нитью жемчуга. Разумеется, самого лучшего. Фасон ее платья идеально подходил для незамужней юной леди, но ткань, из которой платье было сшито, и украшавшие его кружева были самого лучшего качества и свидетельствовали о безупречном вкусе той, что его носила. Далеко не всякая аристократка, не будучи ограниченной в средствах, смогла бы удержаться от искушения украсить себя чем-то модным, дорогим и броским, но мисс Кросс, похоже, эта болезнь не грозила.

– Браво, Гастингс, – тихо сказал Кросс. – Насколько я понимаю, вы навещали ее на днях.

– Нет, сэр, я приезжал к вам, – сквозь зубы процедил Хью. – Вы отсутствовали. Я бы нарушил приличия, если бы пришел с визитом к юной леди, которая находится дома одна.

– Ах, да-да… – насмешливо протянул Кросс. – Ваша игра – ваши правила.

Хью ужасно хотелось плюнуть в эту самодовольную физиономию. Борясь с искушением, он сделал вдох и выдох.

– Таковы правила, по которым живет свет. Вы бы хотели, чтобы общество сочло вашу дочь женщиной легкого поведения? Я позволю себе в этом усомниться, ибо вы, сэр, стремитесь сделать ее частью этого общества. – От вопроса риторического Хью перешел к вопросу, ответ на который очень хотел получить. – Скажите, наше фиктивное сотрудничество… в чем именно оно заключается? Ваша дочь спрашивала меня об этом, и мне рано или поздно придется дать ей ответ.

Все это время мистер Кросс смотрел на собеседника с насмешливым прищуром, когда же граф задал вопрос о характере их якобы совместной деятельности, Кросс презрительно хмыкнул и проговорил:

– У вас есть поместье в Корнуолле. Довольно большое поместье. Скажите ей, что, по моим предположениям, там находится богатое месторождение меди. Корнуоллские медные рудники принесли мне когда-то целое состояние.

Хью охватила ярость, когда он представил изрытое шахтами и обезображенное отвалами пустой породы несравненное Розмари – любимое детище отца, названное в честь красавицы жены. Уж лучше податься во флот, чем отдать на растерзание то единственное, за что отцу не могло быть стыдно.

Но ведь никто не отнимает у него Розмари, верно? И не все ли равно, что он скажет мисс Кросс? А о том, что разрабатывать медную жилу в Розмари никто не собирался, она все равно не узнает.

– Как скажете, – согласился Хью.

– Приезжайте ко мне хоть каждый день. – Взгляд Кросса сочился сарказмом. – После полудня и до ужина меня дома обычно не бывает.

Хью понимающе кивнул. Кросс кивнул в ответ и, окликнув дочь, спросил:

– Дорогая, может, хочешь лимонада и миндального печенья?

– Да, папа, не откажусь.

Элизабет с улыбкой посмотрела на отца, и в этот момент была по-настоящему хороша собой. Почти красива. И Хью не без удивления признал, что вовсе не считает ее невзрачной. Сегодня она ему нравилась – нравилась как женщина. Да, у нее вполне заурядное лицо, но в том, как она двигалась, говорила, в повороте головы, во взгляде – во всем этом было что-то чарующее, яркое, живое, и на нее хотелось смотреть и смотреть…

Кросс же тем временем ушел за лимонадом для дочери, а Хью, пользуясь случаем, подсел к Элизабет и с улыбкой произнес:

– Спасибо, что пригласили меня в ложу.

Девушка радостно улыбнулась в ответ.

– Поверьте, милорд, мы всегда будем вам рады. Обычно, когда папа берет ложу, я приглашаю всех, кого захочу, не спрашивая у него разрешения. Но он знает, что приглашены будут только самые близкие друзья.

– Тогда я польщен оказанной мне честью, – понизив голос до вкрадчивого шепота, сказал Хью.

Губы мисс Кросс задрожали, и она на миг зажмурилась, словно от испуга.

– Я вовсе не… – Девушка густо покраснела. – Милорд, я не хочу, чтобы вы поняли меня превратно…

– Я все понимаю, – доверительно коснувшись руки девушки в длинной перчатке, перебил ее Хью. – Я знаю, что вы пригласили меня сюда исключительно по своей доброте. Хотя… Я бы счел за честь называться вашим другом.

Глаза Элизы сделались круглыми точно блюдца. И теперь Хью ясно видел, что они у нее не зеленые, а скорее ореховые, с золотистыми крапинками. Ресницы же были длинные и густые. Застыв в немом изумлении, она смотрела на него почти со страхом.

Вальяжно откинувшись на спинку кресла, Хью спросил:

– Как поживает Вилли?

Как он и ожидал, мисс Кросс тотчас оживилась:

– О, превосходно! На днях гонялся за утками, и мне пришлось снова его купать.

Хью хохотнул, а мисс Кросс улыбнулась.

– Я провела беседу со слугами, – продолжила девушка, – и теперь во время купания Вилли все двери запираются. Так что побегать по дому сразу после ванны ему больше не удастся.

– Вы, кажется, говорили, что нашли его? – Хью сознательно выбрал самую безопасную тему.

– Да, нашла, – кивнула мисс Кросс. Глаза ее лучились добротой. – Нашла под цветущим кустом. Уильям – наш главный конюх – считает, что Вилли наполовину спаниель, наполовину пойнтер. И якобы он появился на свет в результате тайного союза охотничьего пса некоего джентльмена и диванной собачки какой-то леди.

– Уж поверьте, этот случай далеко не единичный! – со смехом отозвался Хью.

Мисс Кросс угостила его еще парочкой забавных историй из жизни Вилли. Когда девушка говорила о своем псе, она волшебным образом преображалась. Куда-то исчезала болезненная застенчивость и скованность, движения обретали легкость, а речь – беглость и остроумие. Хью от души смеялся над рассказом о том, как Вилли на рынке впервые увидел теленка.

Когда же в зале погас свет, граф удивился, как быстро пролетел антракт: ему было гораздо приятнее проводить время в беседе с мисс Кросс, чем мучиться, слушая никчемную оперу. Эдвард Кросс, стараясь не привлекать к себе внимания, проскользнул в ложу, когда уже заиграл оркестр, и молча протянул дочери фужер с лимонадом.

Хью же не смотрел на сцену: его нисколько не занимало происходившее там, – а он внимательно наблюдал за мисс Кросс. Он видел, как непосредственно она реагировала на все, что происходит на сцене. Элиза искренне смеялась над шутками придворного шута и в трогательном волнении зажала ладонью рот, когда главный герой, опустившись на одно колено, признался в любви своей возлюбленной, которая стояла, прижав руку к сердцу и закатив глаза словно готова была в любой момент грохнуться в обморок. Хью чувствовал, что мисс Кросс лишена какого бы то ни было притворства, и эмоции, которые он сейчас наблюдал, являлись такими же искренними, как и ее болезненная застенчивость, привязанность к Вилли… и все остальное. То есть Элиза Кросс совершенно не походила на притворщицу. В то время как ее папаша был лицемер почище самого Макиавелли…

Но вот наконец спектакль закончился, и публика начала расходиться. Пока мисс Кросс поправляла шаль, Хью, наклонившись к ее отцу, тихо сообщил:

– Я приеду в четверг к двум часам. Скажите ей, что рассчитываете быть в это время дома, но задержитесь на полчаса.

Кросс молча кивнул.

– И, бога ради, дайте ей возможность пригласить своих подруг, когда вы в следующий раз пойдете в театр, – добавил Хью. – Она заподозрит неладное, если мы будем постоянно встречаться при подобных обстоятельствах. К тому же женское сердце чутко реагирует на мнение подруг, и их одобрение очень важно.

Кросс поморщился, но Хью никак на это не отреагировал. Вежливо откланявшись, он покинул ложу и растворился в толпе.

Граф подверг тщательному анализу свои ощущения от сегодняшнего вечера и пришел к выводу, что провел время куда лучше, чем ожидал. Для того чтобы прийти к этому заключению, много времени ему не понадобилось – он даже не успел покинуть здание театра.

– Гастингс! – раздался у его уха знакомый голос, и тяжелая рука легла ему на плечо. – Черт возьми, чтоб мне провалиться! Какими судьбами ты здесь?

Граф со смехом стряхнул с плеча руку приятеля, а Роберт Фэрфилд, младший брат герцога Роли, многозначительно ухмыльнулся.

– Вот уж не думал, что ты любитель оперы, Роб, – сказал Хью и снова рассмеялся.

– Вообще-то опера – это не мое, – с брезгливой гримасой пробурчал Роберт. – Я здесь по настоянию матери. Она решила, что мне пора жениться и таскает меня по всевозможным салонам и театрам вот уже две недели кряду. Я пока держусь, но боюсь, что не выдержу жуткой скуки и сдамся – лишь бы от меня отстали.

– Чтобы ты – и женился? Что за нелепость? – воскликнул Хью.

– Да, согласен, нелепее ничего быть не может. Но у тебя, похоже, намерения самые серьезные. – На физиономии Роберта вновь появилась многозначительная ухмылка. – Присмотрел себе дочку Кросса, верно?

Хью хотелось сказать приятелю, что тот бредит, но он сдержался. Отрицать сказанное Робертом он не стал, но и подтверждать тоже.

– Кросса? Ты имеешь в виду Эдварда Кросса?

– Того самого, – кивнул Роберт Фэрфилд. – Он увел многообещающие инвестиции прямо у Роли из-под носа. Выходит, обокрал.

– Кросс обокрал Роли?.. – удивился Хью. – Каким образом?

– Украл – фигурально выражаясь, – пояснил Фэрфилд. – Но мой брат был вне себя от ярости, когда получил отказ от своего инвестора. И винит он в этом Кросса. Я точно не знаю, но вроде бы речь идет об акциях Панамского канала. Брат сказал, что Кросс ведет грязную игру и связываться с ним опасно.

У Хью отлегло от сердца. О том, что Кросс играет нечестно, граф и так знал.

– Спасибо за информацию. Теперь я со своих инвестиций глаз не спущу, – с усмешкой сказал Хью.

– И будь с ним начеку, – предупредил приятеля Роберт. – Ты и глазом не успеешь моргнуть, как он разденет тебя подчистую, даже штанов не оставит. А уж если ты собрался завоевать благосклонность его дочки – тогда держись, приятель! Кросс не пощадит того, кто перебежит ему дорогу, и…

– Мисс Кросс – славная девушка, как мне кажется, – перебил Хью, намеренно игнорируя все сказанное Робертом. – Мои сестры даже назвали бы ее очень милой. Она совсем не похожа на отца.

– Не похожа?.. – в задумчивости переспросил Роберт, затем пожал плечами и сменил тему. – Ты сейчас в «Вегу»?

А куда же еще? Если боги смилостивятся над ним и пошлют удачу, то он все еще сможет и без посторонней помощи обеспечить Эдит приличным приданым. Разумеется, Кросс по-прежнему будет держать его на крючке, и, увы, как бы ему ни везло за карточным столом, с отцом Элизабет вовек не расплатиться.

– Увидимся в «Веге», – сказал Хью.

И Роберт, кивнув другу на прощание, поспешил присоединиться к проходившей мимо шумной компании, состоявшей из таких же, как он, молодых и беззаботных весельчаков.

Хью хмыкнул и пожал плечами. Что ж, он с самого начала знал, что повышенное внимание ему обеспечено. То, что заметил Роберт, заметили и многие другие. Возможно, завтра уже весь Лондон будет знать, что лорд Гастингс слушал оперу в ложе Кросса, сидя рядом с его дочерью. Так что пора было подумать, что он скажет матери и сестрам.

Глава 9

Элиза старалась пореже думать о лорде Гастингсе, но не очень-то получалось. У нее никогда не возникало подобных проблем с другими партнерами отца. Возможно, все дело в том, что они не отличались ни красотой, ни обаянием, в то время как граф в избытке обладал и тем и другим, но, кажется, были и иные причины… Мистер Гринвил постоянно приносил ей сладости, когда она была ребенком, а сэр Дэвид частенько говорил, что она очень похожа на мать, но при этом никакого особого интереса она для них не представляла, а вот граф – совсем другое дело… Он интересовался ее жизнью. Он расспрашивал о Вилли. Более того, казалось, что она интересовала его даже больше, чем их с отцом дела. Хм… очень странно и необычно. Но, возможно, все объяснялось очень просто: граф беседовал с ней лишь из вежливости. Вот и Джорджиана говорила ей, что аристократы, то есть истинные джентльмены – такие, как ее жених виконт Стерлинг, – обладают исключительным чувством такта и прекрасными манерами. Надо думать, граф Гастингс в этом смысле ничем не отличался от виконта Стерлинга, а в чем-то возможно, даже превосходил.

Увы, сколько бы Элиза ни убеждала себя в том, что за вежливыми словами и комплиментами ничего не стояло, эти его вежливые слова и комплименты все равно доставляли ей несравненное удовольствие. И грезить наяву, вспоминая, как граф на нее смотрел и что говорил, было куда приятнее, чем думать о вещах реальных. Тем более что в реальном мире дела обстояли совсем не так хорошо. Подруги Элизы давали ей немало поводов для беспокойства. Софи оказалась в эпицентре скандала, разразившегося вокруг игорного клуба «Вега». Играя в «Веге», Софи зарабатывала себе на жизнь. Знали об этом немногие, а знавшие молчали, но случилось так, что герцог Вэр, сев играть за один стол с Софи, поднял ставку до немыслимой суммы. Джорджиана любила пошутить на тему влюбленности в Софи младшего брата герцога, игрока и повесы лорда Филиппа. Права была в своих предположениях Джорджиана или нет, но ей очень хотелось думать, что лорд Филипп действительно любит Софи. Софи же лишь смеялась и отшучивалась: говорила, что от лорда Филиппа одни неприятности, – и Элизабет была согласна с подругой. Она считала, что у Софи хватит здравого смысла не терять голову ни из-за лорда Филиппа, ни из-за его старшего брата. Как бы там ни было, но Софи почему-то вдруг перестала отвечать на письма Элизы, и это не могло не вызвать беспокойства. Не придумав ничего лучшего, Элизабет обратилась за помощью к отцу, и тот обещал разузнать все, что сможет. Когда же отец сообщил, что Софи давно не появлялась в Лондоне, Элиза всерьез забеспокоилась.