Глава 11

Хью в задумчивости поднимался по лестнице. Он прекрасно понимал, что как только пригласит Элизу Кросс на танец, а затем будет вальсировать с ней на глазах у всего Лондона… Ох, тогда уже ретироваться будет сложно.

Бал давал его добрый приятель виконт Тейн. Они были знакомы еще со времен Итона, где учились в одном классе, но, что еще важнее, Хью в свое время оказал другу услугу, и теперь, когда пришло время ответной услуги, Тейн по просьбе Хью уговорил свою жену отправить приглашение Кроссу и его дочери.

Букет был принят. Элиза горячо поблагодарила его за цветы и за оказанное внимание во время их следующей встречи в Гринвиче, куда Хью якобы приехал для переговоров с Кроссом. Хью невольно задавался вопросом: не кажется ли ей подозрительным то обстоятельство, что он всегда заезжал к ним или слишком рано, или слишком поздно, и никогда не заставал ее отца дома. Впрочем, если Элизабет и замечала очевидные странности, то никак этого не показывала. Теперь у Хью не было и тени сомнений в том, что Элизабет Кросс ничего не знала о тайных планах своего отца, и это одновременно и успокаивало, и раздражало. Чем лучше Хью ее узнавал, тем больше она ему нравилась. И чем больше она ему нравилось, тем обиднее становилось за нее – ведь эту чудесную девушку бессовестно дурачили. Хью всегда считал себя честным человеком и не мог не думать о том, как больно станет Элизе, когда обман раскроется.

По правде сказать, его чувства к ней не ограничивались одним лишь состраданием. Она не переставала удивлять его. В отличие от большинства юных леди, считавших услужливое внимание джентльменов чем-то само собой разумеющимся, Элиза была искренне благодарна за любой добрый жест. И если скромный букет вызвал у нее столько радостных эмоций, то как, спрашивается, радовалась бы она настоящему подарку? Элиза, казалось, была вполне довольна как своим времяпрепровождением – работой в саду и прогулками с собакой, – так и очень узким кругом общения. Ее постоянной компанией были отец и пес Вилли. Но она не только не жаловалась – похоже, даже не испытывала скуки, живя в тихом Гринвиче. Хью говорил себе, что мисс Кросс не прельщал водоворот светской жизни, так как ее вполне устраивала та жизнь, которую она вела. Ее, в отличие, например, от Эдит, совершенно не интересовали балы и прочие светские мероприятия и Элиза не страдала от нехватки новых нарядов, как, к примеру, Генриетта. Но в глубине души Хью понимал, что дело не только в деньгах или их отсутствии. Просто Элиза принадлежала к иному типу людей: не любила и не хотела жаловаться, предпочитала убеждать окружающих – и себя заодно, – что ее все устраивает. Более того, она научилась получать удовольствие даже от маленьких радостей.

Сегодня Хью предстояло увидеть, как она держится на людях, как ведет себя в обществе. Если ей суждено стать его женой, то, хочет она того или нет, ей придется не только посещать подобные мероприятия, но и самой их устраивать. И это означало, что нужно не только принимать гостей, но и развлекать их. Хью видел, как она нервничала во время его первого визита в Гринвич, – так повторится ли это сегодня, когда поводов для нервозности несравнимо больше? Только представить: огромный зал, полный нарядных незнакомцев, далеко не всегда дружелюбно настроенных. Его роль останется неизменной в любом случае, и он постарается сыграть ее как можно лучше вне зависимости от того, как будет играть свою роль Элиза, но все же Хью очень надеялся, что она возьмет себя в руки и не ударит в грязь лицом. Конечно же, все будут подозревать, что он охотится за ее деньгами, но если она сделает из себя посмешище, то подозрения превратятся в уверенность.

Дверь в бальный зал была открыта настежь – иначе там можно было бы задохнуться. Гостей же собралось столько, что возникал законный вопрос: как тут можно еще и танцевать? Леди Тейн была в своем репертуаре: считая, что мерилом успеха какого-либо мероприятия являлось число гостей на единицу площади, она всегда приглашала гораздо больше людей, чем могла принять.

Хью пробирался сквозь толпу, раскланиваясь со знакомыми направо и налево, в том числе – и с подругами матери. Он не сообщил ей о том, что идет сюда, и знал, что на следующий день мать непременно ему это припомнит. Не останавливаясь и ни с кем не заговаривая, Хью шел, то и дело озираясь и высматривая мисс Кросс и ее отца. Но где же они? Увидев наконец мистера Кросса, Хью недоверчиво посмотрел на его спутницу – и с удивлением узнал в ней Элизабет. Только сейчас он понял свою ошибку. Он искал невзрачную простушку, а рядом с Эдвардом Кроссом стояла… красавица. Первое, что бросалось в глаза, – это ее прическа. Никаких завитков и кудряшек вокруг лица, как у других юных леди, а ласкающий взгляд шелковистым блеском узел волос цвета темного меда. Платье же глубокого синего цвета подчеркивало безупречную белизну ее кожи, которая лучилась подобно жемчугу, что в одну нить обвивал ее шею. Хью не мог оторвать от нее взгляд. Вдруг она улыбнулась, повернула голову и что-то сказала отцу. И тотчас же ослепительно вспыхнул сапфир, качнувшийся на подвеске ее серьги.

Хью направился к Кроссам.

– Мистер Кросс! Какими судьбами? – С «неподдельным» удивлением воскликнул граф, приблизившись к ним. – И вы, мисс Кросс, тоже здесь?.. Рад видеть вас обоих.

Элиза грациозно присела в реверансе.

– А я рада видеть вас, лорд Гастингс.

– Я же тебе говорил… – с ласковым укором сказал дочери Кросс и, обратившись к Хью, пояснил: – Элиза переживала, что нам тут не с кем будет переброситься словечком, потому что мы якобы не встретим ни одного знакомого. Она даже ехать не хотела!..

– Да, папа, не стоило…

– Я очень рад, что вы все же приехали, – поспешно перебил Хью.

Элиза одарила его благодарной улыбкой, и у Хью как-то странно защемило в груди. «Сегодня никто не назвал бы ее некрасивой», – подумал он.

Разговор ни о чем продолжался несколько минут. Потом музыканты принялись настраивать инструменты, а пары, одна за другой, выстраивались, готовясь открыть бал.

– Мисс Кросс, могу я пригласить вас на этот танец? – с поклоном спросил граф.

Элиза порозовела от смущения и, взмахнув ресницами, подала ему руку.

– Конечно, милорд.

Хью спиной чувствовал взгляд Кросса. Бал открывал контрданс, энергичный и быстрый, не оставлявший времени для разговоров. Мисс Кросс прекрасно танцевала, что не могло не радовать. После танца Хью проводил ее к отцу и под благовидным предлогом удалился. Ему надо было побыть одному, чтобы осмыслить происходившее. В переполненном зале графу все же удалось отыскать свободный уголок у дверей на террасу. С подноса проходившего мимо лакея он взял бокал с вином, чтобы чем-то занять руки.

– Трудно не заметить, к кому ты проявляешь повышенный интерес… – насмешливо протянул оказавшийся рядом Роберт Фэрфилд. – Вначале – в театре, а теперь здесь, у Тейна.

– Неужели? – с едва уловимой иронией переспросил Хью. – И что же ты по этому поводу думаешь?

– Ничего! – со смехом воскликнул Роберт. – Только я уже где-то видел такое выражение лица, как сейчас у тебя, и я знаю, что за этим стоит.

– Ты о чем? – насторожился Хью.

– О том, что ты глаз не сводишь с дочери Кросса, – ответил Роберт и, покачав головой, добавил: – Надеюсь, я успею первым сделать ставку на день вашей свадьбы.

– И каковы твои шансы выиграть пари? – подыгрывая приятелю, спросил Хью. – Смею предположить, что у меня в данный момент шансы на выигрыш гораздо высоки. А вот что будет завтра – другой вопрос.

Роберт помолчал немного – казалось, он о чем-то задумался, – потом, приблизившись вплотную к Хью, тихо прошептал:

– Выбор необычный, но разумный. Лондон ее подзабыл, но она невеста богатая, верно?

Хью молча смотрел на приятеля, а тот, широко улыбнувшись, воскликнул:

– Молодец, старина!

– Лучше помолчи, – процедил Хью, и приятель со смехом отошел.

«Так тому и быть», – подумал Хью, глядя ему вслед. Роберт Фэрфилд скорее всего шутил насчет ставки на день их с мисс Кросс свадьбы, но после того как он станцует с ней во второй раз, к чему у них с Элизой шло дело, о свадьбе подумают многие – возможно, и сама мисс Кросс.

С этой мыслью Хью направился к ней и пригласил на танец.

Элиза старалась не смотреть на лорда Гастингса, на худой конец – смотреть не только на него, но у нее ничего не получалось: она просто не могла отвести глаз от красавца, с которым танцевала.

Получив приглашение на этот бал, отец был очень доволен; когда же Элизабет спросила, знает ли он лорда Тейна, он небрежно отмахнулся и сказал, что они как-то встречались. Элиза полагала, что встречались они скорее всего за карточным столом в «Веге» или в каком-нибудь другом клубе, и подозревала, что приглашение Тейн отправил в счет оплаты карточного долга. Отец умел добиваться того, чего хотел, и не стеснялся требовать с должников ему причитавшееся.

Но если отец был рад приглашению, то сама Элиза его радости не разделяла. По опыту она знала, что на балу ее ничего хорошего не ждет. Ей будет смертельно скучно – в лучшем случае. Про то, что будет в худшем случае, Элиза старалась не думать. Появление лорда Гастингса стало для нее приятным сюрпризом. Она с облегчением вздохнула, когда он подошел и поздоровался с ними, а потом пригласил на танец. Ее разгоряченному воображению больше и не требовалось, и ей уже казалось, что он смотрел на нее… почти с нежностью…

Конечно, все это было лишь игрой воображения, ну и что с того? Она чувствовала себя желанной и была счастлива, а это самое главное.

После того как танец закончился, граф проводил ее к отцу, а сам отошел. Встретив донельзя довольный взгляд родителя, Элиза впервые не испытала желания сказать отцу что-нибудь язвительное. Им обоим было хорошо среди нарядно одетых людей, пришедших сюда, чтобы получать удовольствие от жизни, и Элиза, наблюдая за присутствующими, не чувствовала себя чужой на этом празднике. И кто знает: может, они с отцом сейчас представляли себе одну и ту же картину и мечтали об одном и том же…

А потом лорд Гастингс вернулся и вновь пригласил ее танцевать.

Это был ее второй танец на этом балу, и оба раза ее партнером был граф Гастингс. Только на сей раз они танцевали вальс, в котором, в отличие от контрданса, между партнерами предполагался гораздо более тесный контакт. Элиза нервно облизала губы и робко улыбнулась графу, когда заиграла музыка. Он лукаво ухмыльнулся в ответ и уверенно повел в танце, но до этого привлек к себе таким образом, что грудь ее почти прижалась к его груди.

«Если по дороге домой в меня ударит молния, то я умру счастливой», – подумала девушка.

– Вы изумительно танцуете, – сказал ей Гастингс, глядя в глаза.

Они плавно скользили и кружились по натертому до блеска паркету.

– Спасибо, – чуть задыхаясь, проговорила Элиза. Она прилежно училась всему, что преподавали в школе, и танцы не являлись исключением. Ей лишь недоставало опыта. Увы, вальсировать в паре с красивым джентльменом ей доводилось нечасто. – И вы тоже, милорд.

– Ваша похвала дорогого стоит, – со смехом отозвался граф. – Здесь так тесно… Я не уверен, что не наступил кому-нибудь на ногу.

– Мне вы точно на ноги не наступали, – с веселой беспечностью ответила Элиза. Она бы все равно не заметила, даже если бы это случилось.

– Леди Тейн любит набивать свой дом гостями словно бочку селедкой, но мне эта толчея совсем не нравится, – бросив недовольный взгляд на пару, пронесшуюся в опасной близости от них, заметил граф.

Слегка укоротив шаг, он повел свою партнершу вокруг помешавшей им пары. Для того чтобы маневр удался, им пришлось едва ли не слиться воедино. У Элизы перехватило дыхание от этого головокружительного маневра.

– Стоило бы предусмотреть чуть больше места, если уж хозяйка включила танцы в программу, – пробормотала Элиза.

Тут кто-то толкнул ее в спину, и Гастингс, с возмущением проводив обидчика взглядом, предложил девушке выйти на террасу, чтобы подышать свежим воздухом.

«Вполне возможно, что меня уже поразила молния, и все, что сейчас со мной происходит, не имеет отношения к реальности», – подумала Элиза и кое-как кивнула. Лорд Гастингс, не сбиваясь с шага, продолжил кружить ее в танце, пока они не оказались за бархатной портьерой у выхода на террасу.

На террасе царила приятная прохлада – не то что в бальном зале. Но, как ни странно, Элиза не увидела здесь ни одного человека. Наверное, всех желающих подышать воздухом напугал мелкий дождик. Лорд Гастингс взял ее за руку и повел под сень раскидистой глицинии, обвившей колонну. Прислонившись к колонне и скрестив руки на груди, спросил:

– Тут ведь лучше?

Элиза улыбнулась.

– Гораздо лучше. Спасибо, милорд.

Сквозь застекленные двери сюда проникало достаточно света, чтобы она могла разглядеть его улыбку – и даже ямочку на щеке.

– Сегодня вы настоящая красавица, – заметил граф.