Генриетта тут же кивнула и Элиза попросила продавщицу завернуть покупку.

– На чей счет, мадам? – спросила продавщица.

– На счет графа Гастингса! – опередив Элизу, выпалила Генриетта. Она указала на свою спутницу. – Это моя сестра, графиня Гастингс.

Глаза продавщицы округлились.

– Да-да, конечно, миледи…

Элиза хотела поспорить с Генриеттой: ведь она только что сообщила золовке о своем желании расплатиться за подарок из собственных денег, – но еще больше ей хотелось обнять девушку и расцеловать – ведь та назвала ее сестрой, а это дорогого стоило.

– Пусть Хью оплатит счет, – шепнула ей на ухо Генриетта и с озорной улыбкой добавила: – К тому же, дорогая Элиза, никто наличными не платит.

Да, конечно, вспомнила Элиза. Ведь у аристократов так заведено: в каждой лондонской лавке они имеют по отдельному счету. В этот момент из подсобного помещения вышла продавщица с аккуратно завернутым веером.

– Спасибо вам за совет, Генриетта, – сказала Элиза, когда они вышли на улицу. – Я очень надеюсь, что Эдит понравится веер.

– Он как раз в ее вкусе! Она обожает изящные милые вещицы…

Генриетта внезапно умолкла, уставившись на молодого джентльмена, выходившего из соседней лавки. Он в этот момент надевал шляпу, и потому не заметил остановившихся неподалеку молодых дам.

– Мистер Бенвик!.. – удивилась Генриетта.

Услышав свое имя, джентльмен посмотрел в их сторону. Он был прекрасно одет и хорош собой – кареглазый, с темными волнистыми волосами. Узнав Генриетту, молодой человек помедлил в нерешительности: казалось, он хотел что-то сказать, но вдруг заметил Элизу – и словно лишился дара речи. При этом все трое замерли: Генриетта – в изумлении, Элиза – в растерянности, а что до мистера Бенвика, то его мимика была более чем красноречива. Чего стоили одни лишь его поджатые губы!

– Добрый день, мистер Бенвик, – сказала наконец Генриетта. – Позвольте представить вам мою невестку леди Гастингс. Элиза, позвольте представить мистера Реджинальда Бенвика.

Так вот он какой, жених Эдит! Элиза присела в реверансе и проговорила с улыбкой:

– Добрый день, сэр. Приятно познакомиться.

Бенвик взглянул на Генриетту, и снова показалось, что он хотел что-то сказать, но затем вдруг резко развернулся и ушел. Ушел, так ни слова и не сказав. Элиза вздрогнула от недоброго предчувствия. Генриетта же была на грани обморока – стояла, словно окаменев.

– Генриетта… – Элиза осторожно тронула золовку за плечо. – Генриетта, пойдемте. На нас уже оглядываются. – Девушка не реагировала, и Элиза обняла ее за плечи и повела к дому. – Не печальтесь, дорогая, все будет хорошо.

Переступив порог дома, Генриетта тотчас же побежала наверх, сославшись на головную боль. Элиза посмотрела на Мэри, и та в ответ лишь плечами пожала.

К счастью, Хью оказался дома – сидел у себя в кабинете, склонившись над гроссбухами. При появлении жены он поднял голову и улыбнулся.

– Заходи, дорогая.

Элиза вошла, плотно закрыла за собой дверь и сообщила:

– Мы с Генриеттой только что вернулись с прогулки по магазинам на Бонд-стрит.

Но Хью, уже что-то писавший, встретил ее слова негромким смешком, потом проговорил:

– Прогулки по магазинам – ее любимое занятие.

– Я хотела купить Эдит подарок – в качестве компенсации за растерзанный Вилли ридикюль, – сказала Элиза.

– Нашла что-нибудь? – Перевернув страницу, Хью снова принялся что-то писать.

– Да, веер из слоновой кости, – ответила Элиза и, нахмурившись, продолжила: – А потом случилось что-то очень странное… Разве Эдит не помолвлена с мистером Реджинальдом Бенвиком?

Граф внезапно нахмурился, а затем пристально взглянув на жену, проговорил:

– А почему ты спрашиваешь?

– Мы заметили его на улице. Генриетта назвала его по имени, и тогда он повернулся и посмотрел на нас… – Элиза прикусила губу – ведь это случилось не тогда, когда он посмотрел на Генриетту, а когда посмотрел на нее.

– И что же произошло? – Хью встал из-за стола и приблизился к жене. Лицо его исказилось от гнева. – Что он тебе сказал?

Элиза густо покраснела.

– Ничего. Ни единого слова. Просто он… развернулся и ушел, не удостоив нас даже кивком.

Граф сжал кулаки и, сорвавшись с места, прошелся по комнате. Когда же он повернулся к жене, на него было страшно смотреть. Элиза никогда еще не видела мужа таким. Впрочем, уже через мгновение он взял себя в руки и со вздохом пробормотал:

– Вот бесстыдник… – Как ни странно, Хью сказал это безо всякого гнева – разве что с некоторой досадой. – А еще кичится своим воспитанием.

– Между ним и Эдит что-то не ладится? – решилась спросить Элиза.

– Эдит тут ни при чем: это Бенвик… капризничает.

Элиза прикусила губу. Для нее было совершенно очевидно: Хью либо не осознавал серьезности проблемы, либо не хотел посвящать в это дело ее.

– И в чем именно заключаются его капризы?

Хью не ответил. «Но что же он скрывает?» – думала Элиза. По лицу его ничего нельзя было прочесть.

– Это не слишком приятная история, – проговорил он, наконец, опустившись в потертое кожаное кресло. – Во всем виноват отец Бенвика.

– Речь идет о брачном контракте?

После того как Хью сделал ей предложение, Элиза, готовясь к разговору с отцом, полагала, что ей придется уговаривать его не скупиться и не торговаться, поскольку она понимала, что после случившегося в беседке тянуть со свадьбой не стоило. Но упрашивать отца не пришлось – он был по-королевски щедр.

– В определенном смысле – да, – ответил Хью после минутного молчания.

Элиза подошла к нему и села рядом.

– Хью, что происходит? Я ведь вижу: что-то происходит с Эдит, с Генриеттой, а теперь и с мистером Бенвиком. Складывается впечатление, что… – Элиза нервно облизала губы. – При всем желании я не могу не замечать некоторых вещей. Стоит мне, например, войти в комнату, как воцаряется тишина…

Хью насупился и пробурчал:

– Но ты только что ходила по магазинам с Генриеттой. Разве она отказывалась разговаривать с тобой всю дорогу до Бонд-стрит?

– Генриетта – нет. Но Эдит отказывается. За все время, что я здесь живу, она мне и двух слов не сказала!

– Виноват пес, – напомнил Хью.

Элиза всплеснула руками.

– Дело не в одном только Вилли! Ведь мистеру Бенвику пес ничего плохого не сделал!

Хью какое-то время молчал, потом внимательно посмотрел на жену и сказал:

– Только Эдит ни слова, ладно?

– Конечно, я ничего ей не скажу, – пообещала Элиза.

– Бенвик хочет больше денег, – со вздохом проговорил Хью. – Гораздо больше, чем я готов дать за сестру. Видишь ли, я считаю, что было бы несправедливо одной сестре дать больше, чем другой, и потому выполнить требование Бенвика не представляется возможным.

– Но разве ваш отец не отложил своим дочерям деньги на приданое?

Хью отвел глаза.

– Не так много, как хочет Бенвик. Он… упрямится.

Элиза откинулась на спинку дивана. Так вот оно что… Тогда многое проясняется.

– Значит, ты из-за этого ушел из дома и вернулся под утро, оставив меня одну в нашу первую брачную ночь? – тихо спросила она.

– Да, – кивнул Хью. – Эдит любит его. А он сказал мне, что любит ее. Я пытаюсь найти компромисс, но, должен признаться… Знаешь, я не уверен в том, что Эдит нужен такой муж. Он ее не заслуживает.

– Конечно, не заслуживает, – пробормотала Элиза. Сердце ее переполняла любовь к мужу. Хью так рвался жениться на ней, что ему и в голову не пришло торговаться с ее отцом, пытаясь урвать побольше. А теперь он старался устроить будущее своей сестры, хотя возмутительные требования ее нареченного явно шли вразрез с его признаниями в нежных к ней чувствах. – Ты замечательный брат, – добавила она, прикоснувшись к руке мужа.

Хью болезненно поморщился.

– Эдит с тобой не согласится, если Бенвик ее бросит.

– Нет, он не посмеет! – в ужасе воскликнула Элиза.

– Насчет этого не уверен, дорогая. Только, пожалуйста, никому ничего не говори, особенно Эдит. Если все мои усилия пойдут прахом, я сам ей все скажу.

– Я никому ничего не скажу, – повторила Элиза.

Хью грустно улыбнулся, и она крепко сжала его руку. Ей было приятно, что муж поделился с ней новостью, пусть и не самой приятной.

Но все же она не могла избавиться от ощущения, что он чего-то недоговаривал.


Хью знал, что ведет себя как трус. Трусость же его заключалась не только в том, что он никому ничего не сказал о требованиях Бенвика. После некоторых раздумий граф связался с поверенным Ливингстона, чтобы узнать, готов ли виконт продолжить обсуждение контракта, если сумма приданого Эдит вырастет до четырнадцати тысяч. Хью ясно дал понять, что больше не даст.

Вполне возможно, что Бенвик просто блефовал, запросив сорок тысяч. Он не мог не знать, что такие деньги давали за своих дочерей лишь самые неразборчивые в средствах торгаши, уверенные в том, что все в этом мире покупалось и продавалось, в том числе – и доступ в высший свет. Получить сорок тысяч Бенвик смог бы, женившись на девушке вроде Элизы, которую он столь откровенно презирал.

В конце концов Хью решил, что если по истечении недели Бенвик не одумается, то он сам все расскажет Эдит, стараясь быть с ней как можно более деликатным. Но Бенвик до сих пор не нашел в себе мужества встретиться с Эдит, и потому Хью решил, что пришла пора придумывать, что сказать сестре. Главное – ему следовало донести до Эдит, что он сделал для нее все, что было в его силах. Тогда, возможно, сестра перестанет чахнуть по бывшему жениху. При этом можно было лишь надеяться, что ему не придется раскрывать свою вторую тайну. К несчастью, Элиза уже заметила неприязнь со стороны Эдит, а безобразное поведение Бенвика на Бонд-стрит только усугубило ситуацию. И Хью не знал, что по этому поводу сказать жене. Допустим, поведение Бенвика он мог бы объяснить снобизмом и недостатками воспитания, но с Эдит все было гораздо сложнее. И если Элиза однажды обнаружит, что Бенвик бросил Эдит из-за нее… или, что еще хуже, когда-нибудь узнает, почему он, на ней женился…

Ох, об этом даже подумать было страшно.

Впрочем, одно Хью знал наверняка: ему следовало как можно раньше представить Элизу друзьям и знакомым – так сказать, вывести в свет, причем следовало сделать это раньше, чем у Бенвика появится шанс очернить ее имя.

Хью разбирал скопившуюся на столе стопку писем (секретаря отца он отправил на заслуженный отдых, а нового не нанял из-за отсутствия денег), и вот, наконец он нашел то, что искал: несколько приглашений. Он отнес их матери, велев ей принять все. Пока пусть это сделает мать, а в следующий раз роль хозяйки будет уже исполнять Элиза.

– Как много! – с удивлением воскликнула Розмари.

– Если ты не захочешь ехать с нами, я повезу ее один, – заявил Хью.

Розмари в задумчивости смотрела на россыпь конвертов.

– Нет, я должна поехать, – сказала она, взяв ближайший конверт. – Не хочу, чтобы кто-нибудь подумал, что я стыжусь своей невестки.

– Надеюсь, что тебе за нее не стыдно, – заметил Хью.

Тихо вздохнув, мать проговорила:

– Твой брак стал для меня большим сюрпризом, и я продолжаю считать, что у тебя были какие-то тайные мотивы, о которых ты предпочитаешь не распространяться. Но это не мое дело, и я не собираюсь допытываться. Ты вправе сам выбирать себе жену.

Хью услышал в этой речи главное: мать одобрила его выбор. Но как же холодно прозвучало это одобрение!

– Спасибо, мама, – кивнул он.

– Нет, ты меня не так понял. – Розмари покачала головой. – Она славная девушка. Не красавица, но чуткая, внимательная и добрая. Когда ты сообщил о своих планах в отношении Элизы, я расстроилась. Не из-за самой Элизы, поскольку я ее не знала, но из-за того, что она не нашего круга. А ведь общество не всегда благосклонно относится к чужакам…

– Что же заставило тебя изменить свое мнение? – спросил Хью.

Мать какое-то время молчала.

– Ну, видишь ли, я не могу назвать что-то конкретное. Но она… В общем, она оказалась не такой, как я ожидала.

«Я мог бы подписаться под твоими словами, мама», – с облегчением подумал Хью. И действительно, Элиза превзошла его самые смелые ожидания. Она оказалась намного лучше, чем он мог бы мечтать. Его супруга обладала редкой чуткостью и тактом. К тому же она была необычайно искренней. И рассудительной. Кроме того, она оказалась гораздо более соблазнительной, чем ему показалось при их первой встрече.

Размышляя о том, на которой из девиц или даже вдов своего круга он мог бы жениться, не вмешайся в его планы Эдвард Кросс, Хью ни одну из этих женщин не мог бы даже сравнить с Элизой. Ни к одной из них его не тянуло так, как к ней. Кэтрин Тейн, которую ему прочила в жены мать, была хоть и красавицей, но болтливой пустышкой, ничем, кроме себя самой, не интересовавшейся. Хью не мог представить, чтобы Кэтрин, дабы загладить свою вину перед сестрой мужа, бросилась покупать для нее веер. Хью знал Кэтрин с детства, потому что ее брат был его добрым другом, и она всегда отличалась надменностью, свойственной избалованным красивым девочкам.