Но расписки Элиза не обнаружила. Как и записи о выплаченном Эдварду Кроссу долге. Зато она теперь знала, на какие счета и на какие цели ушла кругленькая сумма из ее приданого. Муж вел учет каждому фартингу, но ни одного платежа по закладным не было с тех самых пор, как Хью впервые навестил ее отца в Гринвиче.

Увы, теперь не оставалось ни малейших сомнений в том, что Несбит сказал ей правду.

Глава 27

Хью уже начал волноваться. Куда же запропастилась Элиза? Она сказала, что пойдет в дамскую комнату. Хью знал, что в дамской комнате леди может задержаться на очень долгое время, и потому не удивился, когда Элиза не вернулась ни через десять минут, ни через двадцать. Но Хью не смог найти жену и через полчаса – вот тогда заподозрил неладное.

За время ожидания Хью успел выпить и свое шампанское, и шампанское Элизы. Кроме того, поболтал с друзьями и даже познакомился с претендентом на руку и сердце Генриетты. Сестра и молодой человек, увидевший в ней свою избранницу, сами подошли к нему, чтобы сообщить о своих чувствах. Хью был знаком с Уильямом Паркером-Джонсом, младшим сыном маркиза Доунса, но был немало удивлен, когда юноша попросил у него разрешения ухаживать за Генриеттой. Глядя, как расцветала Генриетта – словно сияла изнутри – под взглядами юноши, Хью пришел к выводу, что его младшая сестренка уже взрослая девушка.

– Судя по выражению лица Генриетты, я должен ответить согласием, – сообщил он молодому человеку. – Но я также должен вам сказать, что буду настаивать, чтобы она не пропустила свой дебют в следующем сезоне.

– Да-да, конечно, – согласился лорд Уильям. – У меня и в мыслях не было лишать вашу сестру такого праздника. – Он украдкой взглянул на разрумянившуюся Генриетту. – Но я все же надеюсь уже в этом сезоне избавиться от тех многочисленных конкурентов, которые непременно стали бы просить у вас того же, чего сейчас прошу я.

Хью усмехнулся и проговорил:

– Желаю вам удачи. А преуспеете вы или нет – решать в первую очередь Генриетте.

К ним приблизилась вдовствующая графиня, и Генриетта поделилась новостью с матерью. Розмари пришла в восторг. Чуть погодя подошла Эдит, и Хью представил ее поклоннику сестры. Потом мать что-то шепнула Эдит, и та сразу же отошла. Когда же лорд Уильям повел представлять Генриетту своей матери, Розмари попросила его передать маркизе от нее привет.

– Генриетта, дорогая, как я рада! Очень милый мальчик! И из такой хорошей семьи… – сказала Розмари вернувшейся Генриетте и обняла ее.

– Ты правда довольна, мама? Ты одобряешь мой выбор? – Не дожидаясь ответа, Генриетта повернулась к брату. – Ты сказал то, что думаешь? Выбор действительно будет за мной?

– С чего мне кривить душой? – с наигранной обидой спросил Хью. – Ты так в себе не уверена, что хочешь переложить право выбора на меня?

Генриетта рассмеялась, но тут же, без всякого смеха, проговорила:

– Нет, конечно, но… Все это так ново для меня. Ново и странно. За мной будут ухаживать, моей благосклонности будут добиваться, и, может быть, меня будут пытаться соблазнить. Все это казалось таким романтичным и волнующим, когда происходило не со мной, а с Эдит. Я тогда ей ужасно завидовала, но сейчас… Ты ведь скажешь мне, если будешь считать, что я совершаю ошибку, правда?

Генриетта помнила о Бенвике.

– Разумеется, скажу, – пообещал Хью. – Я хочу видеть тебя счастливой.

Девушка облегченно вздохнула, снова расплылась в улыбке и спросила:

– А где Элиза?

– Не знаю…

Хью тоже посмотрел по сторонам. Жену он не увидел, зато заметил в дальнем конце зала лорда Ливингстона, стоявшего рядом с сыном и сэром Ричардом Несбитом. Перехватив взгляд графа, Ливингстон злорадно усмехнулся и поднял свой бокал в шутовском приветствии. Хью брезгливо поморщился и отвел глаза.

– Я послала Эдит за Элизой, – сказала Розмари. – Хотела представить ей лорда Уильяма. Не понимаю, почему их так долго нет.

«Действительно, где же они?» – встревожился Хью. Если Эдит нашла Элизу в дамской комнате и они обе еще там, то причиной могло быть недомогание Элизы.

– Я найду их, – сказал Хью и отправился на поиски.

С Эдит он едва не столкнулся, переходя из бального зала в соседнее помещение.

– Хью, как хорошо, что я тебя встретила! Элиза попросила тебя отыскать.

– Что-то случилось? Где она?

– Она поехала домой. В карете.

– Что?..

Эдит огорченно всплеснула руками.

– Я хотела сходить за тобой, но Эдит заявила, что должна уехать немедленно. Но ты не волнуйся: Финч будет ехать осторожно.

– Почему она решила уехать?

– Она сказала, что у нее ужасно разболелась голова, потому что здесь очень шумно. И потому что она слишком много танцевала.

Хью помрачнел. Его одолевали дурные предчувствия. Конечно, всякое бывает, но на Элизу это не похоже…

– А как она выглядела? Казалась больной? Ну… на твой взгляд.

Чуть помедлив, Эдит ответила:

– Скорее она выглядела не больной, а странной… Словно была не в себе. Смотрела куда-то вдаль и половины из того, что я ей говорила, не слышала. Мне показалось, она думала о чем-то другом.

Проклятье! Хью почувствовал, как в нем закипала ярость. За случившимся с Элизой мог стоять либо Ливингстон, либо Бенвик. Хью припомнилась злорадная усмешка Ливингстона. Что ж, вполне можно было предположить, что они станут мстить Элизе за Бенвика.

– Я еду домой. Хочу убедиться, что с Элизой все в порядке, – произнес Хью.

– Я ей так и сказала, – с улыбкой проговорила сестра.

Хью отвел Эдит к матери и пообещал ей, что пришлет за ними карету.

– Конечно, милый, – ответила мать, затем отвела Хью подальше от сестер и шепотом добавила: – Будь с ней поласковее. У нее могла быть весьма основательная причина для внезапного отъезда.

– Я в этом не сомневаюсь, мама. Элиза не склонна к импульсивным поступкам.

– Да, верно. Она очень рассудительная, но… – Розмари выразительно посмотрела на сына. – Я имею в виду очень основательную причину, понимаешь? Когда леди, недавно вышедшей замуж, внезапно становится нехорошо, это может означать… – Графиня быстрым движением руки обрисовала у своей талии круглый живот. – Так что прояви деликатность, – добавила она с улыбкой.

Хью молча кивнул. Об этом он как-то не подумал… Но мать была права. Вполне вероятно, все совсем не так страшно. Хью мысленно улыбнулся. Что ж, очень вероятно, что Элиза и впрямь носит под сердцем его ребенка. Конечно, он бы предпочел, чтобы она сама сообщила ему об этом, но матери виднее… Наверное, она знала, о чем говорила, когда просила его быть с Элизой поласковее.

– Обязательно, мама, – сказал Хью и направился к выходу, довольно бесцеремонно работая локтями.

Он не стал выяснять, вернулся ли Финч, просто оставил для него распоряжения, а сам отправился домой пешком. Идти было недалеко, и Хью решил, что пешком сможет добраться гораздо быстрее, чем в экипаже по запруженным каретами улицам. Он надеялся, что жена вернулась домой по самой радостной причине: ведь что может быть радостнее, чем весть, что у них скоро появится ребенок! И он предпочитал не думать, что Элиза, возможно, вернулась из-за Ливингстона. Мысль, что их теперь трое, окрыляла его, заставляя то и дело ускорять шаг. Он уже представлял, как Элиза качает их маленького сына и поет ему колыбельную. Темноволосый кудрявый мальчик… Или девочка. Дитя с чудесными зелеными глазами и робкой улыбкой…

– Где леди Гастингс? – спросил Хью у дворецкого, встретившего хозяина у двери.

– Она удалилась в свою комнату отдыхать, милорд, – с поклоном ответил Уилкинс.

Хью на ходу стянул перчатки и скинул плащ.

– Превосходно.

Он почти бегом поднимался по лестнице. Может, следовало вызвать доктора, чтобы тот осмотрел Элизу? Ох, надо было спросить у матери…

Хью радостно улыбался, когда заходил в спальню, но Элизы там не оказалось. Не было ее и в смежной со спальней ее личной гостиной. Зато там находилась ее горничная Мэри, переставлявшая с подноса на стол заварочный чайник. Чашка, блюдце, молочник – все это уже стояло на столе.

– Где леди Гастингс? – с некоторым раздражением спросил Хью, поскольку ей следовало бы уже лежать в постели!

– Она сказала, что хочет принести книгу из вашего кабинета, милорд, – ответила горничная.

Хью замер. Элиза пошла к нему в кабинет?..

– Понятно, – кивнул Хью, невольно нахмурившись.

Интересно, что за книга понадобилась ей в его кабинете? Ведь в доме имелась библиотека… Конечно, не очень богатая, но романов там – благодаря матери и сестрам – было более чем достаточно. А у себя в кабинете он романов не держал.

Переступив порог кабинета, Хью увидел жену вовсе не у книжного шкафа – она сидела за письменным столом, опустив голову на руки. При его появлении Вилли выбрался из-под стола и бросился к нему. Хью похлопал пса по бокам, не сводя глаз с жены.

– Элиза…

Она подняла голову. Лицо ее было смертельно бледным, и Хью, не на шутку встревожившись, шагнул к ней, но тотчас же замер, когда она поднялась из-за стола. А Элиза, уставившись на него тяжелым взглядом, тихо сказала:

– Какая же я дура…

Хью нахмурился.

– Дорогая, о чем ты?.. Что ты имеешь в виду?

Вместо ответа она разжала ладонь, и по столу рассыпались смятые листки бумаги. Хью стразу узнал их, и сердце его болезненно сжалось.

– Он выкупил все их, да? – сказала она, глядя на долговые расписки со словом «Оплачено», жирно выведенным на каждой из них. И слово это походило на печать дьявола.

Хью был ужасно зол. Зол отчасти на себя, потому что ему давно следовало бы их сжечь. Однако же… Чтобы их найти, Элиза должна была обыскать ящики его стола. И она не стала бы делать это из любопытства. Кто-то навел ее на эту мысль. Но кто именно? Ливингстон? Но как он узнал?!

– Да, выкупил, – в раздражении, совсем не так собирался говорить с женой, ответил Хью.

Она кивнула. Скорее даже не кивнула, а дернула головой.

– По меньшей мере пятьдесят тысяч фунтов, верно?

– Почти восемьдесят.

Элиза болезненно поморщилась и проговорила с кривой усмешкой:

– У меня всегда были проблемы с математикой. Большая сумма…

Хью промолчал. Черт побери, кто ей рассказал? Ведь он не говорил об этом ни одной живой душе: ни матери, ни поверенному, ни друзьям, – никому не говорил. О выкупе долгов и прочем знали только двое – он сам и Эдвард Кросс. Но зачем Кроссу понадобилось бы рассказывать обо всем дочери? Особенно сейчас, когда они с Элизой были связаны браком «до тех пор, пока смерть не разлучит нас», и когда он ее полюбил, когда, вполне возможно, она уже носила под сердцем его первенца? А может, в этом все дело?.. Кросс ведь не скрывал, что для него особенно важно общаться с внуком. Должно быть, он заметил, что зятю не очень этого хотелось. Возможно, именно так Кросс замыслил разлучить его с ребенком. Хью на мгновение закрыл глаза. Нет-нет, дело не в этом. Тут что-то другое… И было совершенно очевидно, что Элиза вернулась домой вовсе не потому, что почувствовала недомогание из-за беременности. Вполне вероятно, она не беременна. Она покинула бал, потому что хотела обыскать его письменный стол.

Хью пристально взглянул на жену. На мгновение уголки ее губ опустились, и в этот момент Элиза казалась безмерно несчастной. Но она тотчас же взяла себя в руки и, сделав глубокий вдох, гордо вскинула голову и пронзила его пылающим взглядом.

– Все это было ложью, да?

– Спроси у своего отца, – криво усмехнувшись, ответил Хью.

– И рудной жилы в твоем имении в Корнуолле никогда не было, верно?

Хью медлил с ответом. Но, право, какой смысл сейчас лгать? Ей все было известно, вот только… Черт возьми, откуда? Единственным, кто мог ей обо всем рассказать, был Кросс или тот, кому Кросс обо всем рассказал. Но зачем же он тогда требовал молчания от зятя? В любом случае лгать уже не было смысла, и Хью, пожав плечами, проговорил:

– По крайней мере, я сам ничего о наличии руды в Розмари не знаю.

– Но ты действительно позволил бы ему перекопать поместье, если бы руду там обнаружили?

– Нет, разумеется.

– Наши встречи на балу у Тейнов и в театре были случайными?

– Нет.

Элиза вздрогнула, потом тихо спросила:

– Ты знал, что моего отца не будет дома, когда приезжал навещать меня в Гринвиче?

– Иногда знал.

Она кивала после каждого его ответа – словно получала подтверждение тому, что и так знала.

– А ты бы приехал в Гринвич хоть раз, если бы мой отец этого не сделал? – Она указала на долговые расписки.

И вновь Хью захлестнул гнев. Гнев и обида. Он чувствовал их так же остро, как тогда, когда впервые ехал к Кроссу, пытаясь понять, зачем этот человек перекупил все его долги. А затем Кросс объяснил ему, что подцепил его на крючок, с которого ему, как ни крутись, как ни извивайся, ни за что не сорваться.