– Я не охотился за ее приданым, – сквозь зубы процедил Хью.

– Я знаю – именно по этой причине и выбрал вас. – Кросс отвел глаза и, глядя в окно, в задумчивости пробормотал: – Такова жизнь, Гастингс. Те, у кого денег нет, хотят денег, а те, у кого они есть, хотят получить за них что-нибудь ценное.

– Этим принципом вы и руководствовались, когда приказали Роберту Гринвилу смошенничать, чтобы я проиграл?

Кросс резко развернулся лицом к зятю.

– Что?.. Да как вы смеете! Да чтобы я…

– Сэр Дэвид Саутбридж прошедшей ночью во всем признался, – перебил тестя Хью, когда его поймали при попытке помочь Гринвилу провернуть тот же трюк, что и со мной.

Кросс, казалось, не ожидал такого поворота и, сжав кулаки, произнес:

– Этот мелкий пакостник… Полагаю, они оба на такое способны, но я его никогда ни о чем подобном не просил. И не приказывал. Я деловой человек, предприниматель, но не мошенник.

Хью решил, что с него довольно, и ушел, не попрощавшись. Впрочем, ближе к Лондону он поймал себя на том, что вовсе не злится на Кросса. Этот человек вообще перестал для него существовать. Но Элиза… Где же она? Не придумав ничего лучшего, Хью отправился к леди Джорджиане, но ее дома не оказалось, а домочадцы пребывали в смятении и тревоге. Оказалось, после завтрака леди Джорджиана незаметно выскользнула из дома, никому ни слова не сказав. Ее компаньонка, графиня Сидлоу, выглядела так, словно ее вот-вот хватит удар.

– Глупая упрямая девчонка… – твердила леди Сидлоу, не находя себе места. – Я думала, она поехала к какой-нибудь из подруг, а мне об этом специально не сказала, чтобы позлить. Но слуги, которых я отправила по знакомым адресам, вернулись ни с чем. Эта девчонка меня до могилы доведет! Ох, не знаю, что делать… Сколько раз я говорила Уэйкфилду, что он должен что-нибудь предпринять, пока она не стала совершенно неуправляемой. И вот что я получила! Что теперь будет с моей репутацией? И ведь лорд Стерлинг не станет вечно мириться с ее выходками и, не приведи господь, расторгнет помолвку! Что она тогда будет делать? О, как же я сглупила, согласившись на условия Уэйкфилда!

Хью молча покачал головой. Графине следовало бы тревожиться о своей подопечной, а не о собственной репутации, но ей эта мысль почему-то не приходила в голову. Хью был почти уверен, что Джорджиана и Элиза либо находились сейчас в одном и том же месте, либо ехали на встречу. Пробормотав приличествующие случаю слова о том, что все образуется, граф поспешил удалиться.

Приехав домой, он еще раз расспросил горничную жены и выяснил, что Элиза перед отъездом написала какое-то письмо. Уилкинс подтвердил, что отправил письмо рано утром, как ему было велено. Письмо же было адресовано леди Джорджиане Лукас. Таким образом, подозрения Хью отчасти подтвердились. Разумеется, он по-прежнему не знал, куда они уехали, но успокаивало уже то, что Элиза была не одна, а с подругой и даже, с двумя. Более того, Хью готов был биться об заклад, что и герцогиня Вэр с ними. Но куда же они поехали?

Хью со вздохом опустился в кресло. После бессонной ночи и поездок верхом в Гринвич и обратно, сил совсем не осталось – ни физических, ни душевных. А ведь он, наверное, должен был что-то предпринять? Или нет? Если жена решила его бросить, следовало ли мчаться за ней в погоню? Или лучше отпустить? После вчерашней ссоры она, возможно, вообще не захочет его видеть.

– Хью…

Граф открыл глаза и поднял голову. На пороге кабинета стояла мать – явно встревоженная, – а из-за ее спины выглядывали сестры.

– Можно мы зайдем, милый?

Хью молча кивнул. Вдовствующая графиня, переступив порог, хотела закрыть за собой дверь, но сестры, особенно Генриетта, стали громко возмущаться, пытаясь протиснуться следом. Хью вздохнул и тихо произнес:

– Мама, пусть заходят. Он больше не станет лгать. Никому.

– Элиза здорова? – спросила мать.

– Где она? – чуть не плача, воскликнула Эдит. – Зачем я только позволила ей вчера уехать! Я так виновата…

– Я не знаю, где она. – Хью потупился. – И не знаю, вернется ли.

Розмари тихо вскрикнула, а Генриетта в изумлении уставилась на брата.

– Хью, как тебя понимать? Что ты имеешь в виду?

Хью с трудом заставил себя поднять глаза. Мать и сестры были крайне встревожены исчезновением Элизы. И эти же самые женщины поначалу терпеть ее не могли. Откуда же такая перемена?.. Ответ очевиден: все дело в душевных качествах Элизы, в ее терпении и добросердечии. Мать и сестры полюбили ее – точно так же, как и он.

Твердо решив, что не станет больше лгать, Хью проговорил:

– Когда я начал ухаживать за Элизой, вы все недоумевали: мол, зачем она мне? Ведь она совсем не та девушка, которую вы представляли рядом со мной. И если уж начистоту, то, признаюсь, я и сам выбрал бы себе другую невесту. Но выбора у меня не было, потому что я стал почти банкротом, а Элиза – невеста с богатым приданым и наследница огромного состояния.

Мать в изумлении пробормотала:

– Что?.. Не может быть. Ведь твой отец…

– Отец оставил мне одни долги – закладные и неоплаченные ссуды. Он промотал все, что у него было. Он согнал со своих земель почти всех фермеров-арендаторов, а плодородные угодья превратил в парки и сады. – Хью взглянул на мать, потом на сестер. – Да-да, именно так. Отец проиграл и растратил все – в том числе и деньги, отложенные на приданое Эдит и Генриетты.

Эдит зажала рот ладонью, а леди Розмари схватилась за горло и воскликнула:

– Я не понимаю! Он всегда обещал мне, что позаботится о нас, говорил, что мы ни в чем не будем нуждаться: ни девочки, ни ты. Говорил, что мы всегда будем жить…

– Отец лгал. – Хью пожал плечами. – Он всем нам лгал. Мне следовало бы расспросить его подробно обо всем, но я не представлял, что все может быть так плохо.

Хью вздохнул, глядя на мать, а та, как будто не доверяя собственным ногам, села. Лицо у нее было белое как простыня.

– Отец Элизы захотел, чтобы она вышла за джентльмена, – продолжил Хью. – Он решил, что я – подходящая кандидатура, и потому скупил все векселя и долговые расписки, включая те, которые я оплачивать не обязан: карточные долги, проигранные пари и прочее, – а также закладные, в том числе на оба поместья. В общем, скупил все неоплаченные счета: каждый клочок бумаги, подписанный отцом, – а затем, когда оказалось, что я должен ему восемьдесят тысяч фунтов, мистер Кросс ясно дал мне понять: если я женюсь на его дочери, он простит мне всю сумму долга, а если нет… Ну, тогда к нам в дом придут приставы.

– Это шантаж! – возмутилась Генриетта.

– Вот именно, – согласился Хью. – Так что, сами понимаете, мне ничего иного не оставалось, как начать за ней ухаживать. Но она… – Хью вздохнул, вспоминая, как зажигались глаза Элизы, когда он приходил, как она радовалась каждому его визиту, как трогательно краснела и смущалась. – Она оказалась кроткой, доброй, чуткой… – совсем не такой, как ее отец. Она оставила почти без цветов свой собственный сад, за которым сама ухаживала, чтобы подарить их сестре своей горничной, выходившей замуж, для украшения церкви и алтаря. Элиза – полная противоположность своего отца. И я, несмотря на всеобщее осуждение, женился на ней. – Хью помолчал. Все остальные тоже молчали. – А потом полюбил.

– Но… что же все-таки произошло? – прошептала Эдит. – Знаешь, мне ужасно стыдно за то, как я вела себя с ней и…

– Я знаю, – кивнул Хью. – А произошло следующее: Ричард Несбит рассказал ей обо всем вчера на балу.

– Несбит? – воскликнула Розмари, вскочив со стула. – Этот негодяй? Он никогда не был другом твоего отца, этот подлый сморщенный мухомор! Как он посмел?

– Он подлец, тут двух мнений быть не может, – согласился Хью.

– Но он… он также друг лорда Ливингстона, – с дрожью в голосе сказала Эдит. – Мистер Бенвик мне говорил.

Хью молча кивнул, потом продолжил:

– Так вот: я не знаю, куда поехала Элиза, однако подозреваю, что с ней сейчас ее подруги – леди Джорджиана и герцогиня Вэр. Она отправила леди Джорджиане записку, перед тем как уехала вчера вечером.

– Она вернется? – всхлипывая, спросила Генриетта. – Что ты собираешься предпринять?

Хью, не в состоянии принимать сейчас какие-либо решения, потер воспаленные от бессонной ночи глаза.

– Не знаю…

– Но ты должен ее отыскать! – воскликнула мать. – Если ты ее любишь, ты должен это сделать!

– Я не знаю, куда она поехала, – напомнил Хью. – И не знаю, нужен ли я ей теперь. – Перед глазами его возникло лицо Элизы – побелевшее от ужаса и унижения. – Что, если она меня разлюбила?

– Нет, она тебя любит! – воскликнула Эдит.

– Ты не должен так думать, Хью, – добавила Генриетта.

Хью поставил локти на стол и опять потер глаза.

– Но она знает, что я лгал ей: лгал все то время, что ухаживал за ней. Такое можно простить? – Он посмотрел на Эдит. – Я не так уж далеко ушел от Бенвика.

Эдит вспыхнула.

– Как ты можешь сравнивать?

Хью промолчал. Увы, он ужасно обидел Элизу, и это уравнивало его с несостоявшимся женихом сестры. И действительно, чем он лучше негодяя Регги, бросившего Эдит?

Тут на затылок ему легла прохладная ладонь матери.

– Выше нос, – тихо сказала она. – Смотри вперед и не копайся в прошлом.

Мать слово в слово повторила любимую фразу отца. Хью поднял голову и внимательно посмотрел на нее. Розмари была бледна, но во взгляде сквозила решимость.

– Элиза любит тебя, мой мальчик, – продолжила мать. – Это ясно как день. Любовь к тебе – в каждом ее слове, в каждом взгляде. Ты должен дать ей шанс простить тебя. Ты должен поехать за ней.

– Да, знаю. Но куда ехать?.. – Хью сделал глубокий вдох. – Наверное, стоит начать с Чизика. Там живет ее подруга герцогиня Вэр, и Элиза могла поехать к ней. Или же… Возможно, она сообщила герцогине, куда именно едет.

– Эй! – крикнула Генриетта, и все повернулись к ней. – Я, кажется, знаю, где она.

Хью вскочил на ноги – усталость как рукой сняло.

– Где же? И откуда ты это знаешь?

Генриетта замялась.

– Только не думайте, что я все это время знала, но молчала. Я просто…

– Где она? Говори! – теряя терпение, крикнул Хью.

– Элиза с большой любовью отзывалась о своей школе и говорила, что классная дама была ей почти как мать. И вот я думаю, что в такой трудный момент…

– Школа, говоришь? – Теперь и Хью вспомнил их с Элизой разговор во время того памятного пикника…

– Академия миссис Эптон, которая находится в Хартфордшире, – сказала Генриетта.

Глава 31

Элиза не предупреждала о своем приезде заранее, поэтому не знала, как ее примут и примут ли вообще, – об этом можно было лишь гадать. Но она не ошиблась в миссис Эптон: как и двенадцать лет назад, когда Элиза была робкой восьмилетней девочкой, только переступившей порог школы, наставница встретила ее с радушной улыбкой. Далеко не сразу: может, на третий или на четвертый год учебы – до Элизы стали доходить слухи о том, что она оказалась в такой школе лишь потому, что ее отец пожертвовал крупную сумму на это учебное заведение. И еще говорили, что настоящей леди ей все равно никогда не стать. Но миссис Эптон, в отличие от многих других, не меняла своего отношения к Элизе; впрочем, она и к другим девочками относилась не хуже, на всех хватало ее душевного тепла – и на дочерей герцогов, и на дочерей менее знатных родителей. Что же касается Элизы, то ее старательность и стремление достичь совершенства во всем снискали ей особое расположение классной дамы, и та нередко помогала Элизе и после уроков.

Встретив Элизу уже в качестве графини Гастингс, пожилая наставница проводила свою бывшую воспитанницу в небольшую гостиную – там обычно принимали попечителей – и напоила чаем. Дел у миссис Эптон, как всегда, было много, и потому она, извинившись, вернулась к своим обязанностям, оставив гостью дожидаться в гостиной. Элиза ничего не имела против: ей хотелось побыть какое-то время в одиночестве, чтобы собраться с мыслями. Допив чай, она решила прогуляться по территории школы, где провела столько счастливых лет.

По счастью, школа находилась не очень далеко от Гринвича, так что Элиза могла не только приезжать на каникулы домой, но и приглашать к себе подруг. Осиротевшая Софи все каникулы проводила с Элизой в Гринвиче, да и Джорджиана предпочитала дом подруги своему – ей ужасно досаждали несносные братья. Но в школе Элизе было почти так же хорошо, как и дома: здесь, в школе, она была по-настоящему счастлива. Ей нравились занятия: учителя, требовательные и строгие, были при этом справедливыми и великодушными. И, конечно же, она стремилась стать настоящей леди – такой, какой была ее мать. Ей очень хотелось, чтобы отец ею гордился.

Остановившись у ограды, за которой располагалась площадка для выгула лошадей, Элиза какое-то время наблюдала за девочками, водившими по кругу лошадок. И на каждой из девочек была нарядная амазонка – настоящий дамский костюм для верховой езды, приятно посмотреть. А за их действиями внимательно наблюдал учитель по этикету и двое конюхов. Миссис Эптон считала, что настоящая леди должна многое уметь, но, что бы ни делала, выглядеть должна была при этом элегантно и стильно. Школа верховой езды появилась на территории академии как раз в том году, когда Элиза поступила сюда. Держась за прутья ограды, она смотрела на девочек и думала о том, что, эта школа, возможно, появилась здесь благодаря ее отцу, вернее – его деньгам. Отец очень так хотел, чтобы его дочь стала настоящей леди. Он настоял на том, чтобы она поступила именно сюда, в академию миссис Эптон, где получали образование дочери аристократов, пэров королевства. «Да, отец бы никаких денег не пожалел – лишь бы меня сюда приняли», – думала Элиза.