Нежно прикоснувшись к своему животу, я погладила его. Малыш толкнулся, будто обозначив, что чувствует меня и мои прикосновения.

- Мы с тобой со всем справимся, - тихонько прошептала я и снова взялась за дневник.

Вторая часть дневника мне далась нелегко, потому что в ней множество раз присутствовало упоминание о мой матери. Дед описывал свои чувства, которые она в нем вызывала. Он ее просто не выносил, но всё изменилось, когда мама приняла смелое решение вступить в клан. Я была горда ею. Она ради любви к папе отважилась на большие жертвы и до самого конца осталась ему верной.

Я почему-то ни секунды не сомневалась в том, что чувства между моими родителями были сильными и взаимными. Дед вскользь упоминал о том, что Ставр с первых дней пребывания моей мамы в особняке, проникся к ней симпатией. Это совсем неудивительно, учитывая то, какой красавицей была моя мать.

Не хотелось думать о том, что Ставр мог испытывать к ней какие-нибудь романтические чувства. Но то, что он стал надёжным другом для моей мамы, подметил даже дед. Неожиданно я узнала о том, откуда у меня появился тот крестик, который я вручила Ставру на его день рождения. Он принадлежал моей матери. Я всегда знала, что крестик как-то связан с моими родителями. Но у меня не было никаких веских доказательств, поэтому я старалась не жить иллюзиями.

Нелегкая жизнь в клане, естественно, негативно отразилась на беременности. Похожая ситуация сейчас происходила и у меня. Денис Максимович наблюдал мою маму и давал прогнозы, что могут быть преждевременные роды. Вообще вся мамина беременность была достаточно сложной, но она всё равно твёрдо решила рожать. Прогнозы Дениса Максимовича сбылись, и я родилась раньше срока.

Дед писал в своем дневнике о том, что для мамы лучше было бы умереть.

…Жизнь в нашем клане не для нее. Наши порядки и традиции могут просто сломать Аню. А сломленный человек, хуже мертвого. Если она не выживет после родов, то это лучшее на что можно рассчитывать в наших реалиях…

Я перечитывала эти строки несколько раз, не веря собственными глазам. Не знаю, осмелился бы дед «помочь» маме умереть или нет, но один вечерний разговор со Ставром всё изменил.

…За всё то время, что я знаю Ставра, он никогда не позволял кому-либо увидеть его слабым или уязвимым. Порой мне казалось, что у этого молодого мужчины совсем нет сердца. Но когда Аня больше суток всё еще не приходила в себя после родов, он пришел ко мне. Пришел и упал на колени, умоляя, чтобы я сделал всё, что в моих силах только бы помог ей выжить. Он не плакал, но я видел в его стальных глазах слёзы. Он умолял и не стыдился этого. Я выполнил его просьбу, потому что это был первый и единственный раз, когда Ставр что-то просил у меня…

Следующая запись уже была сделана после гибели родителей. Для деда это стало огромным потрясением. Он не раскрывал подробностей, просто оставил пару строк о том, что его жизнь никогда не станет прежней.

Идея отправить меня подальше от клана принадлежала не деду, а моей матери. Ставр признался в том, что накануне перед обстрелом моя мама взяла с него клятву, что он увезёт меня и сделает всё, чтобы защитить. Дед согласился, аргументируя свое решение тем, что времена тогда, действительно, были неспокойными и он не перенес бы еще и мою потерю. Ставр отвёз меня к тетке, отдав на прощание крестик. Вот каким образом он ко мне и попал. Теперь я поняла, почему Ставр так неоднозначно отреагировал на мой подарок, крестик стал для него неким эхом из прошлого.

На этом записи в дневнике деда оборвались. Я закончила прочтение уже глубокой ночью. Мыслей было много и различных чувств – тоже. Я узнала свою семью совершенно с неожиданной стороны. Увидела совсем другого Ставра. Как оказалось, он в моей судьбе сыграл далеко не самую последнюю роль. И ни разу, ни разу Ставр об этом не заговорил, не рассказал. Как обычно, немногословный и не привыкший трепаться не по делу.

Мысли о нем вынудили слёзы навернуться на глаза. Я ведь запретила себе плакать и всё равно плачу.

После всего, что я узнала, моё мировоззрение немного изменилось и я совершенно под другим углом посмотрела на свою семью и на свое нынешнее положение. Снова была работа, снова нужно было разрешать конфликты и договариваться с партнёрами и союзниками.

Я старалась балансировать между работой и материнством. Совершая ошибки и одерживая первые победы, я начала стремительно превращаться из обычной пешки в настоящего ферзя, правда, моего короля рядом уже не было.

Все мои надежды на то, что со временем станет легче – не оправдались. Беременность протекала довольно сложно. Прошла тошнота, я даже снова смогла нормально питаться, но ребенок рос довольно крупным и у меня начала нестерпимо ныть поясница и болеть ноги.

Григорий стал для меня настоящим ангелом-хранителем. Не уверена, что без его помощи смогла бы справиться. После очередного собрания, где, к слову, я была единственной женщиной, мы возвращались домой. Был уже конец зимы. Григорий, как обычно, находился за рулём.

Я чувствовала себя совершенно спокойно. После того, как я прочла дневник деда, моя уверенность в Григории лишь укрепилась. Теперь я была точно уверена, что ненадежного человека ко мне бы Ставр никогда в жизни не приставил.

Поясница снова ныла. Страшно было представить, что меня ждет впереди, когда ребенок окончательно сформируется. Он, действительно, родится крупным малышом. Ничего. Мне обязательно хватит сил выносить его и подарить жизнь.

Внезапно машину сильно тряхнуло и занесло. Григорий тихо выругался и через несколько секунд взял ситуацию под свой жесткий контроль. Мы остановились. Я испугано посмотрела на своего телохранителя.

- С вами всё в порядке? – спросил он, глянув на меня.

- Кажется, да, - я обхватила свой живот двумя руками. – Всё в норме.

Григорий быстро отстегнул ремень безопасности и вышел на улицу.

- Что случилось? – обеспокоенно спросила я, выглянув в окно.

- Подрезали, - кратко ответил Григорий. – Нужно связаться со службой безопасности. Больше без дополнительного сопровождения вы перемещаться не будете.

Через несколько минут Григорий обратно сел в машину и аккуратно выехал на трассу.


- Это была случайность? – спросила я, уже наперед зная ответ.

- Вряд ли. Поедем по запасному маршруту.

Я не решилась отвлекать Григория от дороги, полностью доверившись ему.

- Думаю, в ближайшее время лучше пересмотреть план вашей охраны, - после длительной паузы заявил мой телохранитель. – Пока вы не родите, есть вероятность, что могу организовать покушение и за раз убить двоих. Мы этого допустить никак не можем.

- Не можем, - эхом отозвалась я и малыш тут же едва ощутимо толкнулся во мне, принимая нашу общую политику.

Глава 20

Было немного странно ходить по детским магазинам и выбирать кроватку и одежду для малыша. За мной по пятам ходила усиленная охрана, нагнетая своим молчаливым присутствием и без того тяжелую атмосферу. Такие глупые и милые походу в детские магазины должны происходить в совершенно других условиях. Молодая семейная пара, находясь в полной гармонии и любви друг с другом, держась за руки, ходит вместе и тщательно выбирает одежду, кроватку, коляску и прочие вещи.

Глубоко вздохнув, я отогнала от себя все эти романтические мысли, возвращая себя к реальности. У каждого из нас своя жизнь, своя судьба и свои испытания. Мой муж мёртв и моё сердце всё еще нестерпимо болит из-за этого, моя семья – эта работа и клан, моя любовь – это мой еще не рождённый ребенок. Хотелось бы, чтобы всё сложилось иначе, но, боюсь, что здесь я совершенно бессильна.

Время идет, близится время родов. Сын всё еще креп во мне и с жадностью насыщался моей силой. Он должен родиться в середине июля, до назначенной даты еще целый месяц, но я по себе чувствую, что уже на физическом уровне не выдерживаю. Малыш очень крупный, период беременности – нервный, да и отменным здоровьем я никогда не могла похвастаться. Где-то на краю сознания я понимала, что роды станут для меня настоящим испытанием. В случае каких-либо осложнений я со своим акушером уже обсудила вероятность проведения кесарево.

Я отчётливо понимала, что не могу себе позволить в самый ответственный момент опустить руки. Мне наоборот будут нужны все силы, чтобы помочь сыну увидеть этот мир. Но мне уже не откуда было черпать эти силы. Душевно я была абсолютно истощена. Да, я не думала каждую секунду о том, что всё еще не смирилась с гибелью Ставра, хотя с того страшного дня прошло уже больше полугода. Я работаю, иногда вижусь с Риммой Николаевной, даже могу себе позволить улыбнуться. Но в душе всё равно пусто. Я всячески старалась ее заполнить, но она будто бы была бездонной.

Клан оберегает меня, но я не могу избавиться от личного навязчивого одиночества. Это так больно бьет по мне. Если что-то случится с малышом, то я просто этого не выдержу. Он – единственная ниточка, которая удерживает меня на плаву, которая помогает не отчаиваться. Если бы не малыша, вероятно, я просто сошла с ума.

Затолкав всю грусть поглубже в сознание, я всё-таки выбрала кроватку. Уже к вечеру она стояла в детской моего сына. Здесь всё было обустроено скромно, но уютно.

- Моя помощь еще нужна? – спросил меня Григорий, стоя на пороге детской.

- Нет, спасибо. На сегодня всё, - я благодарно улыбнулась и поправила подол своего свободного летнего сарафана.

- Если что-то понадобится, я буду на связи, - предупредил меня телохранитель.

- Спасибо.

Когда я осталась одна, то еще раз окинула внимательным взглядом детскую. В мыслях возник совершенно неуместный вопрос, как бы здесь всё обустроил сам Ставр? Мы никогда не разговаривали о детях. Да мы почти никогда нормально не разговаривали! Между нами всё неправильно началось и так же неправильно закончилось.

Крепко стиснув зубы, словно в попытки удержать в себе рвущуюся тоску, я ушла в свой кабинет, чтобы еще раз пересмотреть отчет о денежных средствах, которые я назначила в поддержку детским приютам.

Уже было давно за полночь, когда я внезапно почувствовала себя не совсем хорошо. Я решила, что просто устала и нужно лечь, поспать. Но как только я встала из-за стола, внизу живота будто выстрелила горячая тянущая боль. Я вскрикнула и согнулась пополам.

- Нет-нет, - сбивчиво прошептала я. – Только не это. Не сейчас.

Но как бы мне не хотелось, а необратимый процесс уже был запущен. Меня предупреждали, что ребенок может родиться преждевременно, но в последнюю неделю всё вроде бы нормализировалось. Я чувствовала себя скверно в основном из-за того, что адски болели поясница и ноги.

Боль была невыносимой. Схватив телефон с письменного стола, я принялась судорожно набирать номер Григория. По ногам внезапно скользнуло что-то теплое. Я вызвала телохранителя и прижалась горячим лбом к гладкой холодной поверхности стола. Нет таких слов, чтобы описать всю ту боль, что продолжала нарастать внизу живота. В этот момент мне отчаянно захотелось, чтобы Ставр был рядом. Он умел дарить своим невозмутимым видом чувство спокойствия и уверенности. Он всегда делал это тихо и эффективно.

Григорий буквально ворвался в мой кабинет. Я ничего не смогла сказать, потому что боль продолжала расти. Григорий и так всё прекрасно понял и осторожно, но уверенно взял меня на руки.

- Машину, - рявкнул он кому-то. – Поднимайте гинеколога. Служба безопасности пусть отслеживает путь. Могут быть провокации.

Я слышала голос телохранителя где-то отдаленно. Он был прав по поводу провокации, потому что последние несколько месяцев не отличились ничем примечательным. Это было затишье, затишье перед бурей.

Григорий аккуратно уложил меня в машину, а сам сел за руль. Я терпела невыносимую боль, сжав до онемения челюсти. Только бы добраться, только бы добраться… Автомобиль плавно выехал на дорогу и ощутимо быстро набрал скорость. Я полностью доверила Григорию свою жизнь и жизнь своего сына.

- Хвост, - прошипел мой телохранитель с такой интонацией, будто выплюнул ругательство.

Я ничего не ответила и вообще уже плохо понимала, что происходит. Складывалось такое ощущение, что я сейчас не принадлежу самой себе. Собственное тело казалось мне каким-то чужим и неконтролируемым. Я вдруг вспомнила свою мать… Ее размытый образ заблестел где-то на краю моего измученного сознания. Она не сдалась и родила меня. Надо же… Моя история повторялась. Если мать не сдалась, то и я не имею никакого права давать слабину.

Возникли какие-то трудности. Григорий сдавленно чертыхнулся, но продолжил уверенно вести машину. Я всеми силами пыталась остаться в реальности, но, кажется, боли во мне стало так много, что физически не получилось ее вытерпеть.