Дело закончилось поцелуем — сначала нежным, потом страстным. Когда Девил отстранился, они были крайне возбуждены.

— Еще ужин впереди, — растерянно сказала Онория.

Девил широко улыбнулся.

— Никто не рассчитывает, что мы там появимся. Вот тут-то мы и ускользнем.

Губы Онории сложились в букву «О». В холле, кроме Уэбстера, никого не было. Она решила во всем положиться на мужа. Девил поднял брови — Онория кивнула в знак согласия и, безмятежно-спокойная, стала подниматься по лестнице. Последние несколько недель они уединялись достаточно часто, а теперь причин для волнения и вовсе не было.

Молодожены добрались до конца лестницы, потом Онория повернула направо по коридору, намереваясь идти в свою комнату, но Девил потянул ее в другую сторону.

— Теперь все будет иначе, — пояснил он, заметив удивление в глазах жены.

Поняв, о чем идет речь, Онория кивнула и, вне себя от радости, последовала за ним в герцогские апартаменты. Ее нервы, казалось, ожили, стали закручиваться в спирали, а потом превратились в тугие узлы.

Это глупо, твердила она себе, стараясь не обращать внимания на свое странное состояние. В эти комнаты Онория заходила только один раз, чтобы посмотреть на новые обои. Кремовый, топазовый и темно-золотистый цвета прекрасно оттеняли теплые панели из полированного дуба.

Открыв дверь, Девил пропустил ее вперед. Онория заморгала, ослепленная ярким светом. Зажженные канделябры стояли на туалетном столике, на каминной полке, на комоде и секретере. В комнате почти ничего не изменилось. На почетном месте, между двух высоких окон, по-прежнему располагалась огромная кровать с балдахином. Новых предметов было немного: большая ваза с белыми и желтыми цветами на комоде, серебристые гребни Онории на полированном туалетном столике и ее же ночная рубашка из шелка цвета слоновой кости с пеньюаром — на кровати.

Наверняка все это принесла сюда Кэсси. Онория и не подумала о таких мелочах. Неужели канделябры — тоже ее рук дело? Нет, это затея Девила: ведь он нисколько не удивлен.

Войдя в комнату, Девил остановился у камина и нежно привлек к себе Онорию. Если у нее и оставались какие-то сомнения относительно его намерений, то теперь они рассеялись. Он изголодался по ней. Его пылкость немедленно зажгла ответный огонь. Онория прижалась к нему, одержимая жаждой получить наслаждение и дать его сполна. Она словно плыла куда-то, руки и ноги становились текучими, бестелесными.

— Идем. Наших детей ты можешь рожать на своей постели — зачинать их мы будем у меня.

Девил подхватил ее на руки и, весь горя от нетерпения, подошел к полуоткрытой двери, ведущей в маленький коридор.

— Для чего были нужны все эти канделябры? В коридоре царил полумрак, но Онория увидела, как блеснули его зубы.

— Отвлекающий маневр.

Она хотела потребовать разъяснений, однако о свечах было забыто, как только они очутились в комнате Девила.

Его спальня в Лондоне была огромной, размеры же этой превышали все границы разумного. Более того, Онория никогда еще не видела такой большой кровати. Противоположную стену украшали два высоких окна с отдернутыми занавесками. В лунном свете светло-зеленые обои казались тускло-серебристыми.

Девил поставил новобрачную так, чтобы на нее падал лунный свет. Свадебное платье из широких кружевных полос дрожало и посверкивало. Взгляд герцога устремился к тому месту, где кружева то поднимались, то опадали. Он положил ладонь на мягкую округлость, нашел сосок и ласкал маленький бутон, пока тот не стал твердым, как камешек.

У Онории перехватывало дыхание, веки опускались сами собой, а тело покачивалось и льнуло к Девилу. Он держал ее крепко. Она беспокойно пошевелилась, повернувшись к нему так, чтобы он мог достать до спины. — Застежки там, под кружевами.

Девил усмехнулся и принялся за работу, продолжая гладить ее грудь свободной рукой и осыпая поцелуями горло. Наконец платье упало на пол, и Онория вновь оказалась в его объятиях. Как он любил ее — нежную, женственную, импульсивную и… умеющую сдерживать себя… Через несколько минут импульсивность возрастет и она уже не сможет сдерживаться, забудет обо всем на свете и будет подчиняться только лихорадочному жару в крови. Девил обхватил обеими руками груди Онории, прикрытые тонкой шелковой сорочкой, и с ее губ сорвался тихий стон.

— Не сейчас, — шепнул он, почувствовав, как она призывно прижалась к нему бедрами. — Сегодня ты узнаешь нечто новенькое. Такое ты не забудешь никогда.

— О? — еле вымолвила Онория и обвила руками его шею. — Что ты собираешься делать? Девил улыбнулся.

— Расширить горизонты твоих познаний.

Она попыталась принять высокомерный вид, но ничего не вышло. Она смотрела на него как зачарованная. Он быстро разделся и привлек к себе эту прелестную сирену. Последние недели он немало трудился, чтобы освободить ее от оков условностей. Во многих отношениях Онория так и осталась пугающе невинной, но училась у него с таким энтузиазмом, что учитель порой ощущал недостаток сил. Исходя из своего богатого опыта, Девил не сомневался, что физическая близость еще много лет будет украшать их жизнь, и радовался этому не меньше, чем удовольствиям, ожидающим его сегодня ночью.

Онория уже приоткрыла губы и встала на цыпочки в предвкушении поцелуя. Девил больше не сдерживал себя, обводя руками все изгибы ее тела… Через две минуты сорочка была пренебрежительно брошена на пол.

Во время очередного головокружительного поцелуя Онория, словно подстегивая возлюбленного, стала жадно ласкать его грудь, спину, бедра… еще ниже.

Но Девил вдруг завел ей руки за спину и крепко прижал к себе, чтобы она в полной мере почувствовала и его силу, и притягательность собственной слабости и уязвимости. Онория глухо застонала и изогнулась, но вовсе не с целью вырваться из его объятий.

Волнообразные движения ее бедер слишком сильно возбуждали Девила. Прервав поцелуй, он взял Онорию на руки и уложил на шелковые простыни. Она потянулась к нему с зовущим блеском в глазах.

Но Девил отпрянул от нее.

— Если ты любишь меня, лежи спокойно.

Последние несколько недель он столько мечтал о сегодняшней ночи! Но дай Онории волю — и ее энтузиазм не позволит ему превратить мечты в реальность. Так бывало уже не раз. Вот и сейчас она раскинулась на кровати, закинув руки за голову, и смотрит на него сладострастно и томно.

Девил сорвал с себя галстук.

— Я всего лишь хотела дотронуться до тебя. Прошлой ночью тебе это понравилось.

— Сегодня все будет иначе.

Он снял с себя рубашку и обернулся к Онории. Она улыбнулась и томно повела плечами, нежась под его страстным взглядом и с восторгом ощущая, что он не в силах устоять при виде ее обнаженного тела. Девил ясно дал понять, что ему нравится видеть ее обнаженной и забывшей о скромности. Сначала Онории приходилось трудно, но его настойчивые просьбы и ощущение возрастающей близости придали ей уверенности в себе, и теперь она не находила ничего особенного в своей наготе.

— Как иначе? — спросила Онория, когда Девил сел на кровать и стал стягивать с себя сапоги.

Его взгляд скользнул по ее груди, животу и бедрам

— Сегодня я буду получать удовольствие, ублажая тебя.

Онория призадумалась. Он часто заставлял ее кричать, стонать, всхлипывать от удовольствия. Что ж, она еще новичок, а Девил — мастер.

— Что ты собираешься делать?

Он ухмыльнулся и встал, расстегивая брюки. — Увидишь. — Его голос звучал глухо. — Вернее, почувствуешь

В жилах Онории забурлила кровь, нервы натянулись. Спустя секунду Девил уже был в постели — абсолютно голый, возбужденный, источающий грубую мужскую силу. Он подполз к ней на четвереньках и лег сверху.

Задыхаясь, Онория разглядывала его тело, мерцающее в лунном свете. Он закрыл глаза, наклонился, и их губы слились в поцелуе.

Этот поцелуй пронзил Онорию насквозь, добравшись до самых глубин, где зарождается желание. Он звал ее все дальше и дальше, и Онория охотно последовала зову и отправилась на поиски наслаждений. Она открывалась своему избраннику, манила его, завлекала, шептала его имя и выгибалась дугой. Но он не сделал ни единой попытки овладеть ею. Своей тяжестью Девил буквально пригвоздил ее к постели, сдерживая порывы страсти и не давая удовлетворения.

Оторвавшись от губ, Девил начал осыпать поцелуями ее шею, стройную, как колонна. Она откинула голову на подушку, требуя новых ласк. Он скользнул губами по плечу и верхней части груди, потом повторил свой маневр, но на этот раз прошелся по всей руке — до самых кончиков ногтей.

Его губы и жесткие волосы на груди и подбородке щекотали ей нежную кожу. Онория захихикала. Девил дернул бровью, но ничего не сказал, просто закинул ее руки себе на плечи. Сцепив пальцы на его затылке, Онория с нетерпением ждала, что последует дальше.

Девил принялся целовать ее груди. Это была привычная ласка, полная обещаний. Она стонала, выгибая бедра, но Девил опустился ниже, и теперь та часть его тела, которая лучше всего поддавалась на ее убеждения, оказалась вне досягаемости. Очевидно, сегодняшняя ночь кончится еще не скоро.

Девил уже не раз говорил, что она слишком торопится: ведь чем дольше прелюдия, тем острее и насыщеннее будет дальнейшая игра. Онория с трудом справлялась со своими желаниями, поэтому слово «медленно» было ей не по душе. Он привык к такой игре, а она — нет. Она даже не была уверена, что он испытывает те же головокружительные, разрывающие душу и сердце ощущения, что и она.

Закончив целовать грудь, Девил на мгновение замер. Тяжело дыша, Онория ждала продолжения. Его губы скользили по ее животу, впадинке под ребрами и ниже, еще ниже…

Она так увлеклась новизной этих ласк, от которых по коже бегали мурашки, что даже не стала протестовать, когда Девил перевернул ее и занялся спиной, начав с затылка. На несколько мгновений пламя, пожирающее Онорию, превратилось в дымящиеся угли. Но стоило ей почувствовать прикосновение его губ на своих ягодицах, и огонь снова взметнулся вверх. По телу прошла судорога. Тяжелая рука заставила ее успокоиться. Потом Девил раздвинул ноги Онории. Она дышала часто, прерывисто и… ждала. Воздух приятно холодил разгоряченную кожу. О, если бы он лег сверху, накрыл ее собой, вошел внутрь…

Вместо этого Девил улегся рядом и запечатлел множество поцелуев на ее бедре, щекоча волосами и покалывая щетиной и особое внимание уделив чувствительной точке над коленом. Потом он поднялся вверх и передвинулся к другому бедру. Онория медленно вдохнула воздух. Сейчас он позволит ей повернуться на спину.

В следующее мгновение дыхание вырвалось из нее со свистом, а руки стиснули подушку. Она не верила себе: нежные поцелуи Девила неуклонно приближались к ложбинке между ног, туда, где полыхал огонь ее страсти. Она задрожала и вскрикнула, уткнувшись в подушку.

Онория скорее почувствовала, чем услышала глухой смешок. Девил перевернул ее и проделал то же самое, подобравшись к заветному месту с другой стороны. Она стиснула зубы, твердо решив больше не издавать ни звука. Но ее тело билось в судорогах желания. А Девил между тем неспешно целовал ее бедро, а потом нежно лизнул пульсирующую плоть, не знавшую прикосновения губ. Только один раз. Онории и этого хватило с избытком. Она взвизгнула.

Он, очевидно, тоже решил, что с нее достаточно, и перевернул ее на спину, а сам расположился между ее ног — так, чтобы она ощущала его напрягшуюся мужскую плоть, — и начал целовать в губы. Онория хотела именно такого, мучительного, терзающего рот поцелуя. Обезумев от желания, она сторицей возвращала ему ярость любовной горячки.

Внезапно Девил отстранился, встал на колени и подложил под ее бедра плоскую подушку.

— Пожалуйста, — застонала Онория, протягивая к нему руки.

— Подожди. — И он снова начал целовать ее грудь, живот, медленно опускаясь вниз. Когда он добрался до нежных завитков волос между ног, Онория широко раскрыла глаза.

— Девил?..

Таких острых ощущений она еще не испытывала. За первым поцелуем последовало еще несколько. Изогнувшись, она вцепилась ему в волосы.

— О Господи! — Это восклицание сорвалось с ее губ, когда Девил коснулся мягких складок кожи. Взрыв, потрясший тело, был настолько силен, что Онория утратила способность мыслить. — Нет, — пробормотала она, мотая головой. — Еще немного, — услышала она в ответ. Девил закинул ее ноги себе на плечи, скользя губами по внутренней стороне бедер.

Почти теряя сознание, Онория почувствовала, как его язык ласкает ее пульсирующее женское естество. Она не могла даже кричать. Ей казалось, что еще немного — и она покинет свою бренную оболочку. Наслаждение достигло таких пределов, что стало пугающим. Содрогаясь в конвульсиях, Онория мяла в руках простыни. Ее голова металась по подушке.