Даже его помолвка с Амелией под вопросом.

Милостивый Боже. Он бросил взгляд через плечо на Одли, который, будь он проклят, выглядел холодным и невозмутимым, устремив взгляд вдаль.

Неужели и ее он должен уступить? Земли, титул, все до последнего пенни на его счетах — все ему достанется, включая невесту.

И, судя по реакции Грейс на этого наглеца, Амелия вполне может влюбиться в него с первого взгляда.

Он раздраженно фыркнул. Если день продолжится в том же духе, к ночи он доберется до седьмого круга ада.

— Пожалуй, я промочу горло, — объявил он.

— Элем? — удивился Одли, словно не мог вообразить, чтобы герцог Уиндем пил что-нибудь столь плебейское.

— Пока вы будете улаживать свои дела, — отозвался Томас, искоса взглянув на него. — Как я понимаю, вы не нуждаетесь в моей помощи.

Одли приподнял брови.

— Нет, если только у вас нет нездорового интереса к мужскому нижнему белью.

Томас холодно встретил его взгляд.

— Не вынуждайте меня снова врезать вам.

— Вы проиграете.

— А вы умрете.

— Не от вашей руки, — буркнул Одли.

— Что вы сказали?

— Вы пока еще герцог, — пожал плечами Одли.

Томас схватился за повод с большим рвением, чем было необходимо. И хотя точно знал, что имеет в виду Одли, он обнаружил, что испытывает извращенную потребность заставить его произнести это вслух.

— То есть вы хотите сказать… — отрывисто произнес он.

Одли повернулся к нему. Он казался расслабленным, непринужденным и полностью владел собой, что еще больше взбесило Томаса. Одли выглядел так, как обычно выглядел и ощущал себя он сам.

Но не сейчас. Его сердце бешено колотилось, руки были ледяными, голова шла кругом. Это был не он. Он никогда не чувствовал Себя таким растерянным, сбитым с толку. Он боялся закрыть глаза, опасаясь, что, когда откроет, небо станет зеленым, лошади заговорят по-французски, а земля будет ускользать из-под ног при каждом шаге.

— Вы герцог Уиндем. Закон всегда будет на вашей стороне.

Томас едва сдержался, чтобы не ударить его снова. Пусть даже это докажет правоту Одли. Никто не посмел бы перечить ему здесь, в деревне. Он мог избить Одли до смерти и спокойно избавиться от останков.

Все будут рады услужить герцогу Уиндему. Достаточно вспомнить обо всех преимуществах его положения, авторы ми он никогда не пользовался.

Они остановились у гостиницы и бросили поводья юному конюху по имени Бобби, который кинулся им навстречу. Томас знал его с детства. Его родители были арендаторами, честными, работящими людьми, которые почитали за честь приносить в замок Белгрейв корзинку песочного печенья на Рождество, хотя и знали, что Кавендиши едва ли нуждаются в еде.

— Ваша светлость, — просиял Бобби, запыхавшись после бега.

— Позаботишься о лошадях, Бобби? — Томас кивнул в сторону жеребца Одли.

— Наилучшим образом, сэр.

— Вот почему я не доверяю их никому другому. — Томас бросил ему монету. — Мы вернемся через… час? — Он посмотрел на Одли.

— Около того, — подтвердил тот и повернулся к мальчику, глядя на него в упор, что Томас нашел странным. — Вчера тебя здесь не было, — заметил он.

— Да, сэр, — отозвался Бобби. — Я работаю только пять дней в неделю.

Томас позаботился о поощрении хозяина гостиницы за то, что тот давал своим юным работникам дополнительный выходной. Правда, никто, кроме хозяина, не знал об этом.

— Ты видел Люси?

Люси? Томас заинтересовался.

— Черный мерин? — Глаза Бобби загорелись.

— Мерин с кличкой Люси? — спросил Томас.

— Он самый, — ответил Одли мальчику, прежде чем повернуться Томасу: — Это длинная история.

— Он просто красавец, — сказал Бобби, благоговейно округлив глаза.

Томас не мог не улыбнуться. Бобби сходил с ума по лошадям, с тех пор как научился ходить. Томас всегда думал, что когда-нибудь наймет его главным конюхом в замок Белгрейв.

— Мне он тоже нравится, — согласился Одли. — Пару раз он спас мне жизнь.

Глаза Бобби стали круглыми как блюдца.

— Правда?

— Правда. У Наполеона не было никаких шансов против такого замечательного британского коня, как этот. — Одли бросил взгляд в сторону конюшни. — Как он?

— Напоен и почищен. Я сам ухаживал за ним.

Пока Одли давал указания, чтобы его мерина со смешной кличкой подготовили к обратной дороге, Томас направился в пивную. Хотя его неприязнь к Одли слегка уменьшилась — нельзя не уважать человека, который так ценит свою лошадь, — пинта эля пришлась бы кстати в такой день, как этот.

Он хорошо знал хозяина гостиницы. Гарри Глэддиш вырос в замке Белгрейв, будучи сыном старшего конюха. Отец Томаса счел его подходящей компанией для своего сына. Он был настолько ниже по положению, что не возникало вопроса, кто главный. «Лучше подручный конюха, чем отродье торговца», — часто повторял он, обычно в присутствии матери Томаса, которая была дочерью торговца.

Гарри и Томас, однако, спорили, кто главный, и довольно чаете. В результате они стали близкими друзьями. Через несколько лет их пути разошлись. Отец Томаса позволил Гарри учиться вместе с Томасом в Белгрейве, но не собирался оплачивать его обучение в дальнейшем. Томас отправился в Итон и Кембридж, а затем погрузился в разгульную жизнь Лондона. Гарри остался в Линкольншире; управлять гостиницей, которую купил его отец, когда его жена неожиданно получила наследство. И хотя теперь они чуть больше сознавали разницу в их положении, чем в детстве, их дружба оказалась удивительно живучей.

— Гарри, — сказал Томас, скользнув на высокий табурет перед стойкой бара.

— Ваша светлость, — отозвался тот с иронической усмешкой, сводивший на нет его почтительный тон.

Томас нахмурился, затем чуть было не рассмеялся. Если бы Гарри только знал.

— Недурно, — заметил тот непринужденным тоном, глядя на подбитый глаз Томаса. — Мне всегда нравился этот оттенок пурпурного.

Томас мог осадить его остроумной репликой, но у него не было настроения шутить.

— Налить тебе эля? — спросил Гарри.

— Твоего лучшего.

Гарри вытащил кружку и поставил ее на стойку.

— Ну и вид у тебя, — дерзко сказал он. — Твоя бабушка постаралась?

Гарри хорошо знал его бабку.

— В том числе, — уклончиво отозвался Томас.

— Или невеста?

Томас моргнул. Он совсем забыл об Амелии, что было удивительно, учитывая, что он чуть не овладел ею сегодня утром.

— У тебя есть невеста, — напомнил ему Гарри. — Примерно такого роста. — Он показал рукой.

Она выше, рассеянно подумал Томас.

— Блондинка, — продолжил, Гарри, — не слишком пышная, но…

— Хватит, — резко бросил Томас.

Гарри ухмыльнулся.

— Значит, это она.

Томас глотнул эля, решив не разуверять его.

— Все так запуталось, — сказал он.

Гарри перегнулся через стойку и сочувственно кивнул. Определенно он был рожден для этой работы.

— Мне ли не знать.

Поскольку Гарри женился по любви в девятнадцать лет и теперь был счастливым отцом шестерых сорванцов, гонявших по маленькому домику позади гостиницы, Томас сомневался, что он может считаться экспертом в сердечных делах.

— Позавчера здесь был один парень… — начал Гарри.

С другой стороны, Гарри наверняка слышал все душещипательные истории, которые рассказывали отсюда и до Йорка.

Томас слушал его вполуха, но когда допивал остатки своего эля, ему пришло в голову, что никогда в жизни он не был так благодарен за бездумную болтовню.

Но тут вошел Одли, и Томас уставился на свою кружку, размышляя о том, чтобы заказать вторую и выпить ее залпом.

— Добрый вечер, сэр! — приветствовал его Гарри. — Как ваша голова?

Томас вскинул глаза. Гарри его знает?

— Намного лучше, — ответил Одли.

— Я дал ему мою утреннюю микстуру, — сообщил Гарри Томасу, прежде чем снова повернуться к Одли. — Она всегда срабатывает. Спросите у герцога.

— И часто герцог прибегает к этому чудодейственному средству? — поинтересовался Одли любезным тоном.

Томас ответил ему колючим взглядам, который не остался не замеченным Гарри.

— Вы знаете друг друга?

— Более-менее, — сказал Томас.

— Скорее менее, — добавил Одли.

Гарри посмотрел на Томаса. Их глаза встретились на долю секунды, но этого хватило, чтобы задать сотню вопросов и получить заверение, подействовавшее на Томаса удивительно благотворно.

Если ему понадобится поддержка Гарри, он может на нее рассчитывать.

— Нам пора, — сказал Томас, отодвинув свой табурет от стойки и кивнув Гарри.

— Вы что, вместе? — удивился тот.

— Мы старые приятели, — скорее буркнул, чем сказал, Томас.

Гарри не стал выяснять, где они познакомились. Он всегда знал, что спросить.

— Вы не упоминали, что знаете герцога, — сказал он, обращаясь к Одли.

Тот пожал плечами.

— Вы не спрашивали.

Гарри на мгновение задумался, затем повернулся к Томасу.

— Счастливого, пути, дружище.

Томас коротко кивнул и направился к выходу, предоставив Одли следовать за ним.

— Довольно необычно водить дружбу с хозяином гостиницы, — заметил Одли, когда они вышли наружу.

Томас повернулся к нему, растянув губы в широкой ухмылке.

— Я вообще дружелюбный парень.

И это было последнее, что они сказали друг другу, пока не оказались в нескольких минутах езды от Белгрейва, когда Одли предложил:

— Нам нужно сочинить правдоподобную историю.

Томас бросил на него косой взгляд.

— Как я понимаю, вы не хотите распространяться о том, что я сын старшего брата вашего отца, пока не наведете справки.

— Пожалуй, — буркнул Томас. Если его голос прозвучал резко; то в основном потому, что он сердился на себя за то, что не подумал об этом сам.

Одли насмешливо улыбнулся, только усилив его раздражение.

— Как насчет старых приятелей?

— По университету?

— О нет. Вы боксируете?

— Нет.

— Фехтуете?

— Так себе, — пожал плечами Томас, хотя мастерски владел шпагой.

— В таком случае это будет нашей легендой: мы вместе учились фехтованию много лет назад.

Томас смотрел вперед, На приближающуюся громаду замка Белгрейв.

— Дайте мне знать, если захотите потренироваться.

— У вас есть все необходимое?

— Все, что вашей душе угодно.

Одли взглянул на замок, который нависал теперь над ними как каменный великан, закрывая последние тусклые лучи солнца.

— И даже больше, полагаю.

Томас не стал отвечать на этот последний выпад. Соскользнув с лошади, он вручил повод лакею и направился в дом. Ему не терпелось избавиться от общества своего незваного гостя не потому, что он хотел поставить его на место. Скорее ему хотелось забыть о нем.

Подумать только, какой прекрасной была его жизнь всего лишь двенадцать часов назад.

Точнее, восемь. Восемь, начиная с того момента, как он вернулся с прогулки с Амелией.

Да, это наиболее точный рубеж между его прошлой жизнью и новой: после Амелии и до Одли.

Но власть герцога, при всем могуществе, не распространялась на то, чтобы повернуть время вспять. И потому Томас, отказываясь быть кем-либо иным, а не искушенным и владеющим ситуацией человеком, каким он всегда был, отдал дворецкому несколько коротких распоряжений, касавшихся мистера Одли, и направился в гостиную, где его ждала бабка вместе с Грейс.

— Уиндем, — деловито произнесла вдовствующая герцогиня.

Он коротко кивнул.

— Я велел, чтобы вещи мистера Одли отнесли в голубую спальню.

— Отличный выбор, — отозвалась герцогиня. — Но должна повторить: не называй его мистером Одли в моем присутствии. Я не знаю никаких Одли, и не желаю их знать.

— Не уверен, что они пожелали бы познакомиться с вами, — заявил Одли, который вошел в комнату, решительно, но бесшумно ступая.

Томас взглянул на бабку, но та лишь приподняла бровь, как будто хотела подчеркнуть собственную значимость.

— Мэри Одли — сестра моей покойной матери, — продолжил Одли. — Они с мужем взяли меня к себе, как только я родился. Они вырастили меня и по моей просьбе дали мне свое имя. И я не собираюсь отказываться от него.

Томас не мог не наслаждаться ситуацией.

Одли повернулся к Грейс и поклонился.

— Можете обращаться ко мне как к мистеру Одли, если пожелаете, мисс Эверсли.

Грейс присела, бросив вопросительный взгляд на Томаса. Спрашивая разрешения, что ли?

— Она не может привлечь вас к суду за использование законного имени, нетерпеливо бросил Томас. Милостивый Боже, это становится утомительным. — А если она это сделает, я отправлю ее в какое-нибудь удаленное поместье.