Джулия Куинн - Невеста герцога

— Пожалуй, мне лучше сесть, — пробормотала она.

— Я с тобой, — сказала Амелия, ухватившись за возможность обменяться парой слов наедине, и уселась рядом с ней, хотя на диване было достаточно свободного места. Единственное, что ей требовалось, — это чтобы мистер Одли ушел, отвернулся или занялся чем угодно, а не следил за ними своими зелеными, как у кота глазами.

— Какую очаровательную картину вы собой являете, — сказал он. — Жаль, что у меня нет холста и красок.

— Вы рисуете, мистер Одли? — спросила Амелия. Ее воспитали с мыслью, что нужно поддерживать светский разговор, и она делала это, когда требовала ситуация и даже, довольно часто, когда не требовала. С некоторыми привычками трудно бороться.

— Увы, нет, — отозвался он. — Но наверное, я мог бы взять несколько уроков. Достойное занятие для джентльмена, как вы полагаете?

— О, конечно, — сказала она, хотя про себя подумала, что он добился бы большего, если бы начал обучение в более раннем возрасте. Она посмотрела на Грейс, поскольку было бы только естественно, если бы та внесла свою лепту в разговор. Не дождавшись никакой реакции, Амелия деликатно ткнула ее локтем.

— Мистер Одли большой ценитель искусства, — сболтнула Грейс.

Одли загадочно улыбнулся.

И Амелии ничего не оставалось, как снова заполнить брешь в разговоре.

— Должно быть, вы наслаждаетесь своим пребыванием в замке Белгрейв, — сказала она, обращаясь к Одли.

— Мне не терпится ознакомиться с коллекциями произведений искусства, — отозвался он. — Мисс Эверсли любезно согласилась показать их мне.

— Как мило с твоей стороны, Грейс, — сказала Амелия, пытаясь скрыть свое удивление. Не то чтобы с мистером Одли было что-то не так, не считая его неспособности покинуть комнату, когда она этого желала, но казалось странным, что компаньонку вдовствующей герцогини попросили показать коллекции другу Томаса.

Вместо ответа Грейс издала какой-то нечленораздельный звук.

— Мы намерены избегать купидонов, — сказал Одли.

— Купидонов? — переспросила Амелия. Святые небеса, он так быстро меняет темы, что ей за ним не угнаться.

Он пожал плечами.

— Я обнаружил, что мне не нравятся купидоны.

Как купидоны могут не нравиться?

— Вижу, вы не согласны, леди Амелия, — сказал Одли.

Но Амелия заметила, что он бросил взгляд на Грейс.

— Что такого в купидонах, чтобы не нравиться? — поинтересовалась Амелия. Она не собиралась втягивать его в такой смешной разговор, но, право, он сам заговорил об этом.

Он пристроился на диване напротив них.

— Вам не кажется, что они опасны? — спросил он, явно забавляясь.

— Пухленькие младенцы?

— Со смертельным оружием, — напомнил он.

— Это не настоящие стрелы.

Мистер Одли повернулся к Грейс. Опять.

— А что вы думаете, мисс Эверсли?

— Я редко думаю о купидонах, — ответила она.

— И тем не менее мы с вами дважды обсуждали их.

— Потому что вы поднимали эту тему.

Амелия удивленно отпрянула. Она никогда не видела, чтобы Грейс выходила из себя.

— Моя гардеробная буквально набита ими, — сказал Одли.

Амелия повернулась к Грейс.

— Ты была в его гардеробной?

— Не с ним, — огрызнулась Грейс. — Но я определенно видела ее раньше.

Последовала натянутая пауза, затем Грейс пробормотала:

— Извини.

— Мистер Одли, — сказала Амелия, решив, что пришло время взять ситуацию в свои руки. Сегодня она перевернула страницу в своей жизни. Она смогла справиться с Томасом и сможет справиться с этими, двумя, если понадобится.

— Леди Амелия, — сказал он, любезно склонив голову.

— Надеюсь, вы не сочтете невежливым, если мы с мисс Эверсли пройдемся по комнате?

— Конечно, нет, — мигом отозвался он, хотя это было невежливо, учитывая, что их было только трое и он оставался предоставленным самому себе.

— Благодарю за понимание, — сказала Амелия, взяв Грейс под руку и поднявшись вместе с ней на ноги. — Я чувствую настоятельную потребность размять ноги, и, боюсь, ваш шаг слишком широк для нас.

Милостивый Боже, она не могла поверить, что несет подобный вздор, но, похоже, это сработало. Мистер Одли ничего не сказал, и она увлекла Грейс к окнам, где они принялись прохаживаться.

— Мне нужно поговорить с тобой, — прошептала она, стараясь, чтобы их шаг был неспешным и грациозным.

Грейс кивнула.

— Этим утром, — продолжила Амелия, бросив исподтишка взгляд на мистера Одли, чтобы проверить, наблюдает ли он за ними, и убедилась, что наблюдает. — Уиндему потребовалась помощь, и я пришла к нему на выручку, но мне придется сказать маме, будто я встретилась с тобой и ты пригласила меня в Белгрейв.

Грейс кивнула, глядя либо строго вперед, либо на дверь, но только не на нее.

— Сомневаюсь, что до этого дойдет, но если ты встретишь мою мать, умоляю, не противоречь этой версии.

— Конечно, — быстро отозвалась Грейс. — Даю слово.

Амелия кивнула, несколько удивленная, как легко та согласилась. Она не думала, что Грейс откажет, но полагала, что потребуется больше объяснений. Грейс даже не спросила, почему Уиндему понадобилась ее помощь. Наверняка это должно было вызвать некоторое любопытство. Когда это они видели, чтобы он нуждался в чьем-то содействии?

Они замолчали, проходя мимо мистера Одли, явно забавлявшегося зрелищем, которое они собой представляли.

— Мисс Эверсли, — галантно произнес он. — Леди Амелия.

— Мистер Одли, — любезно отозвалась Амелия.

Грейс сделала то же самое.

Как только они оказались вне досягаемости его ушей, Амелия возобновила разговор:

— Надеюсь, я не перешла границы, — прошептала она, сознавая, что просит слишком много, предлагая Грейс солгать.

В коридоре послышались шаги, и Грейс всем телом дернулась к двери. Но это был всего лишь лакей, проследовавший мимо с большим сундуком, видимо пустым, поскольку он легко нес его на плече.

— Извини, — сказала Грейс. — Ты что-то сказала?

Амелия открыла рот, собираясь повторить, но не стала.

— Нет. — Она никогда не видела Грейс такой рассеянной.

Они продолжили прогулку по комнате, обходя ее по кругу. Когда они приблизились к двери, в коридоре снова послышались шаги.

— Извини, — сказала Грейс, высвободив руку. Она поспешила к открытой двери, выглянула наружу и вернулась. — Это не герцог, — сообщила она.

Амелия посмотрела в сторону дверного проема. По коридору проследовали еще два лакея, один с чемоданом, а другой со шляпной коробкой.

— Кто-то уезжает? — поинтересовалась Амелия.

— Нет, — ответила Грейс. — Хотя возможно. Но мне об этом ничего не известно.

Ее голос звучал так резко и неуверенно, что Амелия вынуждена была спросить:

— Грейс, с тобой все в порядке?

Грейс повернула голову, но не посмотрела Амелии в глаза.

— О нет. Я хочу сказать, что я прекрасно себя чувствую.

Амелия бросила взгляд на мистера Одли. Он расплылся в улыбке и помахал ей рукой. Она повернулась к Грейс, которая залилась румянцем.

Это было достаточной причиной, чтобы повернуться к мистеру Одли. Он смотрел на Грейс. Конечно, они обе держались под руки, но было более чем очевидно, на кого устремлен его страстный взгляд.

Грейс, похоже, это тоже знала. У нее перехватило дыхание, рука, лежавшая на локте Амелии, напряглась.

И тут Амелию осенило.

— Грейс, — шепнула она едва слышно, — ты влюблена в мистера Одли?

— Нет!

Щеки Грейс, которые начали возвращаться к нормальному цвету, снова вспыхнули. Ее отрицание прозвучало так громко, что мистер Одли взглянул на них с веселым любопытством.

— Я только что познакомилась с ним, — яростно прошептала Грейс. — Вчера. Или позавчера. Не помню.

В последнее время тебе встречается много интригующих джентльменов, не так ли?

Грейс резко повернулась к ней.

— Что ты имеешь в виду?

— Мистер Одли… — поддразнила ее Амелия. — Итальянский разбойник.

— Амелия!

— Ах да. Ты говорила, что это был шотландец или ирландец. — Взгляд Амелии упал на мистера Одли, и ей вдруг пришло в голову, что в его речи чувствуется легкий иностранный акцент. — А откуда мистер Одли? У него тоже какой-то выговор.

— Не знаю, — сказала Г рейс, довольно нетерпеливо, с точки зрения Амелии.

— Мистер Одли, — окликнула она.

Он вопросительно вскинул голову.

— Мы с Грейс интересуемся, откуда вы? Я не могу распознать ваш акцент.

— Из Ирландии, леди Амелия, севернее Дублина.

— Из Ирландии? Боже, как далеко вы забрались.

Он только улыбнулся.

Девушки обнаружили, что они вернулись к исходной точке, к дивану. Амелия отпустила руку Грейс и села.

— Как вам нравится в Линкольншире, мистер Одли? — осведомилась она.

— Я нашел его крайне удивительным.

— Удивительным? — Амелия бросила взгляд на Грейс, чтобы убедиться, что та тоже нашла такой ответ любопытным, но Грейс подошла к двери и нервно выглянула наружу.

— Мое пребывание здесь оказалось совсем не таким, как я ожидал.

— Неужели? А чего вы ожидали? Уверяю вас, мы вполне цивилизованны в этом уголке Англии.

— Даже чересчур, — согласился он. — Собственно, намного больше, чем мне хотелось бы.

— Почему, мистер Одли, что бы это ни значило?

Он загадочно улыбнулся, но ничего больше не сказал, что Амелия нашла нехарактерным. Тут она вспомнила, что они знакомы всего пятнадцать минут. Как странно, что она считает что-то нехарактерным для него.

— О, — сказала вдруг Грейс. — Извините меня.

И поспешила прочь из комнаты.

Амелия с мистером Одли переглянулись, а затем дружно повернулись к двери.

Единственным человеком, помимо Гарри Глэддиша, кто хорошо знал Томаса, был его камердинер Гримсби, который служил у герцога с того дня, как тот закончил университет. В отличие от многих камердинеров Гримсби обладал исключительно крепким телосложением. Не то чтобы это было заметно при взгляде на него — он был довольно стройным, с бледной кожей, что всегда беспокоило экономку, не оставлявшую попыток заставить его есть больше говядины.

Когда Томас возвращался после бешеной скачки под дождем, в насквозь промокшей и заляпанной грязью одежде, Гримсби всего лишь осведомлялся о его лошади.

Когда Томас проводил целый день в поле, работая наравне со своими арендаторами и возвращаясь с грязным лицом, волосами и ногтями, Гримсби всего лишь спрашивал его, какую ванну приготовить: теплую или горячую.

Но когда Томас ввалился в свою спальню, надо полагать, все еще источая запах перегара — сам он давно перестал ощущать его, — без галстука, с подбитым глазом, Гримсби выронил обувную щетку.

Возможно, это было единственное проявление тревоги, которое он когда-либо себе позволил.

— Ваш глаз, — сказал он.

Ах да. Он не видел Гримсби после вчерашней драки со своим новоявленным кузеном, Томас криво улыбнулся.

— Может, нам удастся подобрать жилет в тон.

— Не уверен, что у нас найдется подходящий.

— Вот как? — Томас подошел к умывальнику. Как обычно, Гримсби позаботился о том, чтобы наполнить его водой. К этому времени она успела остыть, но он был не в том положении, чтобы жаловаться. Плеснув в лицо воды, он вытерся ручным полотенцем, затем, бросив быстрый взгляд в зеркало и обнаружив, что едва ли стал выглядеть лучше, повторил процедуру, но более тщательно.

— Придется нам исправить это, Гримсби, — сказал он, оглянувшись на своего камердинера с сардонической усмешкой. — Как по-твоему, ты сможешь запомнить оттенок для следующего раза, когда мы будем в Лондоне?

— Могу я предложить, ваша светлость, чтобы вы подумали о том, чтобы впредь не подвергать свое лицо подобным испытаниям? — отозвался Гримсби, вручив Томасу второе полотенце, хотя он не просил его. — Это избавило бы нас от необходимости учитывать цвет синяков при выборе вашего гардероба на предстоящий год. — Он протянул кусок мыла. — Хотя, конечно, вы можете купить новый жилет такого оттенка если пожелаете. Думаю, ткань будет прекрасно смотреться — по контрасту с цветом кожи.

— Элегантно сказано, — заметил Томас. — Даже не поймешь, что это нагоняй.

Гримсби скромно улыбнулся.

— Стараюсь, ваша светлость. — И протянул еще одно полотенце.

Господи, подумал Томас, наверное, он выглядит еще хуже, чем ему казалось.

— Позвонить, чтобы приготовили ванну, ваша светлость?

Вопрос был чисто риторический, поскольку Гримсби уже сделал это, прежде чем произнести «ваша светлость». Томас скинул одежду, облачился в халат и плюхнулся на постель, подумывая о том, чтобы отложить ванну и хорошенько вздремнуть, когда раздался стук в дверь.