– Неплохо придумано, – кивнул Стивен. – Могу представить, что было бы, если бы Зидра без всякого предупреждения появилась в доме вдовствующей герцогини! Что и говорить, тигр в Англии – невиданная домашняя зверюшка.

– Тигр в любой стране был бы невиданной домашней зверюшкой, – заметил Джеймс.

– Не пойму, почему ты так носишься с этой тварью.

Джеймс повел плечами и ответил, вглядываясь в морозную даль:

– Эта, как ты говоришь, тварь спасла Рэнди жизнь, и только за одно это я буду с ней носиться. В Англии бедняжке Зидре не удастся выходить на охоту, поэтому для нее я решил построить в своем имении солярий. Что-то вроде летнего домика моей матери – с зеленью, кустами, маленьким водопадом и каменным бассейном. Тигры очень любят плавать.

– Хитро придумано, – присвистнул Стивен. – Думаю, что Рэнди по достоинству оценит твою заботу о ее полосатой подружке.

– Пока что Рэнди ничего об этом не знает, – предупредил Джеймс, – и я не хочу, чтобы она об этом узнала. Пусть солярий станет для нее сюрпризом. Я набросал план солярия, и Эммет отвезет его моему управляющему, когда направится в Мое поместье. Он должен сняться с якоря завтра вечером. К тому времени, как я закончу дела с Ричардом и мы с женой вернемся домой, все должно быть готово.

– Я ни слова не скажу Рэнди о солярии, Джеймс. Обещаю.

Сейчас Джеймс уже чувствовал угрызения совести за то, что говорил со Стивеном достаточно резко, и смягчил тон:

– Прости, если чем-то обидел тебя, дружище. Просто я очень хочу, чтобы Рэнди было хорошо. Быть может, она перестанет жалеть о том, что покинула Индию, когда увидит, что о ее животных и слугах как следует позаботились.

– Можешь всегда рассчитывать на мою помощь.

Джеймс улыбнулся в ответ на слова Стивена, обнял друга за плечи и зашагал вместе с ним по мостику.

– Рад был это услышать. Дело в том, что завтра вечером, к отплытию, ты должен быть на борту «Дианы».

– Но ты же просил меня отправиться в имение твоих родителей.

– Совершенно верно. Но у тебя будет масса времени, чтобы вернуться в док к вечернему приливу, когда Эммет начнет сниматься с якоря.

– Это нечестно, Джеймс, – нахмурился Стивен. – Ты же знаешь, как я измучился за последние недели. Непрерывная качка, узкая койка, корабельная еда – и это не считая Эммета, который храпит, как стадо слонов! Я так мечтаю о мягкой пуховой кровати, о толстом сочном бифштексе и, наконец, о какой-нибудь хорошенькой леди, которая поможет мне скоротать время до утра. Зачем я должен быть на борту и почему меня нужно лишать этих милых сердцу удовольствий?

– А разве деньги тебе не нужны? – спросил Джеймс, складывая руки на груди. – Или ты готов ждать до будущего лета, пока я верну тебе должок за пари? – Джеймс уловил настроение Стивена, понял, что попал в точку, и решил еще больше подсластить пилюлю: – К тому же я дам распоряжение своему управляющему, чтобы он, как только ты прибудешь на судне в Райленд, выплатил тебе премию. Еще одну тысячу фунтов. Тысячу фунтов, дружище!

– А премия за что?

– За то, что ты присмотришь за тем, чтобы золото и драгоценные камни были уложены и заперты в моем подвале, – пояснил Джеймс и закончил, дождавшись кивка Стивена: – После этого ты останешься гостем в моем поместье до тех пор, пока я не пришлю тебе весточку и не назначу нам встречу в Лондоне.

– Остаться жить в твоем доме? – поскучнел Стивен. – Но почему? Боишься, что твой управляющий может сбежать вместе с твоим золотишком?

– Нет. Просто не хочу, чтобы кто-нибудь увидел тебя раньше времени. Всем известно, что ты уплыл в Индию на моем судне, и, пока я не разберусь с дядей моей жены, я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал о моем возвращении.

– Но твое поместье находится в такой глуши, – запричитал Стивен. – Нет, пойми меня правильно, Райленд – прекрасное имение, но очень уж оно… изолировано от мира. Ни тебе игорных домов, ни приличного ресторана, ни клуба…

– Прекрати плакаться, – вздохнул Джеймс, – и послушай меня. Если мое поместье тебя не устраивает, можешь остановиться в новой гостинице, в деревне. Очень милая гостиница, а хозяйка гостиницы – прелестная молодая вдова и, между прочим, лучшая кухарка во всей округе. А в гостинице каждый вечер, насколько мне известно, собираются картежники.

– Хорошенькая молодая вдова и вдобавок мастерица готовить? – оживился Стивен. – Что ж, звучит неплохо. Быть может, для моего здоровья, и впрямь будет полезно провести несколько недель на деревенском воздухе. Тем более с деньгами, которые ты обещал…

Было заметно, что идея пожить в глуши с каждой секундой начинает все больше и больше нравиться Стивену, и наконец он торжественно заявил:

– Между прочим, я могу присмотреть также и за постройкой солярия. С моим знанием ботаники я создам в твоем имении настоящие джунгли!

– Постой, постой, – встревожился Джеймс. – Это твоя матушка специалист по части ботаники, но только не ты. Ты даже не знаешь, с какого края за лопату взяться. Нет, очень тебя прошу, не вмешивайся в постройку солярия, займись лучше вдовой.

Но Стивен, казалось, не слышал слов Джеймса. Он воздел руки к небу и восторженно продолжал:

– Да, я вижу это словно наяву. Высокие, величественные рамы из дерева и стекла, дающие солнечный свет диковинным растениям. Каменная стена, с которой падают вниз струи водопада, разбиваясь на сотни мелких пенных брызг! Тропические цветы, распускающиеся под небом Англии! Где твой план, Джеймс? Я хочу немедленно приступить к работе с ним. Кто знает, может быть, я нахожусь сейчас в начале своей новой великой карьеры знаменитого создателя садов и оранжерей?

– Боюсь, с этим получится так же, как с твоим оперным пением, – покачал головой Джеймс. – Я помню, как ты нанимал учителей, как покупал новое пианино для своего загородного дома, как вез его за тридевять земель на повозке…

– Не будь таким жестоким, Джеймс, – надулся Стивен. – Откуда я мог знать, что у меня нет слуха? Я же никогда не пел до этого.

– А твоя попытка стать знаменитым писателем? – продолжал Джеймс. – Помнишь, ты написал роман, который никто не смог даже толком прочитать, потому что он был написан наполовину по-английски и наполовину по-французски?

– В моей семье все говорят на этих двух языках, – возразил Стивен. – Я до сих пор думаю то по-французски, то по-английски, поэтому так и получилось.

– А затем ты решил заняться живописью. До сих пор не могу забыть фрески, которыми ты покрыл стены у себя в доме. Это правда, что тебе потом пришлось положить четыре слоя побелки, чтобы замазать эту дикую смесь малинового с желтым и зеленым?

– Да, как выяснилось, я плохо различаю цвета, ну и что? Зато ты сам сказал, что деревья, нарисованные моей рукой, ты не забудешь никогда.

– Еще бы! Разве можно забыть твои красные деревья и зеленых ежиков? – рассмеялся Джеймс, увлекая Стивена за собой к ведущему вниз трапу. – Ну, хорошо, пойдем в каюту, и я покажу тебе план солярия. Только не забудь: ни слова Рэнди. Придушу, если проболтаешься.

– Я буду нем как рыба, Джеймс, – торжественно поклялся Стивен. – Доверься мне, и ты не пожалеешь.

– А мне почему-то кажется, что пожалею, – негромко заметил Джеймс и вздохнул, наблюдая, как его друг заходит в каюту.

* * *

На ранней заре «Диана» бросила якорь у причала компании Грейсонов, расположенного в устье Темзы, по которой суда поднимались вверх, чтобы попасть в Лондон. Спустя пару часов все животные и пассажиры были пересажены в наемные экипажи и в сопровождении нескольких членов команды отправились в путь.

Невзирая на холодную погоду, Джеймс и Рэнди решили отправиться в Мираж верхом, предпочтя быстрых лошадей теплой, но медлительной карете. Рэнди, одетая в шерстяной плащ с капюшоном и специальную юбку-брюки для верховой езды, которую купил ей Джеймс на одной из стоянок, летела вперед, жадно вглядываясь в пейзажи родины, которую она заново открывала для себя.

Ей всегда говорили, что Англия – страна холмов, покрытых густыми лесами. Холмы она и впрямь видела, но вот что касается лесов, то по сравнению с Индией их было совсем мало. Сейчас, посреди зимы, деревья стояли голыми и тянули к небу черные руки ветвей. Пейзаж, окружавший ее, казался Рэнди безжизненным и бесцветным, и уж о чем не говорилось ни в одной книге про Англию, так это о ее скользких, покрытых замерзшей грязью дорогах. Рэнди было зябко, и при каждом вдохе в ее ноздри вместе с морозным воздухом врывались невидимые колючие иголки.

Впрочем, все это было забыто, как только она увидела перед собой Мираж. Несмотря на то, что у себя в Индии Рэнди видела дома и побогаче, сердце ее невольно забилось – ведь за этими стенами жила Нана, ее бабушка и тезка.

Всю дорогу Джеймс был непривычно тих. Вот и сейчас он молча спешился возле крыльца, помог Рэнди соскочить на землю, быстро поцеловал в губы и только после этого проговорил с легкой улыбкой:

– Нана будет очень рада видеть тебя, Рэнди; Можешь смеяться надо мной, но я уже сейчас чувствую себя лишним. Уверен, что как только вы встретитесь, так тут же забудете о моем существовании.

– Перестань, – возразила Рэнди и погладила щеку Джеймса затянутой в перчатку рукой. – Ты такой большой, разве можно упустить тебя из вида? Смотри только, сам не затеряйся где-нибудь.

Джеймс постучал в дверь, и Рэнди, перестав улыбаться, принялась наблюдать за тем, как расходятся тяжелые дубовые створки. На пороге появился седовласый, одетый в черное дворецкий и молча уставился на нежданных гостей.

– Джеймс, мне как-то не по себе, – прошептала Рэнди, уходя с головой в меховой капюшон плаща. – Пожалуйста, обещай, что не бросишь меня одну. Мне немного страшно, и еще я все время боюсь сделать что-нибудь не так.

Джеймс поцеловал Рэндив лоб и ободряюще сжал ее плечо.

– Не брошу, даже если ты сама попросишь меня об этом, – пообещал он. – А теперь пойдем, сделаем Нана подарок.

Он взял Рэнди под руку, поднялся вместе с ней по ступеням и обратился к дворецкому по имени:

– Доброе утро, Персиваль. Ее светлость уже проснулась?

– Сегодня я еще не видел ее, милорд, – ответил дворецкий, закрывая за вошедшими двери дома, – но поднос с завтраком отнесли в ее комнату час тому назад. Позвольте мне принять у вас плащи и проводить в гостиную…

Рэнди откинула капюшон, и Персиваль, увидев ее лицо, ахнул:

– Святые небеса! Неужели такое возможно? Эта юная леди – дочь нашей незабвенной Леноры, и ошибки здесь быть не может! Одно и то же лицо, хотя юная леди немного выше, чем была Ленора.

После этих слов Рэнди почувствовала некоторое облегчение.

– Вы знали мою мать? – с улыбкой спросила она.

– Еще бы, – ответил старый дворецкий и счастливо улыбнулся. – Я поступил в услужение к вашей бабушке за несколько лет до рождения вашей матери. Ленора была душой нашего дома. При случае я расскажу вам о том, как она…

– Мистер Персиваль, – перебил его строгий, женский голос, донесшийся с лестницы, ведущей на второй этаж, – ее светлость будет недовольна вами. Вы не должны утомлять гостей ненужными разговорами и держать их в вестибюле.

– Но виконт Райленд и мисс…

– Ступайте прочь, Персиваль, пока я не доложила герцогине о вашем промахе.

Персиваль поклонился гостям и с сердитым лицом отправился восвояси.

По лестнице спустилась высокая сухопарая женщина в сером платье. Ее седые волосы были аккуратно собраны в пучок. Она вежливо поклонилась гостям и сказала:

– Доброе утро, милорд, мисс. Должна сообщить вам, что герцогиня сегодня никого не принимает. Будьте любезны оставить ваши карточки, и я сообщу ей о вашем визите.

Рэнди онемела от неожиданности, а Джеймс выступил вперед и пояснил:

– Мы не гости, мы родственники. Передайте герцогине, что прибыл Джеймс Грейсон, и уверяю вас, мадам, что она немедленно примет нас.

Женщина в сером сложила руки и вздохнула:

– Я служу у Уэнвортов много лет, милорд, но ни разу не имела чести видеть вас, и фамилия Грейсон ни о чем мне не говорит.

– Если вы служите здесь не первый год, то должны были бы знать, что допрашивать гостей не входит в ваши обязанности, – сухо ответил Джеймс. – Я настаиваю на том, чтобы вы доложили герцогине о моем приезде.

В вестибюле в сопровождении Персиваля появилась еще одна женщина – темноволосая, одетая в розовое шерстяное платье. Она сердито посмотрела на горничную своими пронзительными синими глазами и, обращаясь к гостям, взволнованно произнесла:

– Прошу вас простить Иду, милорд. Боюсь, что заботы о здоровье герцогини заставили ее забыть о приличиях.

– Миранда больна? – спросил Джеймс.

– Зима в этом году просто ужасная, – вздохнула женщина в розовом, – малоснежная, но очень холодная. Несколько недель тому назад ее светлость заболела гриппом и теперь поправляется, но с большим трудом. Мы с Идой уже десять дней живем здесь, чтобы ухаживать за герцогиней. – Она смахнула с глаз слезинку и слабо улыбнулась. – Однако я думаю, что визит друзей пойдет ей только на пользу.