На пятом лестница обрывается на чердаке, и я не сразу замечаю люк наверху. Ма’ну с сожалением ставит меня на ноги, выбирается в него и протягивает мне руку. Вот так я оказываюсь на крыше: под россыпью огромных звезд, ярким голубым пятаком луны и стрекотом старого проектора. Здесь не очень многолюдно, но почти все пришли парочками: расстелили газеты или даже покрывала, уселись на пол и в обнимку смотрят старье про гангстеров на желтоватом матерчатом экране. Поверить не могу, что такой позер, как Ма’ну, знает о существовании подобных местечек. Слишком уж здесь… романтично для таких, как он. Или же в его арсенале соблазнителя есть пара приемчиков для жертв вроде меня, которых не удивить цветами и не взять улыбочками.

— Нравится? - спрашивает лунник, становясь позади меня.

— Мило, - говорю я, хоть на самом деле место просто потрясающее. До фильма мне, если честно, нет никакого дела, но вид на заброшенную часть города и старые крыши будоражит воспоминания из детства. Те, в которых мы с сестрами выбирались на чердак и устраивали посиделки с полным термосом горячего чая и медовыми кексами. - Сколько девушек купились на это, Ма’ну?

— Много, - не моргнув глазом, признается он.

Ладно, умник, вот тебе еще одно очко - за честность.

Прежде чем я успеваю предупредить, что на голую крышу не сяду, он снимает пиджак и расстилает его на свободном участке. Здесь мы не на отшибе, но и подальше от остальных. Садится, вытягивает длинные ноги и жестом приглашает сесть рядом. Но у меня есть идея получше.

— Люблю девушек, которые знают, чего хотят, - хвалит он, когда я без стеснения усаживаюсь ему на колени. Обхватывает руками, притягивая к груди и, почувствовав сопротивление, поясняет: - Ты быстро замерзнешь, ар’сани. Обещаю не лапать, пока сама не попросишь.

Не хочу говорить банальности. Пусть я Черная королева в прошлом, но моя гордость никуда не делась. И то, что мне необходимо глотнуть жизни хотя бы раз в году вовсе не означает, что я запросто падаю в руки первого встречного парня с родословной, дорогой машиной и внешностью божества.

Мы смотрим фильм и находим забавным пытаться угадать, что было в начале, ведь, судя по сюжету, мы примерно на середине. Ма’ну в самом деле не распускает руки, лишь крепко обнимает за талию, и замок из его пальцев у меня на животе приятно греет кожу даже сквозь платье. В какой-то момент я настолько теряю бдительность, что чуть было не признаюсь, как мне хорошо. Сто лет никто вот так не водил меня на свидания, и я понимаю, что разучилась получать удовольствие от простых мелочей жизни. Забыла, что радость доставляют не только дорогие тряпки и украшения, но и звезды над головой.

— Кто тот придурок, с которым ты пришла в ресторан? - спрашивает Ма’ну, когда на экране появляются титры.

— Призрак из прошлого, - отвечаю я. И прикусываю язык, потому что обещала себе никогда и ни с кем не обсуждать ни свое прошлое, ни людей, которые расписались под крахом будущего. - Но это не твое дело.

— Бедная ар’сани со сломанными крыльями, - шепчет он, разглядывая меня голубыми искрами глаз. - Твое место на сиреневом бархате.

— Что? - не понимаю я.

— Ничего, - моргает он, словно только что проснулся ото сна. - Как насчет перекусить?

— Слишком поздно для перекусов, - отмахиваюсь я.

— Не ври, Вишенка, я слышу, как у тебя живот урчит.

Ма’ну снова наклоняется к моим губам и на этот раз осторожно дует на них, словно на созревший одуванчик. Чуть приоткрываю рот и ловлю его дыхание.

Если бы он сейчас захотел меня поцеловать - я бы не противилась. Не потому что увлеклась - это было бы слишком глупо. Просто мы с ним похожи на две стремительно сближающиеся звезды, которые не должны были встретиться, но встретились. Сила притяжения сулит нам большие неприятности и короткую жизнь, но поцелуй, вероятно, все равно того стоит.

— Я не целуюсь на первом свидании, Вишенка, - возвращает лунник мои же слова.

— Четыре ноль, - сквозь взрыв смеха говорю я.

Он точно так же сносит меня вниз, и его дыхание снова ровное и спокойное. Ни намека на то, что ноша его хоть немного тяготит или доставляет дискомфорт. А я не возражаю: сегодня ночью мне хочется быть той самой Черной королевой, которую носили на руках за один только взгляд. И я совершенно не хочу разрушать очарование момента и спрашивать, куда отвезет меня неожиданный спутник. Кажется, он действительно умеет удивлять, даже если использует на мне десятки раз опробованные и испытанные приемчики. В конце концов, я-то впервые за свои двадцать пять смотрела черно-белое кино на крыше старого дома со штопаного экрана.

Мы едем не очень далеко - буквально пару кварталов, и Ма’ну останавливает машину около небольшого кафе под вывеской «Безумные 80-ые».

— Нас будут кормить бутербродами с докторской колбасой? - посмеиваюсь я, пока лунник заносит меня внутрь и усаживает на обитый красным дерматином диванчик.

Антураж не то, что намекает - он кричит о том, что прообразом всего этого стала забегаловка из американского молодежного сериала в духе «Беверли-Хиллз». Чувствую себя девочкой, которая вернулась в прошлое, которого не знала, и увидела, как выглядели первые куклы Барби.

Вопреки моим опасениям, нам приносят приличное меню, из которого я заказываю стейк средней прожарки и салат из свежих овощей. Мой спутник улыбается официантке и заказывает тоже самое. Девчонка чуть не течет от его улыбки, и я мысленно качаю головой, заранее жалея дурочку. Не сомневаюсь, что, когда Ма’ну отвезет меня домой и получит заслуженное «до свидания», он вернется сюда и воспользуется ее слабостью. Но какое мне дело?

— Даже не спросишь, чем я занимаюсь, и кто такой? - спрашивает лунник после того, как перед нами появляются тарелки с заказом.

— Мне все равно, - четно отвечаю я. - И, ради богов, не порти очарование момента - не рассказывай о себе.

Он выглядит удивленным, но послушно замолкает. Я наслаждаюсь вкусной едой, «Пепси» без сахара и музыкой в стиле синтвейв. Мне хорошо и комфортно в этом молчании.

— Почему ты больше не выходишь на подиум? - спрашивает Ма’ну чуть позже. Наши тарелки только что унесли, и мы потягиваем молочный коктейль из больших граненых стаканов на ножке. - Ты самая красивая девушка, какую я только знаю, и тебе нет равных в этом ремесле.

«Много ты знаешь…», - мысленно отвечаю я, а вслух, нацепив дежурную улыбку, отмахиваюсь:

— В моем возрасте, Ма’ну, уже слишком поздно для триумфальных возвращений под фанфары. Пусть теперь молодежь живет в самолетах, улыбается на камеры, когда престарелый олигарх хочет сделать совместное фото на фоне нового реабилитационного центра и незаметно кладет потную лапу пониже спины. И так далее и тому подобное.

На мгновение мне кажется, что в голубом взгляде Ма’ну проскальзывает бешенство, но стоит мне попытаться поймать его выражение лица - и все возвращается на круги своя. Он снова просто парень с беззаботной сексуальной улыбкой, который подпирает щеку кулаком и выглядит целиком довольным тем, что мы мило общаемся.

Мы еще немного катаемся по ночному городу и я, убаюканная музыкой и мерным ритмом мотора, засыпаю. А когда просыпаюсь, то вижу лунника, сидящим передо мной на корточках с видом человека, который готов провести так много-много дней и ночей. Оглядываюсь, чтобы понять, где мы. Солнце только начало подниматься над горизонтом, но на улице уже достаточно светло и свежо.

— Ты привез меня домой? - спрашиваю сонным голосом. Откуда он знает, где я живу?

— Подумал, что для первого раза впечатлений достаточно, - отвечает он.

Берет на руки и заносит в подъезд. Я молчу, заинтересованная и немного взволнованная тем, откуда он так много обо мне знает? Этот адрес «не засвечен» нигде - об этом позаботился муж Наны. Но лунник прекрасно знает, куда меня нести и ставит на коврик у порога. Делает шаг назад, пряча руки за спину.

— Спасибо, - сдержано отвечаю я. Мне правда не нравится, что теперь есть еще как минимум один человек (кроме членов моей семьи), который знает, где я живу, и еще больше не нравится, откуда он об этом узнал. О таких вещах я даже во сне не могла проболтаться, а раскопать адрес можно разве что нарочно и используя средства, не доступные простым смертным.

— Полицейский протокол, - словно прочитав мои мысли, отвечает Ма’ну. - Пришлось продать за него душу, Вишенка.

— Не называй меня Вишенкой.

— Почему? Этот цвет тебе к лицу, - улыбается лунник.

Протягивает руку, поглаживая ворот платья у меня под подбородком. Прикосновение его пальцев будоражат неприятные мысли, потому что вслед за ними идет образ из прошлого, в котором я, еще в сознании, лежала на носилках, и молодой парамедик ощупывал глубокую рану у меня на груди. В его взгляде было столько отвращения, что даже сейчас мне больно об этом вспоминать. Поэтому я довольно резко отстраняюсь и быстро лезу под коврик у соседней двери, где храню запасной ключ. Здесь давно никто не живет и нет никакого шанса, что мой «тайник» вскроют. Но теперь, когда его видел этот странный тип, придется подыскать новое место.

— Спасибо, что не дал сгинуть в пучине тоски, - сдержано благодарю я, чтобы лунник не напридумывал себе невесть что.

— Всегда к твоим услугам, Вишенка, - отвечает он, ни капли не задетый тем, что ему не обломиться приглашение на чай с продолжением. - Надеюсь, судьба скоро снова сведет нас вместе.

«Вот уж вряд ли», - про себя бормочу я и, не говоря ни слова, ныряю в уютную безопасность своей квартиры.

Наваливаюсь на дверь, пытаясь успокоить дыхание. И дело не в том, что меня задело даже отсутствие попыток выпросить номер телефона или пригласить на свидание. Сразу было видно, что парень не из тех, кто готов услышать «нет», поэтому никогда и не просит, а ждет, когда предложат ему.

Дело в неприятном, шепчущем куда-то прямо в мозг предчувствии: мы точно скоро снова увидимся. И хоть прошедшая ночь была великолепной, мне ни за что на свете больше не хочется его видеть.

Глава седьмая: Ма’ну

Осточертело все.

Особенно разговор, от которого выворачивает наружу. Поэтому развлекаюсь, как могу: например, представляю, как сдираю шкуру с сидящего напротив и медленно ломаю одну за другой каждую кость в его теле. Жаль, в нашем насквозь противно-цивилизованном обществе подобное нельзя провернуть в живую. Я бы никаких денег не пожалел. За то, что он сделал, это было бы даже не наказание, а лишь маленькая разминка.

— Ма’ну, ты меня слышишь? - спрашивает отец, хмурясь.

— Слышу, - отвечаю я, нарочито демонстративно поглаживая взглядом задницу прошедшей мимо девчонки в узких шортах.

Мы сидим в открытом кафе на набережной, и я с надеждой смотрю в совершенно безоблачное небо, прося богов послать дождь и бурю, чтобы эта моральная пытка, наконец, прекратилась. Сейчас я должен быть не здесь, и с другим человеком, но встречи с отцом у нас строго по расписанию, так что приходится корчить прилежного сына, хоть мы оба знаем, что это далеко от действительности.

— «Атлас» забирает слишком много денег на свое содержание, - говорит отец с нажимом.

— Как будто ты за него платишь, - не лезу за словом в карман.

Кто бы сомневался, что он снова попытается убедить меня продать замок - последнее, что осталось от матери, ее единственный подарок мне. У меня даже есть план на случай, если дела в моей жизни полетят в тартарары: я просто сожгу «Атлас» к чертовой матери и себя вместе с ним. По-другому никак. В стенах этого заброшенного гиганта, который по праву считается историческим памятником, прошло мое детство. Если хорошо прислушаться, эхо до сих пор множит шаги маленького меня и смех матери, которая любила меня даже когда в меня тыкал пальцами весь остальной мир.

— Я нашел человека, который хорошо за него заплатит, - гнет свою линию отец.

— «Атлас» не продается, - с трудом сдерживая гнев, говорю я. Снова одно и тоже, снова он будет пенять меня тем, что жить за городом в хоромах, где могла бы разместиться целая больница - это слишком. - А так же он не сдается в аренду, не продается по частям и не принимает гостей кроме тех, которых я приглашу лично. Но, погоди… - Вскидываю палец, делая вид, что ковыряюсь в памяти. - Все это мы уже обсудили в прошлый раз. И в позапрошлый тоже. И каждую, блядь, нашу встречу после того, как я вступил в право наследования.

Отец вздыхает, при этом не упускает возможности стрельнуть взглядом в официантку, которая не просто так наклоняется над столом своим разношенным четвертым, когда ставит перед нами чашки с кофе.

— Я устрою вам встречу, Ма’ну, - словно не слышит меня он. Пальцем приглашает девушку подойти ближе, достает ручку из кармана пиджака, пишет на салфетке номер телефона и вместе с сотенной купюрой вкладывает ей в ладонь. - Просто выслушай его предложение.