– Это мне решать.

Жак скорбно покачал головой:

– Вы чересчур снисходительны.

Талия с вызовом подбоченилась:

– А вы не ответили на мой вопрос.

– Как и обещал, подобрал для него замечательные покои в подвале, – ответил Жак с таким видом, будто только что съел лимон. – Пока граф побудет там.

– А потом?

Стараясь скрыть досаду, Жак отошёл и начал переставлять изящные фарфоровые фигурки на каминной полке.

– Признаюсь, был бы не прочь распорядиться, чтобы графа привязали к ближайшему дереву, пусть солдаты поупражняются в стрельбе.

– О боже! Нет!

Жак повернулся, взглянув на её полное ужаса лицо.

– Однако, к счастью для вашего мужа, я не какой-нибудь слабохарактерный аристократишка, заботящийся исключительно о собственном удовольствии. Дело прежде всего.

– Какое дело?

Жак пожал плечами:

– Конечно, граф Эшкомбский – надутый индюк, однако его семейство, несомненно, готово будет заплатить за этого кретина хороший выкуп. Завтра же отправлю письмо.

Талия закусила нижнюю губу. В душе её боролись облегчение и тревога при мысли о том, что будет с графиней, когда та узнает, что сына захватили французские шпионы.

– Неужели вы настолько жестоки?

– Просто исполняю свой долг. – У Жака не хватило такта даже изобразить раскаяние. – У меня тут много голодных ртов, а средства, увы, иссякают.

– Скажите, сколько вы хотите получить, и я заплачу вам, – ответила Талия. – Вовсе ни к чему пугать членов семьи Габриэла.

Жак нахмурился:

– Разве вы забыли, как его разлюбезная матушка даже не соизволила поздравить вас со свадьбой?

Талия поморщилась. Конечно же не забыла. Она отдавала себе отчёт, что вдовствующая графиня никогда не изменит мнения. Для неё Талия навсегда останется позором славного рода.

Впрочем, Эшкомбы могут стыдиться её сколько угодно, но теперь Талия одна из них и сделает всё, чтобы защитить свою семью.

– Какая разница, чьи деньги? Главное, чтобы дети были сыты, верно?

– Вы… – Жак покачал головой, разглядывая Талию со странным выражением лица.

– В чём дело?

– Я и забыл, что на свете бывают такие чистые, благородные люди. – Жак шагнул к Талии, деликатно убирая тяжёлый локон с её щеки. – Рядом с вами чувствую себя таким ничтожным…

От его пристального взгляда Талию передёрнуло.

– Прекратите надо мной смеяться.

– Я не смеюсь. – Жак провёл пальцами по щеке Талии. – Значит, вы одна из тех немногих женщин, рядом с которыми мужчине хочется стать лучше. Вы поистине опасны.

Талия нахмурилась. Что за чушь?

С самого рождения её жизнью управляли мужчины. Отец. Гарри. Габриэл. А теперь и Жак. Все они вынуждали её делать что-то против воли.

– Очень милый комплимент, однако что-то не встречала мужчин, готовых начать новую жизнь ради какой-то ничтожной женщины. Хотя возможно, дело во мне.

Жак только рассмеялся. Талия нахмурилась:

– И что же вас так развеселило?

В глазах Жака мелькнула грусть.

– Всю жизнь я посвятил борьбе за свободу и права французского народа. Ради благой цели даже вернулся в Англию и ввёл в заблуждение людей, которые мне доверяли. Однако я пошёл на совершенно неоправданный риск, привезя вас сюда, хотя следовало бы избавиться от свидетельницы.

– Вы не смогли бы убить ни в чём не повинного человека, – возразила Талия.

– Мне приходилось совершать поступки и похуже, та petite. – Жак печально улыбнулся. – Но когда вы смотрите на меня своими прекрасными, доверчивыми глазами, хочется стать тем, кем вы меня видите.

– Жак…

– Однако всё, что вы сделали со мной, меркнет в сравнении с тем, какую сокрушительную победу вы одержали над вашим злосчастным мужем, – продолжил Жак.

– Шутка слишком затянулась.

Жак только прищёлкнул языком.

– Наверняка вам известно, что до женитьбы граф Эшкомбский был печально известен своим высокомерием и чрезмерной гордостью. Этот человек глядел свысока на всех, кроме пары избранных друзей.

– Граф привык держаться в стороне, – нехотя признала Талия.

– Да он был попросту бесчувственной свиньёй, – сухо бросил Жак. – Однако всего за несколько недель вы превратили его в пламенного ревнивца, готового пойти за вами на край света.

– Но… – Талия сделала глубокий вдох. – Вы сами не понимаете, что говорите.

– Бедняга сейчас сходит с ума в подвале. – Жак победоносно улыбнулся. Мысль о страданиях Габриэла явно доставляла ему злорадное удовольствие. – Какие доказательства вам ещё нужны?

На долю секунды Талия поверила, что для Габриэла она и вправду нечто большее, чем обуза, и спасал он её не только ради семейной чести. Однако мысль была настолько смехотворна, что Талия быстро опомнилась.

Сейчас не до разговоров о глупостях.

– Всё, чего я хочу, – вернуться с мужем в Англию. – Талия отстранилась от Жака, рука которого до сих пор касалась её щеки. – Какая сумма вам требуется?

Жак скрестил руки на груди, мрачно глядя на неё.

– Да, я готов обменять графа Эшкомбского на солидное пожертвование в пользу моих сирот. Однако заметьте, о вашем возвращении в Англию я не упомянул ни слова.

Внутри у Талии всё похолодело.

– Вы же обещали отпустить меня после битвы с Веллингтоном.

– Искренне сожалею, но не могу.

– Жак!

– У вас был трудный день, та petite, – тихо произнёс Жак и, чуть коснувшись губами её губ, зашагал к двери. – Ложитесь спать, утром поговорим.

Талия могла только стоять и смотреть, как он выходит из комнаты и запирает за собой дверь.

Должно быть, Жак просто хочет её позлить.

Флирт и знаки внимания – одно дело, но не может быть, чтобы он хотел оставить её во Франции. Хотя кто знает?..

Кусая нижнюю губу, Талия возобновила хождение из угла в угол, пытаясь решить, как поступить в непростой ситуации.

В результате Талия пришла к выводу, что все беды навлекла на себя сама. Вместо того чтобы сидеть сложа руки и ждать, пока обрушится новое несчастье, не лучше ли наконец взять собственную судьбу в свои руки?


София Ренар шествовала по сонному замку с гордым изяществом, которое когда-то сделало её примой парижской сцены.

Впрочем, некоторые утверждали, что любимицей публики её сделало изысканное сочетание белой, будто слоновая кость, кожи и рыжевато-медных кудрей. Или выразительные глаза, настолько тёмные, что они казались почти чёрными. Или высокая стройная фигура. София Ренар одинаково хорошо смотрелась и в невзрачных лохмотьях, и – как, например, сейчас – в сапфирово-синем вечернем платье, чёрные ленты на котором так и хотелось распустить.

Однако сама София точно знала, благодаря чему достигла высот славы. Именно актёрский талант помог ей вырваться из убогой лачуги рядом с рынком и кладбищем Невинных, где ютились они с матерью, и перебраться на знаменитые своими роскошными особняками Шоссе д’Антен и Фобур Сен-Жермен.

На сцене Софии было подвластно всё – и юмор Мольера, и трагедии Расина. А вне сцены… вне сцены её дар сиял ещё ярче.

Искусству Софии могли бы позавидовать многие куртизанки. Она обладала поразительной способностью вскружить голову любому мужчине.

София умела быть и ангелочком, и бесёнком. Скромной и дерзкой. Милой и вульгарной. Могла поддержать разговор с утончённым интеллектуалом и ругаться, как пьяный матрос. А главное – в объятиях Софии каждый мужчина чувствовал себя единственным и неповторимым.

Редкое дарование не дало пропасть даже в бурные годы революции, когда любовников-аристократов казнили одного за другим. Даже сам великий Наполеон не смог устоять и удостаивал Софию своим вниманием целых несколько месяцев.

Нет, уж кто-кто, а она никогда не пропадёт.

К сожалению, иногда София совершала ошибки.

Пять лет назад, в Париже, судьба свела её с мужчиной по имени Жак Жерар, и в первый раз за свою тридцатилетнюю жизнь София влюбилась без памяти.

Причина была даже не в его привлекательной внешности, хотя таких красавцев, несмотря на богатый опыт, София раньше не встречала. Рядом с ним она чувствовала себя так, словно вернулась в дни далёкой юности, когда ещё верила, что непременно встретит своего принца.

Больше всего Софию привлекал его живой ум и страстный пыл, с которым Жак Жерар боролся за то, во что верил.

Он словно бы заражал окружающих своим энтузиазмом.

Выстраивал ли Жак военные стратегии, вёл ли её в спальню – всё он делал с одинаковой самоотдачей, пробуждавшей пламя не только в сердце, но и в самой душе Софии.

Через пару дней она была совершенно без ума от этого удивительного мужчины и с тех пор хранила верность ему одному, несмотря на долгие расставания – Жак часто уезжал в Англию на несколько месяцев, а то и на несколько лет.

София была не настолько глупа, чтобы думать, будто Жак тоже ей не изменяет. В конце концов, он ведь мужчина. Такова их природа – требуют от женщин верности, сами же готовы лезть под юбку первой встречной.

И всё же до сих пор Жак никем всерьёз не увлекался.

А теперь…

Разгладив тревожные морщинки и изобразив на лице радостное предвкушение, София вошла в личные покои Жака. Он стоял, навалившись на подоконник, изящные пальцы сжимали полупустой бокал бренди. При виде любимого сердце Софии забилось быстрее.

Одетый в элегантный парчовый халат, Жак смотрелся очень естественно в этой богатой обстановке, среди позолоты и слоновой кости. София предполагала, что на самом деле в жилах его течёт благородная кровь, сколько бы Жак ни утверждал обратное. На крестьянина он не похож вовсе. Скорее на аристократа.

Но София держала эти догадки при себе. Жак пришёл бы в ярость от одного намёка.

А сегодня он и без того уже разъярён, грустно подумала София, обратив внимание на напряжённые плечи и мрачный взгляд любимого.

София замерла в нерешительности. Сегодня она явилась к Жаку выяснять отношения.

Но действительно ли она хочет услышать правду?

Решимость Софии таяла. Вдруг её глупому сердцу суждено разбиться на мелкие осколки?

Но, будь София трусихой, она давно бы уже сгинула. Набрав полную грудь воздуху, прошла мимо позолоченных кресел из букового дерева, овального паркетного стола, заставленного севрским фарфором, камина из белого мрамора. Приблизилась к украшенному резьбой письменному столу из розового дерева – впрочем, изысканность последнего не удавалось разглядеть под грудой карт, писем, бухгалтерских книг и черновых записей. Тут Жак заметил наконец, что в комнате кто-то есть, и с недовольным видом повернулся к Софии.

София остановилась. Улыбающиеся губы даже не дрогнули.

– Я не вовремя?

На секунду красивое лицо Жака омрачило нечто, напоминающее сожаление, словно приход Софии напомнил о чём-то неприятном. Однако уже через секунду Жак галантно приложился к её руке.

– София, вы, как всегда, обворожительны, – промурлыкал он по-французски с лёгким английским акцентом. По коже Софии пробежала приятная дрожь. – Прелестное платье. Новое?

– Oui. Нашла в Париже очень толковую модистку. Надо же было чем-то заполнить томительные дни разлуки. – Голос Софии стал низким, зовущим. – Не могла дождаться, когда продемонстрирую вам все свои обновки.

– Ваша красота не нуждается ни в шёлке, ни в атласе. Вы прекрасны от природы, та belle[7]. – Жак окинул её одобрительным взглядом. – Вам даже мешковина была бы к лицу.

– Но, увы, несмотря на все мои совершенства, вы с лёгкостью меня забыли.

София тут же пожалела о необдуманных словах. Жак выпустил её руку и шагнул назад. Лицо его приняло настороженное выражение.

Sacre bleu![8] Да что с ней творится? Раньше София никогда не позволяла минутным порывам брать верх над благоразумием.

– Ах вот зачем вы пожаловали! Упрекать меня в небрежении? – укоризненно произнёс Жак.

– Я не настолько глупа, чтобы осыпать возлюбленного упрёками. Иначе можно потушить даже самую сильную страсть. – София постаралась перевести всё в шутку. – Однако признаюсь, весьма любопытно, что за важная миссия не позволяет уделить мне даже часок вашего драгоценного времени?

– Прошу прощения, та belle. – Жак указал на письменный стол. – Кто бы мог подумать, что организация агентурной сети такое хлопотное дело?

– То есть ваши английские гости тут ни при чём?

Лицо Жака исказил гнев.

– Очень даже при чём. Чума, а не человек…

– В каком смысле? – растерянно переспросила София.

– Я о графе Эшкомбском, – угрюмо пояснил Жак. – Этот наглец не только ворвался в мой дом, но и расстроил поистине блестящий план. Наши солдаты могли бы разгромить врага раз и навсегда! – Руки его сжались в кулаки. – А хуже всего то, что граф разоблачил моего лучшего информатора в министерстве внутренних дел. Чтобы восстановиться после такого удара, месяцы уйдут!

– Ах вот как! И впрямь не человек, чума, – с готовностью согласилась София, обратив внимание, как плотно сжаты челюсти Жака. Интересно, что его разозлило больше – провал готовящейся операции или попытка графа увезти супругу? – Как же вы намерены с ним поступить?