Гарри только ухмыльнулся и поправил галстук.

– Нет, это ты дурак. Теперь живи с этой неуклюжей уродиной…

На этот раз Габриэл даже не пытался сдержаться. Одним быстрым, точным ударом попал Гарри прямо в челюсть. Брат снова отлетел к стене и ударился об неё с приятным смачным шлепком. Выплюнув кровь, Гарри схватился за ушибленную челюсть и устремил на Габриэла обиженный взгляд.

– Чёрт! Ты мне, кажется, зуб выбил.

Габриэл прищурился.

– Ещё одно дурное слово о моей жене услышу – шею сломаю.

Растерянно умолкнув, Гарри убрал руку от лица и удивлённо уставился на старшего брата.

– Вот это да! Втюрился в эту девицу! – Гарри издал отрывистый, невесёлый смешок. – Нарочно не придумаешь! Граф Эшкомбский влюблён в собственную жену!

Габриэл пожал плечами, решив не опускаться до уровня брата. К тому же он сам был ещё не готов определить, какие именно чувства испытывает к Талии. Но, так или иначе, эта женщина стала неотъемлемой частью его жизни.

– Ничего смешного не нахожу. Она совершенно выдающаяся особа. – Габриэл улыбнулся, подумав о том, какую шутку сыграла с ним судьба. – Если бы твоим единственным преступлением был побег из-под венца, я бы тебя только поблагодарил. – Габриэл вдруг помрачнел. – Но мы оба знаем – твоё предательство искупить невозможно.

Гарри подошёл к окну и невидящим взглядом уставился на тёмную улицу. Руки были сжаты в кулаки.

– Только не начинай снова проповеди читать, братец. Или помоги с долгами рассчитаться, или проваливай к своей идеальной жёнушке, наслаждайтесь счастливой жизнью.

– По-твоему, я могу спокойно вернуться в Англию, когда мой брат предаёт страну?

– А почему бы и нет? – Гарри небрежно дёрнул плечом. – Твоя-то безупречная совесть чиста.

Габриэл был потрясён равнодушием Гарри. Неужели брат настолько погряз в пороке, что не испытывает ни малейшего стыда?

– Неужели не представляешь, что натворил? – Габриэл сорвался на крик. – Сколько британских солдат погибли из-за тебя? Сколько семей лишились кормильцев?

– Разве у меня был выбор? – пробурчал Гарри. – Ты меня выручать отказался, а кредиторы… очень настаивали.

– Твоё содержание всегда было более чем щедрым, не говоря уже про деньги, которые ты постоянно выклянчивал у матери.

– Да, у меня случилась полоса невезения. Но скоро всё изменится.

Габриэл только головой покачал, поняв, что опоздал.

Гарри уже не исправишь.

Брат считает, что вправе делать всё, что заблагорассудится, не беспокоясь о страданиях других, а об угрызениях совести и чувстве вины даже понятия не имеет. Гарри нисколько не жалеет, что предал страну, и сделает это снова, если предложат солидное вознаграждение.

А значит, у Габриэла нет другого выхода. Он должен остановить брата.

– Нет, ничего не изменится, – произнёс Габриэл. Печаль сменилась холодным гневом.

Почувствовав, как изменилось настроение старшего брата, Гарри в испуге отпрянул от окна.

– В каком смысле?

– Слишком часто я искал тебе оправдания и помогал избегать последствий твоей алчности. – Габриэл тяжело вздохнул. – Возможно, если бы я с самого начала приучил тебя отвечать за свои поступки, ты бы не стал таким беспринципным.

Гарри с вызовом вскинул подбородок.

– И что же ты намерен сделать, Габриэл? Повесить меня? Четвертовать?

– Нет, отвезти в Англию, где ты предстанешь перед судом за свои преступления.

За этими словами последовало напряжённое молчание, и вдруг Гарри нервно расхохотался:

– Не смешно, братец.

– Действительно, не смешно, – согласился Габриэл. – Напротив, весьма прискорбно.

– У тебя духу не хватит объявить меня предателем. Доброе имя Эшкомбов будет навеки запятнано!

Габриэл сжал кулаки.

– С каких это пор ты беспокоишься о добром имени нашей семьи?

В глазах Гарри мелькнула бешеная злоба, почти ненависть. Затем губы растянулись в издевательской ухмылке.

– Мне всё это глубоко безразлично, а вот тебе – нет.

Габриэл не стал спорить. Его всю жизнь будет мучить совесть за то, что погубил репутацию дома Эшкомбов, пусть даже сам ни в чём не виновен. Однако ещё хуже – мириться с предательством брата и допустить, чтобы тот нанёс Англии непоправимый урон.

– Есть более важный долг, чем защита семейной чести. Твои действия могут привести к поражению в войне против Наполеона, и я обязан остановить тебя любой ценой.

Гарри побледнел. Кажется, наконец понял, что его проступок – вовсе не безобидная проказа и на снисхождение рассчитывать не приходится.

– А как же матушка? – воскликнул Гарри, изображая потрясённое негодование. – Она не переживёт такого позора! Любимого сына объявили шпионом!

Габриэл не позволил себя разжалобить и постарался не думать о горе матери и унижении, которое ей придётся вынести. Скорее всего, она всю жизнь будет винить Габриэла за то, что не позволил Гарри скрыться и не замял скандал.

Ещё одно тяжкое бремя.

– Да, всем нам придётся нелегко, но ты не оставил мне выбора.

– Не верю. – Гарри беспокойно переминался с ноги на ногу. – Ты… просто пугаешь…

– Нет. – Габриэл покачал головой. – Не пугаю.

– Ты не сможешь поступиться гордостью, только чтобы наказать меня!

Габриэл скрестил руки на груди. Лицо его выражало непреклонную решимость.

– Этим же утром отбываем в Англию.

Не сводя глаз с брата, Габриэл даже не обернулся, когда вдруг открылась дверь и насторожился, только когда глаза Гарри удивлённо округлились. Габриэл повернулся к непрошеному визитёру, ожидая увидеть Моник или пьяного клиента, желающего поразвлечься.

Застигнутый врасплох, Габриэл потянулся за револьвером, спрятанным под сюртуком. Перед ним предстал до боли знакомый французский шпион, пистолет которого был нацелен прямо Габриэлу в сердце.

– Согласен, Гарри должен вернуться в Англию, и как можно скорее, – насмешливо протянул Жак Жерар. – Но вы, милорд, останетесь во Франции в качестве моего особого гостя.

Глава 15

Остановившись перед воротами Кале, лорд Ротуэлл схватил Талию за руку и утащил в тень сонной деревенской церквушки. Тоном, не допускающим возражений, вновь повторил уже успевшую опостылеть тираду, которую Талии приходилось выслушивать с тех пор, как они покинули яхту и отправились в путь по труднопроходимому побережью.

– Нет, – наконец перебила она. Талия просто не в силах была в сотый раз слышать длинный список причин, почему она должна оставаться в укрытии около городских ворот, в то время как лорд Ротуэлл прочёсывает улицы в поисках Габриэла. – Я иду с вами.

Одетый во всё чёрное Хьюго с досадой вздохнул, однако при этом смотрел на неё со странным выражением, будто никак не мог разрешить трудную загадку.

– Чёрт возьми! Вы всегда такая упрямая?

Талия гордо выпрямилась, приготовившись к бою.

– Упрямство здесь ни при чём. Я просто исполняю свой долг.

– Значит, вам дорог Габриэл.

Это был не вопрос, а утверждение, и Талия смущённо пожала плечами. Неужели заметно, как сильно она по нему скучает?

– Он ведь мой муж.

Хьюго с угрюмым видом дёрнул плечом.

– В свете это ничего не значит.

Что правда, то правда. Браки в высшем обществе заключались ради власти, богатства или титула. А чаще всего – ради всего вышеперечисленного разом.

Такая глупость, как любовь, не имела ни малейшего отношения к серьёзному делу выбора спутника жизни.

– В свете – может быть, а для меня это значит очень много, – парировала Талия. Конечно, не хотелось выдавать тщательно скрываемые чувства, но сейчас не до гордости. Необходимо спасти мужа. – Не могу просто сидеть и ждать, когда Габриэл в опасности.

Лорд Ротуэлл задумчиво качнул головой.

– А ведь он предупреждал, что вы необыкновенная.

Талия вздрогнула. Необыкновенная? Да это же просто способ деликатно намекнуть, что она со странностями. Подобные оскорбления Талии приходилось выслушивать с тех пор, как она начала выходить в свет.

– Не собираюсь оправдываться за то, что меня волнует жизнь и здоровье мужа, – процедила сквозь зубы Талия.

Но лорд Ротуэлл неожиданно взял её за руку и дружески пожал.

– Нет, это я перед вами оправдываться должен.

– С чего бы это? – настороженно уточнила Талия.

– Ведь знаю же, что глупо судить о людях по слухам да сплетням, – вздохнул лорд Ротуэлл. – А сам греха не избежал.

Неужели этот высокомерный грубиян и вправду просит прощения? А ведь Талия на матушкино жемчужное ожерелье готова была поспорить, что подобный тип никогда не признается, что был не прав.

Талия растерянно поглядела ему в глаза:

– Вы просто беспокоились за друга.

Лорд Ротуэлл кивнул:

– Верно, но даже когда заметил, что сам-то Габриэл всем доволен, никак не мог от проклятого предубеждения избавиться. – Хьюго виновато улыбнулся. – Ну да ничего, больше этого не повторится.

Талия ответила ему печальной улыбкой. Разве после такого искреннего признания можно что-то скрывать от человека?

– Нет, вы правы, – тихо произнесла Талия, рассеянно поглядев в сторону Оружейной площади с её средневековой сторожевой башней и многочисленными лавками на первых этажах домов. – Я никогда не смогу стать хорошей графиней Эшкомбской.

– Ошибаетесь. – Лорд Ротуэлл взял Талию за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. – Габриэл мой друг, и я его обожаю, только в последние годы он что-то совсем… дурной стал.

– В каком смысле?

Лорд Ротуэлл ответил, тщательно подбирая слова:

– Только и думал, что про обязанности наследника, а с тех пор, как папаша умер, вовсе отшельником стал и всех подозревал, что заговоры против него плетут.

То же самое рассказывала Талии экономка в день свадьбы. Тогда Талия не подозревала, что именно скрытая ранимость мужа заставит её позабыть все предосторожности.

– Как же ему, наверное, было одиноко, – прошептала Талия.

– Вот именно, – подхватил лорд Ротуэлл. – А классический светский брак его одиночество бы только усилил! Зачем Габриэлу холёная барышня с безупречными манерами? Ему не холодная женщина нужна, а тёплая. Такая, как вы.

Талия вспомнила о своих страхах, что на всю жизнь останется для Габриэла досадной обузой.

Хотелось верить, что она может сделать для мужа больше, чем безупречная юная дебютантка.

– Благодарю, – прошептала Талия.

– При чём тут благодарности? Говорю как есть. – Вдруг лицо лорда Ротуэлла посуровело. – Вот потому и не могу допустить, чтобы вы опасности подвергались. Не знаю, что будет с Габриэлом, если он вас потеряет.

Сообразив, что её ловко обхитрили, Талия угрожающе прищурилась.

– В сообразительности вам не откажешь, лорд Ротуэлл, – укоризненно произнесла она. – Не завидую вашей будущей жене. Бедняжке придётся держать ухо востро, чтобы не поддаться обаянию ваших чар. Будете вертеть ею как хотите.

Лорд Ротуэлл выгнул брови.

– Зачем же такие сложности? Найду женщину, которая с радостью будет меня слушаться.

Услышав его самоуверенный тон, Талия только фыркнула. Как типично! Аристократ до мозга костей – рассуждает о гипотетической супруге, будто она безупречно выдрессированная собака, а не человек с собственными нуждами и потребностями!

А ещё прискорбнее, сколько женщин позволяют обращаться с собой подобным образом!

К счастью, Талия освободилась от этих предрассудков окончательно и бесповоротно.

Она сделает всё, чтобы отыскать и спасти Габриэла, но если тот рассчитывает, что Талия снова превратится в кроткую, покорную супругу, пусть даже не надеется.

– А теперь мне ещё больше жаль будущую леди Ротуэлл, но Габриэлу, по вашим меркам, не посчастливилось, – проговорила Талия. – Я иду с вами, и обсуждать тут нечего.

Мотнув головой, лорд Ротуэлл крепко вцепился в её руку и, сердито поджав губы, потащил в ворота.

– Вот упрямая девица.

Талия уже начала привыкать к этому обвинению и только улыбнулась, радуясь маленькой победе. Впрочем, подумала Талия, окидывая взглядом тёмные улицы, рано или поздно лорд Ротуэлл решит, что опасность слишком велика, и тогда уж настоит на своём. Никакие мольбы не помогут.

Всю дорогу они молчали. Постепенно удалялись от крепостных стен, доков и кофеен, дома вокруг становились всё более изысканными. Лорд Ротуэлл шагал вперёд с таким решительным видом, будто точно знал, куда идти, и это место находилось не среди аккуратных домиков с террасами, красными черепичными крышами и высокими сводчатыми окнами, через которые на улицу лился свет.

Талия спешила следом, заглядывая в каждую укромную нишу, каждый тёмный переулок. Конечно, она не надеялась случайно встретиться с Габриэлом прямо посреди улицы. Нет, так повезти им с лордом Ротуэллом не может. И всё равно сердце замирало каждый раз, когда Талия замечала высокого мужчину с благородной осанкой, шагающего по мостовой или выходящего из дома.