Однако Ханна была одной из немногих, кому можно доверить секрет, не опасаясь разглашения.

– Свечусь я совсем по другой причине, – ответила Талия, многозначительно положив ладонь на живот.

Ханна сразу сообразила, на что намекает подруга, и, восторженно ахнув, порывисто обняла Талию, однако тут же придала лицу равнодушное выражение на случай, если кто-то заметил столь бурные выражения восторга и был заинтригован.

– Уже предупредила свекровь, что твоё триумфальное шествие по салонам и залам вскоре придётся прервать? – поддразнила Ханна.

– Пока нет, – призналась Талия. – Пусть сначала Габриэл свыкнется с мыслью об отцовстве. Бедняга всю неделю сам не свой. Ходит, будто его по голове обухом ударили.

– Неужели не рад? – встревожилась Ханна.

Талия закатила глаза.

– Не просто рад – счастлив! Ну и, конечно, тревожится за меня ещё больше обычного. – Талия удручённо покачала головой, уже предчувствуя, что вскоре предстоит нелёгкая борьба. Габриэл, вне всякого сомнения, захочет, чтобы Талия проводила целые дни в постели, будто тяжелобольная, в то время как сама будущая мать ощущала себя совершенно здоровой и полной сил. – Едва поделилась своими подозрениями, объявил, что мы немедленно собираем вещи и отбываем в Кэррик-Парк. Пришлось пригрозить, что никогда не прощу, если не попаду на собственный бал. Иначе силком бы меня в карету затащил.

Ханна рассмеялась:

– Так когда вы уезжаете?

– Завтра утром. – Талия пожала плечами. – В Лондоне, конечно, хорошо, но по Кэррик-Парку я тоже уже соскучилась.

– А я буду скучать по тебе.

Талия взяла подругу за руку.

– Приезжай погостить когда захочешь, ты у нас всегда желанная гостья, что бы ни говорили некоторые. – Талия оглянулась на мужчину, который так нелюбезно отправил Ханну восвояси восемь месяцев назад. Облачённый в приталенный тёмный сюртук и белые бриджи до колена, Хьюго стоял, прислонившись к позолочённой колонне, и не таясь любовался собеседницей Талии. – Впрочем, сомневаюсь, что в ближайшее время ты захочешь покинуть Лондон.

– Ах, даже не знаю, – ответила Ханна, изо всех сил изображая небрежный, легкомысленный тон. – Пожалуй, для разнообразия приятно будет провести пару недель в деревне…

– В самом деле, Ханна, сколько можно мучить этого несчастного? – не сдержалась Талия, искренне сочувствовавшая лорду Ротуэллу, уже много месяцев добивавшемуся благосклонности подруги.

– Вовсе я его не мучаю, – ответила Ханна таким тоном, что Талия поняла – на самом деле подруга мучает и саму себя тоже. – Просто хочу, чтобы Хьюго как следует всё обдумал, прежде чем предложить мне руку и сердце, и не пожалел о принятом решении.

– О такой жене, как ты, можно только мечтать.

Ханна покачала головой:

– Ценю твою дружескую преданность, но мы обе знаем, что мне нечего предложить блистательному лорду Ротуэллу.

– Неправда…

– Да брось, Талия, – перебила подругу Ханна, на лице её отразилась грусть. – У меня ни земель, ни приданого, ни даже красоты. А вдруг лорд Ротуэлл охладеет ко мне?

Талия сжала руку подруги. Она была уверена, что Хьюго сделает всё, чтобы Ханна была с ним счастлива.

– Мужчина, который берёт девушку в жёны ради земель, приданого или красоты, непременно охладевает к ней, – наставительным тоном произнесла Талия. – Но тот, кто испытывает истинные чувства, – никогда.

Взяв упирающуюся Ханну за руку, Талия вывела подругу из-под балкона и подтолкнула к уныло стоявшему в стороне лорду Ротуэллу:

– А теперь немедленно отправляйся к нему, иначе Хьюго своей кислой миной всем гостям настроение испортит.

Ханна лукаво улыбнулась:

– А как же ты?

Талия обернулась на любимого мужчину, превратившего её жизнь в сказку. Габриэл улыбнулся и с намёком вскинул брови. У Талии дыхание перехватило.

– Станцую с мужем последний за этот вечер вальс, а заодно намекну, что, если незаметно ускользнём, никто нас не хватится.

– Будьте всегда счастливы, – пожелала Ханна и, лавируя среди танцующих, направилась к ожидавшему её Хьюго.

– А как же иначе? – тихо произнесла Талия.