Колин удивленно поднял черную бровь:

— Соплячка? Вы называете соплячкой леди Эшбернхем, мою супругу?

Синджен увещевательно похлопала его по руке, как и подобает заботливой жене, желающей успокоить разгневанного мужа.

— Дорогой, моим братьям понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть к моему новому положению. Уверяю тебя, в конце концов, Райдер уразумеет, что к чему, только дай ему немного времени — скажем, год или два.

— Мне вовсе не смешно, Синджен!

— Мне тоже. Пойми, Райдер, я замужем. Колин — мой муж. А то анонимное письмо, в котором утверждалось, что Колин убил свою жену, наверняка написали и послали эти проклятые Макферсоны. Они трусы и лжецы и готовы на все, лишь бы погубить его — а разве можно сыскать более верный способ сделать это, чем расстроить его женитьбу на мне?

Колин посмотрел на нее краешком глаза. Да, с ней надо будет держать ухо востро. Он всего лишь раз проговорился при ней о Макферсонах, а она все-таки сумела ухватить суть дела. Правда, с тех пор он вот уже почти три дня не разговаривал с ней, так что у нее было достаточно времени для размышлений и выводов. Слава Богу, что она не знает всей истории — пока не знает.

В комнату вплыла необычайно толстая женщина в черном платье и большом красном переднике, который был повязан под ее массивной грудью и доходил до колен. Ее лицо сияло радушной улыбкой.

— Наконец-то вы снова дома, милорд, а то мы уж вас заждались. А эта раскрасавица — ваша женушка? — И она присела в реверансе, придерживая руками передник.

— Здравствуйте. Как вас зовут?

— Эгнес, миледи. Я служу в доме вместе с Энгусом, моим мужем. Делаю, значит, то, чего не делает он, то есть, почитай, всю работу. А дырку в потолке он сделал знатную. Мой Энгус всегда был большой мастак по этой части. Не желаете ли покушать?

Все хором сказали «да», и Эгнес удалилась. Энгус же остался стоять в своем углу, все так же прижимая к груди мушкет.

В эту минуту до Колина вдруг дошло, что он уже давно молчит как могила. Он прочистил горло. Ведь это в конце концов его дом, и он здесь хозяин.

— Джентльмены, не желаете ли выпить бренди? Райдер кивнул, Дуглас опять сжал руки в кулаки и произнес:

— Да, желаем. Есть хороший контрабандный французский коньяк?

— Ну, разумеется.

«Это уже кое-что», — подумала Синджен и немного успокоилась. Мужчины, которые вместе пьют, не могут одновременно колотить друг друга, ведь руки у них заняты бокалами со спиртным. Правда, они могли бы швырнуть эти бокалы друг в друга, но ей еще никогда не доводилось видеть, чтобы Райдер или Дуглас проделывали такое.

— Как поживают Софи, мои племянники и твои питомцы?

— Все здоровы, кроме Эйми и Тедди. Когда эти двое дрались на сеновале, на них свалился тюк прессованного сена и сшиб обоих на землю. Но кости у них целы, благодарение Богу.

— Полагаю, Джейн задала им перцу.

Джейн была директрисой Брэндон-Хауса, или Бедлам-Хауса, как Синджен называла красивое большое трехэтажное здание, стоящее всего в сотне ярдов от Чедвик-Хауса, где проживали Райдер, Софи и их маленький сын Грэйсон.

— О да, Джейн была вне себя. Она грозилась, что оторвет им уши и посадит их на хлеб и воду, когда у них пройдут синяки. Думаю, вторую свою угрозу она таки осуществила, но добавила к хлебу изрядную порцию варенья. А Софи, та расцеловала обоих проказников, одновременно распекая их на все корки.

— А что сделал ты, Райдер?

— Я просто обнял их и сказал, что, если они когда-нибудь опять сделают такую глупость, я буду ими очень недоволен.

— Какая ужасная угроза, — сказала Синджен и рассмеялась.

Потом она встала, подошла к Райдеру, наклонилась и прижала его голову к своей груди.

— Знаешь, мне так тебя не хватало…

— Черт тебя побери, соплячка, я с ног валюсь от усталости. Дуглас вытащил меня прямо из постели — а Софи была такая теплая, и мне было так чертовски трудно оторваться от нее. Потом он заставил меня скакать так, словно за нами по пятам гнался сам дьявол. Он хвастал, что перехитрит тебя, но ты все же обвела его вокруг пальца.

— Вот ваше бренди, милорд.

— Я не лорд, Кинросс, ведь я второй сын. Так что по правилам ко мне следует обращаться «достопочтенный Шербрук», что, по-моему, звучит несколько смехотворно. Поэтому зовите меня просто Райдером. Как-никак вы мой зять — по крайней мере до тех пор, пока Дуглас не решит, убьет он вас или нет. Но вы не унывайте: несколько лет назад Дуглас всерьез подумывал убить Тони Пэриша, нашего кузена, по его словам, подлейшую скотину, но в конце концов бросил эту затею.

Энгус слегка расслабился.

— Райдер, но ведь там был совершенно другой случай! — перебил его Дуглас.

Энгус тут же опять взял мушкет на изготовку.

— Ты прав, но послушай, Дуглас, ведь Синджен уже выскочила замуж за этого малого, и тут уже ничего не поделаешь, как ни крути. Ты же знаешь: она никогда ничего не делает наполовину.

Дуглас разразился площадной бранью.

Энгус опять позволил себе немного расслабиться, потому что знал: умные люди ругаются для того, чтобы унять злость и раздражение.

Колин не торопясь подошел к Дугласу и протянул ему бокал с бренди.

— Как долго вы двое собираетесь гостить у меня? Ради Бога, поймите меня правильно — как мои шурины, вы можете оставаться здесь сколь угодно долго, я буду только рад, но в доме мало мебели, так что вам будет не очень удобно.

— А кто такие Макферсоны? — спросил Дуглас. Колин спокойно ответил:

— Это клан, который враждует с моим кланом вот уже полвека. Все началось в 1748 году или около того, после битвы при Каллодене, из-за того, что тогдашний глава клана Макферсонов украл любимого жеребца моего деда. Но этой вражде пришел конец, когда я женился на дочери нынешнего лэрда, Фионе Далинг Макферсон.

Когда полгода назад она скончалась при загадочных обстоятельствах, ее отец не нашел за мной никакой вины в ее смерти. Однако ее старший брат Роберт — человек порочный, безрассудный, алчный и крайне неразборчивый в средствах. Когда мой кузен навестил меня в Лондоне, он рассказал, что Макферсоны, ведомые этим подлым ублюдком Робертом, совершили набег на мои земли и убили двух моих людей. Джоан права: скорее всего то письмо действительно сочинил кто-то из Макферсонов. Но двух вещей я не могу понять: как они узнали, где меня искать, и как кто-то из этих отъявленных слюнтяев и трусов сумел изобрести такой хитроумный план?

— Какого черта вы называете ее Джоан? — удивился Райдер.

Колин моргнул:

— Потому что ее так зовут.

— Ее уже много лет никто так не зовет. Ее зовут Синджен.

— Это звучит как мужское прозвище, и мне оно не нравится. Для меня она — Джоан.

— Боже правый, Дуглас, да он говорит совсем как наша мать.

— Верно, — подтвердил Дуглас. — Ну, ничего, Синджен заставит его поменять точку зрения. Однако вернемся к Макферсонам. Я не хочу, чтобы моя сестра подвергалась хотя бы малейшей опасности. Я этого не допущу.

— Она ваша сестра, не спорю, — спокойно возразил Колин, — но, кроме того, она — моя жена. Она будет жить там, где буду жить я, и будет делать то, что я ей скажу. Я сумею оградить ее от всех опасностей, поэтому у вас нет причин для тревоги.

Он повернулся к Синджен. Его глаза блестели в неярком свете дня, но их взгляд был так же бесстрастен, как и его голос.

— Не правда ли, моя дорогая?

— Да, — без колебаний ответила она. — Скоро мы уедем на север, в замок Вир. Я буду очень хорошо заботиться о Колине, так что вам не о чем беспокоиться.

— Я вовсе не беспокоюсь об этом шельмеце, который втерся в нашу семью! — заорал Дуглас, сердито глядя на нее. — Черт побери, я беспокоюсь о тебе, сестра.

— Это очень мило с твоей стороны, Дуглас, и вполне понятно — ведь ты любишь меня.

— У меня руки чешутся пройтись ремнем по твоему заду.

— В будущем только я буду проходиться по ней ремнем, — твердо сказал Колин. — Она пока этому не верит, но со временем убедится, что я не шучу.

— Сдается мне, — очень медленно произнес Райдер, глядя то на него, то на нее, — да, похоже, что Синджен наконец-то нашла себе достойную пару.

— О да, — поспешила подтвердить она, делая вид, что не поняла истинного значения его слов. — Он самая лучшая для меня пара, мой спутник на всю жизнь. Именно его я ждала, и вот наконец он нашел меня.

Она подошла к своему будущему мужу, который стоял у камина с бокалом бренди в руке, обняла его и, приподнявшись на носках, поцеловала в губы. Дуглас зарычал, а Райдер — милый Райдер, да благословит его Бог! — рассмеялся.

— Ну, ладно, я согласен, что ты больше не соплячка, — сказал Райдер. — Колин, если вы не возражаете, я выпью еще бренди. А ты, Синджен, прими добрый совет, перестань обнимать его — это может спасти его от новых колотушек со стороны Дугласа.

— Я пока еще ничего не решил, — вновь вступил в разговор Дуглас. — Ты очень огорчила меня, Синджен. Ты должна была доверять мне, должна была честно поговорить со мной. Вместо этого ты просто тайком удрала из дома, как какая-нибудь воровка.

— Но, Дуглас, я понимала твою точку зрения, правда, понимала и уважала ее. Однако я также знала, что Колин ни в чем не виноват и, главное, ему были срочно нужны мои деньги. Он просто не мог ждать твоего положительного решения, которое ты вполне мог и не принять. Я немного беспокоилась: ведь и ты, и мои деньги остались в Лондоне. Но теперь, слава Богу, все в порядке — ты уже здесь. Я рада, что это так, — хотя ты приехал не в самом лучшем настроении, — потому что теперь вы с Колином можете все решить вместе.

— Джоан, — сдержанно начал Колин, — соглашение о выделении приданого не подобает обсуждать таким образом. Его не обсуждают в присутствии дам и тем более в гостиной, в такой необычной обстановке.

— Ты хочешь сказать, что здешняя обстановка не годится из-за дыры в потолке?

— Ты отлично знаешь, что я имею в виду.

— Но почему нельзя обсудить все здесь и сейчас? Как-никак речь идет о моем приданом и о моем муже. Давайте наконец возьмемся за дело.

Дуглас не сдержался и прыснул со смеху.

— Полагаю, — заметил Райдер, — этот смех означает, что вы, Колин, все-таки не расстанетесь со своей шкурой. Синджен, выйди вон и дай джентльменам спокойно уладить все денежные вопросы.

— Ладно. Кстати, Дуглас, не забудь о том наследстве, которое мне оставила моя двоюродная бабушка Маргарет. Ты как-то сказал мне, что это весьма солидная сумма и что вся она вложена в бумаги лондонской биржи.

— Колин, теперь мы уже все равно что женаты.

Он повернулся к ней. Они были одни в спальне графских покоев, расположенных в конце темного, мрачного коридора на втором этаже Кинросс-Хауса. Здесь тоже было темно, особенно в углах. Комнату освещал один-единственный канделябр, тот, который Колин держал в руке. Он поставил его на видавший виды столик, на котором некогда помещались бритвенные принадлежности его отца.

В ответ на ее слова он только покачал головой.

— Я знаю, мы должны притворяться, что мы супруги, и я буду продолжать это делать, пока не уедут твои братья. Я буду спать с тобой на этой кровати, а она, как ты и сама видишь, так широка, что на ней мог бы улечься целый полк. И не трогай меня руками, Джоан, не то я на тебя рассержусь.

— Колин, я просто не могу поверить своим ушам. Я очень надеюсь, что ты все же не из тех людей, которые, раз приняв решение, продолжают цепляться за него во что бы то ни стало, независимо от того, верное оно или не верное.

— Мое решение верное.

— Да ты просто смешон!

— Жена не должна так неуважительно разговаривать со своим мужем.

— Ты мне еще не муж, черт бы тебя побрал! Знаешь, кто ты такой? Ты самый упрямый, самый меднолобый, самый…

— Там в углу есть ширма. Можешь раздеться за ней. Когда они уже лежали на громадной кровати и Синджен молча смотрела на темный, пахнущий плесенью балдахин, он заговорил снова:

— Мне по душе твои братья. Они люди чести, и из них выйдут хорошие друзья. А уж родственниками они будут и вовсе замечательными.

— Какие любезные речи.

— Перестань дуться, Джоан.

— А я и не дуюсь. Мне просто холодно. В этой жуткой комнате так сыро.

Ему не было холодно, но, по правде сказать, он вообще редко мерз. Как бы то ни было, одно он знал наверняка: если он сейчас притянет ее к себе и сожмет в объятиях, то непременно займется с ней любовью, а этого делать нельзя, нельзя нарушать свою клятву — особенно теперь, когда здесь, под его крышей, находятся ее братья, живые напоминания о его вероломстве.

Он сел, наклонился и схватил свой халат, который, перед тем как лечь, бросил в изножье кровати.

— На, надень этот халат. Ты сможешь обернуть его вокруг себя дважды, и тебе станет очень тепло.

— Я преклоняюсь перед твоим великодушием и благоразумием.

— Спи.

— О, разумеется, милорд. Все, что вы пожелаете, все, что вы потребуете, все, что вы…