— Так, этот Бичем уже рассказал тебе о ней, да? Он обожает сеять раздоры. Я буду ничуть не удивлен, если он и сам спал с этой леди.

— Она расторгла помолвку с Тони?

— Она — нет. Он обнаружил, что она спит с одним из его друзей. Его чуть не хватил удар от шока и злости. Он приехал в Нортклифф, чтобы восстановить душевное равновесие, и я считал его своим спасителем. Потом он поехал в Клейборн-холл и женился на моей невесте.

— Тебе не кажется, Дуглас, что ты мог бы выразиться несколько иначе?

— Зачем? Это правда. И то, что появилась ты, как черт из табакерки, не меняет существа дела. Она вздохнула:

— Ты прав, конечно. Однако, если бы ты немного изменил свои слова, я вознаградила бы тебя за это, когда мы вернемся домой, если только ты не вознаградишь меня первый, как ты всегда это делаешь. Ты не даешь мне шанса, Дуглас.

— Лет в пятьдесят, возможно, и дам.

Для Александры это было чудесным признанием, и ее лицо осветилось улыбкой. Дуглас, со своей стороны, переосмыслил сказанное и уже жалел о своих словах. Весь оставшийся вечер он много ругался, увлекался бренди, потом протрезвел. Слишком много алкоголя может слегка замедлить его действие. В экипаже у него закружилась голова. Поднимаясь по лестнице в спальню, он рассеянно насвистывал. Да, может быть, бренди сделает свое дело.

Этого не случилось, но попытаться все же стоило. Когда он наконец упал рядом с нею и перевернулся на спину, подложив руки под голову, он сосредоточил все свое внимание на том, чтобы восстановить дыхание.

— Ты убьешь меня когда-нибудь, — сказал он. — Так не может дальше продолжаться. Это неестественно. И вредно для здоровья.

— А как насчет меня?

Он положил руку ей на грудь. Сердце бешено стучало. Дуглас довольно ухмыльнулся:

— Нас похоронят рядом на фамильном кладбище Нортклиффов.

— Мне не нравится, как это звучит.

— Сначала ты должна подарить мне наследника.

— Мне всегда казалось, что женщины должны плохо себя чувствовать, когда они беременны.

— Да, как правило, насколько мне известно.

— Я чувствую себя прекрасно.

— А как насчет других признаков?

Алике смутилась, несмотря на темноту. Ее молчание слишком затянулось, и Дуглас повторил вопрос.

— Ну так что? У тебя было что-нибудь с тех пор, как мы поженились?

Она покачала головой, и он уловил в темноте ее движение.

Он легонько прижал ладонь к ее животу:

— Ты довольно вместительная. Маленькая, но не слишком, надеюсь, чтобы не выносить моего ребенка. Но я действительно очень крупный мужчина, Александра. Моя мать всегда с ужасом вспоминает, как я чуть не убил ее при рождении. Нет, боюсь, ты недостаточно большая. Нужно пригласить врача, чтобы он осмотрел тебя.

— Ты не сделаешь этого!

— Только подумайте, она еще разговаривает, — сказал Дуглас.

— Дуглас, послушай меня. — Она приподнялась на локте, и ее волосы упали к нему на грудь. — Я — женщина, и именно женщины всегда рожали детей. И я не позволю дотрагиваться до себя ни одному мужчине, кроме тебя. Понимаешь?

— А кто будет принимать ребенка?

— Повитуха. У моей матери принимала роды повитуха. И обошлись без всяких мужчин.

В ответ на это он засмеялся и обнял ее. Его руки стали ласкать ее тело. У нее перехватило дыхание.

— Ты можешь и без меня обойтись, Александра? Ведь я мужчина.

— Я знаю, что ты — мужчина, Дуглас. Чего я не понимаю, так это почему все считают тебя холодным. Видели бы они тебя сейчас, и слышали бы какой теплый у тебя голос. Холодный! Ха!

— Кто это тебе сказал такое?

— Тот молодой человек, от которого ты советовал держаться подальше. Хезерингтон.

— Ах, этот. Возможно, он просто пытался выведать, насколько ты счастлива со мной. Он провоцировал тебя на признание.

— С какой стати его должно интересовать, счастлива ли я с тобой? Ах, Дуглас, если ты не перестанешь меня трогать, я забуду, о чем мы говорили.

— Привыкай к тому, что я буду трогать тебя, когда и сколько захочу. Ты должна была заметить, что я холоден только тогда, когда ты холодна. Мне все-время приходится прилагать усилия, чтобы не оказаться в дураках из-за чьей-либо хитрости или притворства. Я — человек, который живет по законам логики и рассудка, а не…

Он остановился, чтобы поцеловать ее, потом неожиданно чертыхнулся и навалился на нее всем телом. Его страсть, как всегда, была бурной и безрассудной, несмотря на все его заявления. Но Александре это нравилось, ничего другого она не хотела и не понимала, почему он каждый раз испытывает неловкость за свое неистовство и поспешность. Они доставляли друг другу огромное удовольствие, и неважно, как это должно было происходить по законам любовной науки.

Александра вошла в гостиную, где стоял стройный лысеющий джентльмен средних лет. Он стоял у окна, покачиваясь на каблуках и глядя на свои часы, вместо того чтобы любоваться парком, который начинался через улицу. Увидев ее, он быстро убрал часы в карман и поклонился. Она вопросительно склонила голову набок.

— Дворецкий сообщил мне, что в гостиной меня ожидает какой-то джентльмен. Мне показалось это странным, так как я почти никого не знаю в Лондоне. В первый момент я подумала, что это может быть Бичем, но потом решила, что он не может быть столь нескромным. Это не в его стиле.

Тогда кто вы, сэр?

— Я? — Он уставился на нее, пораженный. — Я? Не может быть, чтобы его светлость не сообщил вам о моем визите. Я уверен, что вы меня знаете.

Он изумлялся ее неведению совершенно искренне, и она улыбнулась.

— Нет, Боргес просто сказал, что здесь какой-то джентльмен. Может быть, вы драматург или актер, который нуждается в покровительстве? Или викарий, ищущий приход? Если это так, то я с сожалением должна сообщить вам, что младший брат его светлости, несомненно…

— Нет! Я — Джон Мортимер! Я — врач! Я один из известнейших врачей Лондона! Его светлость просил меня навестить вас. Вам должно быть известно, что он беспокоится в связи с тем, что вы ожидаете наследника и, по его словам, слишком малы для того, чтобы справиться с этим. Он просил меня осмотреть вас, чтобы выяснить, так ли это на самом деле.

Она смотрела на него, не веря своим ушам. Дуглас, черт бы его побрал, успел вызвать его с утра пораньше, а сам до сих пор не вернулся. Значит, его он устроил его визит. Хорошо. По крайней мере, его сейчас нет, а это значит, что ей не придется с ним спорить в присутствии доктора Мортимера.

— Доктор Мортимер, — сказала она, продолжая улыбаться, но уже более натянуто, — боюсь, что вы пришли зря. Мой муж беспокоится напрасно. Кроме того, если я и ношу ребенка, все равно ничего уже нельзя сделать, даже если я действительно слишком мала.

Доктор Мортимер, хорошо знавший себе цену, а она была довольно высока, не привык к тому, чтобы женщины разговаривали так дерзко. Встретив женщину, которая ведет себя с такой самонадеянностью, он приготовился к нелегкому разговору и ласково улыбнулся ей. Она смущена, вот в чем дело. Только этим можно было объяснить ее поведение, хотя она ничем не обнаружила этого. Он решил взять с ней домашний отеческий тон, который всегда действовал успокаивающе на нервных женщин и, улыбнувшись про себя ее твердому отпору, заговорил:

— Многоуважаемая леди Нортклифф, женщины, независимо от их представлений или того, что они считают своими представлениями, которые в действительности внушены им более старшими родственниками, тем не менее не могут самостоятельно определить, что является для них необходимым, а что нет. Собственно для этого у них есть мужья. Я пришел сюда, чтобы осмотреть вас, миледи. После этого я смогу сказать вашему мужу, какой вам требуется уход для произведения на свет наследника. Его беспокойство относительно ваших размеров похвально. Как врач я приму во внимание все факторы и буду последовательно руководить вами до самого рождения ребенка. А сейчас, миледи-Александра никак не могла поверить, что этот претенциозный, вызывающий раздражение человек, врач он там или кто другой, пришел к ней в гостиную и обращается с ней так, словно вместо головы у нее кочан капусты. Но винить в атом приходилось не его, а Дугласа. Она приветливо улыбнулась:

— Может, выпьете чашечку чаю, сэр?

— Нет, благодарю вас, миледи, — улыбнулся он в ответ, обнажив зубы, и сложил руки, изобразив притворную скромность:

— К сожалению, я не хозяин своего времени, миледи. Через час я должен быть у леди Аберкромби для осмотра. Она — кузина королевы, знаете ли, и я являюсь ее личным врачом. Мне было непросто выкроить время, чтобы посетить вас сразу же, но я так хорошо знаю вашего мужа, что решил оказать ему эту любезность. А сейчас, миледи, нам пора подняться в вашу спальню. Было бы желательно, чтобы при этом присутствовала ваша горничная.

— Нет, сэр, мы никуда не отправимся. Мне очень жаль, что вы напрасно проездили. Как я уже сказала, тревога моего мужа безосновательна.

С этим словами Александра подошла к колокольчику и сильно дернула за него. Сердце ее испуганно колотилось, а лицо стало красным. Как ни странно, она не испытывала особенной злости к этому маленькому снисходительному человечку. В конце концов, он выполняет свою работу. Но Дуглас.., это уже совсем другое дело.

— Миледи, действительно…

Она подняла руку, чтобы остановить его:

— Нет, сэр, пожалуйста, не извиняйтесь. Поезжайте к леди Аберкромби, королевской кузине, которая, несомненно, с нетерпением ожидает вашего визита.

— Я и не собирался извиняться! Ваш муж уговорил меня прийти сюда и…

— Прошу прощения, сэр, но мой муж не стал бы уговаривать самого короля. Ваши слова говорят о том, что вы плохо его знаете. Ах, Боргес, пожалуйста, проводите доктора. Он очень спешит. Он должен повидать королеву.

— Нет, нет, всего лишь ее кузину — леди Аберкромби. Неужели вы действительно хотите, чтобы я ушел?

— Не сомневаюсь, что королева тоже с радостью вас повидает, доктор Мортимер. А сейчас, уважаемый сэр, если позволите…

Боргес находился в необычайном затруднении. Граф известил его о визите доктора. Он также знал, что графиня не была предупреждена, и это его беспокоило. Он знал ее совсем мало, но уже достаточно, чтобы понять, что ей вряд ли понравится поступок его светлости. И вот ее светлость выпроваживает доктора за дверь. Боргес хорошо знал свои обязанности и понимал, что в трудных ситуациях лучше всего строго их выполнять. Поэтому он вытянулся на все свои пять футов и четыре дюйма и спокойно сказал:

— Доктор Мортимер, не соблаговолите ли пройти вот сюда, прошу вас. До свидания, сэр. Очень любезно с вашей стороны, что вы зашли.

Мортимер предпочел бы, чтобы его оскорбили, по крайней мере в этом была бы какая-то определенность; но то, что произошло, заставило его растеряться. Он не мог понять, каким образом этой молодой женщине, графиня она там или кто, удалось выставить его, и как это он сам позволил увести себя этому дворецкому, который скорее походил на конюха — лысый, с брюшком, которое просило, чтобы на него повязали передник. Да еще такого маленького роста. Такой дворецкий, на взгляд Мортимера, совершенно не подходил для графского дома. Он постоял с минуту у парадного, недоуменно глядя на дверь.

Дуглас торопился как только мог, чтобы успеть застать врача. Он догадывался, что Александра будет не очень довольна его приходом, но очень тревожился за нее и хотел, чтобы врач осмотрел ее немедленно. Ему хотелось услышать от него лично, что все будет в порядке. Тот факт, что пока не было точно известно, беременна она или нет, не имел значения. Если не сейчас, то вскоре будет. Нет, он волновался и хотел, чтобы его тревоги были рассеяны специалистом. Мортимера ему порекомендовал его собственный врач, который лечил его три года назад после ранения.

Поэтому когда он увидел врача, стоявшего на крыльце его дома и растерянно смотревшего на закрытую дверь, приветствие замерло у него на губах, и он нахмурился. О Боже, что-то произошло. Она слишком мала, он так и знал; она беременна и умрет, и все это из-за него. Хриплым голосом он нетерпеливо спросил:

— Доктор Мортимер, с моей женой все в порядке?

— О милорд! С вашей женой? Она предложила мне чай, да. У вас чудесная жена. Совсем не то, что я ожидал. Она совершенно другая, чем женщины, которых я знаю. Правда, она молода, возможно, в этом все дело. И очень странная. Мне сейчас нужно идти, милорд. Ах, ваша жена, да, милорд, ваша жена. Желаю вам всего наилучшего, милорд. Удачи вам. Осмелюсь предположить, что она вам понадобится.

Он продолжал в том же духе, спускаясь по ступенькам и залезая в экипаж. Дуглас смотрел ему вслед, взявшись за дверной молоток. Доктор, казалось, не понимал чего-то и бессвязно бормотал, в общем, он совсем не походил на человека, с которым он договаривался сегодня утром. С другой стороны, если бы у Александры что-то было не так, он бы сказал ему. Разве нет?