Дуглас не колебался. На беглом французском он передал ее слова Жанин. Та посмотрела на них обоих и медленно кивнула.

Джордж потирал ушибленный подбородок.

— Спасибо, что хоть не сломали мне его, — обратился он Дугласу.

— Вы заслуживаете большего, — ответил он. — Однако я согласен с Тони. Мне тоже хочется, чтобы Белесьен заплатил за свои злодеяния.

— У тебя глаз совсем заплыл, — сказала Жанин Джорджу. — Это она тебя так?

— Нет, хотя от нее вполне можно было этого ожидать. Уж она постаралась бы, чтобы у меня заплыли оба глаза.

Был час ночи. Тяжелые тучи спрятали луну и звезды, которые могли бы осветить три фигуры, перебегавшие от дерева к дереву, низко пригибаясь.

Ни в одном окне роскошного особняка не было света. Четверо охранников патрулировали двор. Им было скучно, они устали и негромко переговарились между собой, чтобы не заснуть.

Трое неизвестных теперь уже были не далее, чем в пятнадцати ярдах от них. Дуглас тихо сказал:

— Тони, твой будет тот, который справа. Ты, Джордж, возьмешь на себя вон того, на углу.

— Но остаются еще двое, — резонно заметил Тони.

— Этих двоих я беру на себя, — ответил Дуглас, потирая руки, но заметив, что Джордж собирается возразить, он быстро произнес:

— Нет, я лучше ориентируюсь в темноте. Положитесь на меня. Когда мы покинем Францию, можешь перебить хоть целый батальон, Джордж.

Джорджу это не нравилось. Он привык командовать сам, а не подчиняться кому бы то ни было. Но он доверял Дугласу, уважал его как военного специалиста и потому придержал язык. Тем более что из-за ушибленной челюсти ему все еще было больно разговаривать. Да и заплывший глаз не придавал уверенности в себе.

В полном молчании они ждали, когда охранники разойдутся как можно дальше друг от друга, потом бесшумно побежали, прячась за деревьями.

Дуглас решил, что возьмет своих, когда они будут вместе. У него пока есть время. Засохшая грязь на лице стягивала кожу, но он не обращал на это внимания. Ему было видно, как Тони подкрался к своему охраннику. Он с удовольствием наблюдал, как Тони прижал его к земле и надавил на горло. Джордж тоже не терялся. Он заломил своему противнику руки и согнул пополам. Убивать его он не стал, хотя Дуглас знал, что ему очень этого хочется. Что ж, он честно выполняет соглашение.

Настал его черед приготовиться. Патрульные подошли совсем близко. Дуглас услышал, как они переговаривались:

— Эй, а где Жак?

— Наверное, отошел в кусты. Он сегодня слишком много выпил дешевого вина.

Теперь они почти рядом с ним. Дуглас бесшумно выступил перед ними из темноты. Оскалив зубы, произнес на чистейшем французском:

— Добрый вечер, джентльмены!

Потом одного из противников он ударил локтем в живот, а кулаком левой руки нанес мощный удар второму в горло. Отступил на шаг и каблуком ударил первого в челюсть, а второму нанес сокрушительный удар в грудь. Оба упали как подкошенные. Дуглас быстро оттащил их в кусты и положил рядом. Условным сигналом подозвал Тони и Джорджа.

— Отлично сработано, — прошептал Тони. — Послужит мне напоминанием, что лучше тебя не сердить, дорогой кузен.

Дуглас ухмыльнулся. Они быстро связали остальных и заткнули им рты кляпом. Потом Дуглас, Тони и Джордж обошли вокруг дома, Дуглас подвел их к окну гостиной, где он с Белесьеном играл когда-то в карты. Окно было заперто. Дуглас разбил его, тихонько надавив ладонью.

Тони помог Дугласу подтянуться, и тот протиснулся в окно и спрыгнул на пол, покрытый толстым ковром. Через минуту в комнату спрыгнул Тони, за ним — Джордж.

В молчании они прошли по коридору к центральной лестнице.

Спальню Белесьена охранял всего один человек. Да и тот крепко спал, привалившись к стене. Дуглас вытащил у него из руки пистолет и ударил по виску. Не издав ни звука, тот сполз по стене на пол.

— Ну вот, — сказал Дуглас.

Тихо-тихо он повернул ручку двери. Дверь не издала ни звука. Очень медленно он открыл дверь и ступил в спальню. Посмотрел на кровать и не увидел на ней генерала. Сделал еще шаг вперед и оцепенел.

— Ах, прекрасно, — раздался тихий голос генерала над самым его ухом. Он прижал дуло пистолета к спине Дугласа.

— Кто ты? Взломщик? Нет, скорее просто дурак. Ну, сейчас увидим. Я услышал тебя, так как страдаю бессонницей. Ты не знал? Я слышал тебя; я все слышу.

Дуглас не шевельнулся. Тони и Джордж в коридоре, стоя в двух футах от них, не, издали ни звука. Белесьен зажег свечу и поднес ее к самому лицу Дугласа.

— Вы… — Белесьен был поражен. — Не могу поверить в это. Зачем? Какой смысл? Почему вы здесь?

Дуглас ничего не ответил.

— А впрочем, неважно, все равно вы умрете. Нет смысла сохранять вам жизнь только для того, чтобы услышать от вас какой-нибудь малозначительный факт. Дом охраняют четыре человека. Не может быть, чтобы вам удалось всех их вывести из строя.

— Так и есть, — сказал Тони и хлопнул дверью по руке Белесьена. Пистолет отлетел в сторону. Дуглас развернулся на сто восемьдесят градусов и ударил Белесьена в солнечное сплетение. На нем была белая ночная рубашка, которая делала из него отличную мишень в ночной темноте.

Джордж тоже прошел в комнату и перехватил руку Дугласа, занесенную для следующего удара.

— Теперь моя очередь, — сказал он и ударил генерала в челюсть. Белесьен упал на четвереньки, издав тихий стон.

— Он еще больше растолстел со времени нашей последней встречи, — отметил Дуглас.

— Он может быть тонким, как лист бумаги, и все равно останется свиньей, — произнес Джордж и снова ударил генерала. — А теперь послушай меня, старина. Я — Джордж Кадоудэл, и я пришел сюда, чтобы отомстить. Ты издевался над моей Жанин. Ты не просто держал ее взаперти, ты изнасиловал ее и позволил другим сделать с ней то же самое.

— Кадоудэл, — повторил Белесьен глухо, поднимая голову. — О Боже.., это вы.

— Да.

Тони с холодным безразличием смотрел, как от страха перед Джорджем лицо генерала стало белее его ночной рубашки.

— Тебе решать, Джордж, — сказал он. — Что ты думаешь с ним сделать?

Дуглас нахмурился. Он очень надеялся, что Джордж не забудет свое обещание и не станет убивать этого подонка. Но похоже, на его рассчитывать не приходится. Джордж был в таком бешенстве, что вряд ли его удовлетворят обычные тумаки.

— Ваша Жанин, Кадоудал? — с издевкой спросил генерал. — Должен вам сказать, что она отнюдь не была вашей женщиной. Мне не пришлось ее насиловать. Я подарил ей деньги, драгоценности, внимание, и она сама пришла ко мне, по собственной воле. Так же было и с другими. Они хорошо платили ей, и она…

Джордж озверел и нанес ему страшный удар по ребрам, повалив его на бок.

— Это было уж совсем глупо, генерал, — вмешался Дуглас. — Дай ему прийти в себя, Джордж.

Генерал не двигался.

Тони увидел при тусклом свете свечи, что Джордж улыбается. Его ужаснула эта улыбка.

— Ты знаешь, что делают со свиньями, Дуглас?

— Нет, — ответил Дуглас, — но с удовольствием узнаю.

Генерал задрожал и сделал попытку отползти.

— Потише, старина, а не то я прострелю тебе левую ногу.

Генерал остановился. Каким же идиотом он был, что издевался над этой Жанин. Тяжело дыша от испуга, он быстро заговорил:

— Я знаю, вы убежденный роялист. Я знаю, что вы добиваетесь свержения Наполеона. Я могу помочь вам. У меня есть информация, которая будет вам полезна. Я могу…

— О нет, ничего ты не можешь, генерал, — прервал его Джордж. — У тебя ничего нет для меня. Я слишком хорошо знаю тебя. Ты — толстый бесталанный бюрократ, но, к сожалению, обладаешь некоторой властью. Ты — ничтожество, паразит. Это правда — я действительно ненавижу Наполеона, но еще больше я ненавижу таких, как ты, которые почем зря проливают кровь и издеваются над людьми просто для собственного удовольствия. Ты уже достаточно сказал. Я и мои друзья не намерены здесь задерживаться.

Они протащили генерала по ступенькам и покинули особняк мэра.

На ферму они вернулись к пяти часам утра. Сцена, которую они там застали, была поразительной. Александра сидела, завернувшись в одеяла и пила мелкими глотками обжигающий крепкий кофе. Напротив нее, на полу, сидела крепко связанная Жанин, сверкая глазами и громко ругаясь. Мужчины замерли на пороге. Увидев Джорджа, Жанин что-то крикнула ему по-французски.

— Как вы смогли это сделать? — спросил Джордж у Александры, которая выглядела не правдоподобно хорошо для женщины, которая всего несколько часов назад была при смерти.

— Я обманула ее, — ответила Александра.

Она отпила еще. — Я сказала ей, что мне плохо, и она подошла помочь. И тогда я ударила ее, а потом связала. Это ей за то зло, что она причинила тебе, Дуглас. Надеюсь, что ты меня понимаешь.

— Я понимаю, — расхохотался Дуглас. Жанин продолжала ругаться.

— Она не умолкает с тех пор, как я ее связала. Но я же не знаю французского. Понятия не имею, что она там говорит. Она оскорбляет меня, Дуглас?

Дуглас весело посмотрел на жену:

— Возможно, начинала она с тебя, но сейчас она уже оскорбляет твоих внуков.

— Это правда, — подтвердил Джордж, глядя на свою любовницу, — сейчас она проклинает всех твоих потомков и ныне здравствующих родственников.

— Слушайте, — обратился к присутствующим Тони, — по-моему, мы должны ее развязать. Как ты считаешь, Александра, она уже достаточно наказана за свои грехи?

Александра сделала еще один глоток.

— Ну хорошо, — согласилась она наконец. — Я не хочу совсем ее уморить, то есть в принципе можно было бы, но сейчас я не в состоянии этим заняться всерьез. И тем не менее она должна знать, что я способна на многое и впредь не потерплю, чтобы так обращались с моим мужем. Она больше никогда не посмеет причинить вред Дугласу. Никогда.

Дуглас повернулся к Джорджу и что-то быстро произнес по-французски.

— Что ты ему сказал? — спросила Александра голосом, полным подозрений.

— Я сказал, — медленно ответил Дуглас, улыбаясь ей, — что как только ты овладеешь французским, тебя нужно будет напустить на Наполеона. Джордж согласился со мной, что в этом случае корсиканским повстанцам не поздоровится.

— Не уверена, — возразила Александра, нахмурив брови, с беспокойством в голосе, — видишь ли, я не очень хорошо себя чувствую, во всяком случае, в данный момент. А сколько времени может потребоваться на изучение этого проклятого языка?

Она вдруг умолкла, посмотрев на Дугласа остановившимся взглядом.

— О, дорогой, — вымолвила она и упала в обморок.

Чашка выпала у нее из рук, и кофе пролился на пол. Жанин замолчала. Тони и Дуглас подскочили к Александре и опустились на колени.

— Я думаю, месяца через три она сможет ругаться на французском как на родном, — сказал Тони, прощупав у нее на горле устойчивый пульс. — Перестань трястись, Дуглас. С ней все будет в порядке. Это просто от волнения, обычный обморок.

Глава 24

На следующее утро ровно в шесть часов трое мужчин и Жанин Дода прибыли на судостроительную верфь. Кого там только не было: рабочие, солдаты, моряки, повара, проститутки, торговцы всеми мыслимыми товарами. Они спрятались м стали ждать.

Они простояли в укрытии до тех пор, пока не услышали крики, что на резиденцию генерала Белесьена напали неизвестные; охранники были ранены и связаны, а сам генерал исчез.

Им были слышны обрывки разговоров проходивших мимо них людей. Все обсуждали происшествие. Вдруг наступила мертвая тишина.

Сначала “это” увидело человек пятьдесят мужчин и женщин; через несколько минут их количество выросло до нескольких сотен, и все молчали и смотрели. Потом раздалось хихиканье, затем взрыв смеха. Народ все прибывал и прибывал. Смех становился все громче. Постоянная ругань генерала и его угрозы всем и каждому всегда вызывали неприязнь у людей, и теперь они с полным правом воздавали ему по заслугам.

Вдруг кто-то из мужчин выкрикнул:

— Господи, да ведь это же свинья, из большой жирной генеральской породы свиней! Все закричали наперебой:

— Какое огромное пузо он себе наел, отнимая наш урожай! Вор и свинья, эгоистичная свинья!

— Свинья! Свинья! Посмотрите на свинью!

Джордж взглянул на Дугласа, потом на Тони. Теперь им уже можно было не прятаться и говорить свободно. Шум толпы заглушал все. Они стали смеяться и хлопать друг друга по плечам. Жанин Дода от избытка радостных чувств обняла Тони.

Генерал Белесьен стоял на высоком деревянном ящике, привязанный к столбу; руки были заломлены так сильно, что огромный живот выдавался вперед еще сильнее. Он был совершенно голый; к голове у него были привязаны свиные уши, которые Джордж стащил у местного мясника; на нос ему Привязали свиное рыльце. Тело его было таким же розовым и жирным, как у свиньи, и потому не нуждалось в дополнительных уточнениях.