Конечно, нам не удалось исследовать то тайное место колодца, которое почти предоставило нашему врагу возможность уничтожить всех нас. Ко всему прочему этот колодец сыграл роль своеобразного свидетеля для присяжных заседателей, в течение пяти минут вынесших вердикт, снимающий с нас ответственность за смерть Сен-Лаупа. Духовенство в те дни все еще сохраняло видимость влиятельной силы, так что рассказ пастора о событиях тех ужасных дня и ночи был принят почти без вопросов. Я поведал суду не более, чем требовалось присяжным для подтверждения его свидетельских показаний, а мой дядя не сказал ни единого слова сверх того, что он видел и делал в ту ночь, поднятый с постели Барри, который открыто не подчинился приказу м-ра Сэквила и сразу примчался к дяде Баркли с сообщением о том, что мы выследили Сен-Лаупа, вернувшегося в свой маленький домик на Холме Повешенных.

Снежная буря, которая так легко могла перечеркнуть все наши усилия, теперь работала на нас. При дневном свете стали видны все следы Сен-Лаупа, которые он оставил на снегу, пытаясь сыграть роль привидения старого Пита, и позднее, когда, преисполенный чувства праведного мщения, пастор громовым голосом объявил ему, что мистификация раскрыта, и француз бросился на террасу. Эти черные ямки на белом снегу протянулись до мрачного зева колодца. Только в двух местах мы нашли знаки невероятных метаморфоз, которые без лишних слов подтвердили наши торжественные показания и избавили нас от клейма идиотов или безмозглых негодяев. На белом снегу у края веранды остались отпечатки огромных лап зверя, поджидающего здесь в засаде нашего приближения; а с подветренной стороны колодца, вертикальные опоры которого все еще продолжали стоять, мы нашли след волка, переходящий на следующем шаге в след ноги человека, в след маленькой изящной ножки, отпечаток которой мы с эсквайром Киллианом обнаружили в золе у камина — знак последней непроизвольной трансформации волка в человека…

Несколько зевак чуть было не распорядились всеми этими следами, и тогда бы ничто другое не смогло подтвердить наши слова о том, что мы боролись не просто против негодяя в человеческом обличье и что сруб колодца рухнул вниз не в борьбе с ним. Нам не было задано ни одного вопроса об исчезновении Де Реца. Почему-то у суда сложилось впечатление, что собака находилась вместе со своим хозяином в той самой карете, что увезла Фелицию, и осталась в экипаже вместе с Хиби, продолжившей свой путь в Нью-Йорк. Но попытка похищения Сен-Лаупом Фелиции вызвала такое всеобщее негодование среди наших сограждан, что заинтересованность в тщательном расследовании обстоятельств его смерти, произошедшей при столь мрачных обстоятельствах, была отодвинута на второй план, и присяжные удовлетворились сложившимся мнением, что француз пал в схватке с роком и что вообще этот конец был достоин его.

Поэтому члены суда, которые рассматривали м-ра Сэквила и меня, когда мы один за другим опускались на подвешенной к цепи люльке в узкую вертикальную шахту, выкопанную рядом с колодцем на глубину около пяти футов и сокрытую от чьего-либо любопытного взора каменными плитами садовой дорожки, были настроены по отношению к нам достаточно дружелюбно. Выбитая в скальном грунте, она представляла собой результат многолетнего труда старого Пита или, возможно, кого-либо из прежних владельцев имения. Более совершенного тайника, предназначенного для скопления скрягой сокровищ, я не мог бы себе и представить. Но если тайником когда-нибудь и пользовались с этой целью, то сейчас он был совершенно пуст, и присяжные, один за другим, появляясь после осмотра шахты на поверхности, лишь качали от досады головами.

Из путешествия мы вернулись в конце апреля. Дороги утопали в талой воде, однако лед долго не сходил в реки. Даже в тот день, когда мы обогнули гору Сандер и бросили свой первый взгляд на Нью-Дортрехт, открывшийся нам с правого борта, лед все еще лежал на палубе пакет-шлюпа. И в этот момент Фелиция дала мне наилучшее доказательство своего полного выздоровления. Ее нетерпеливая горячая рука нашла мою руку и заставила меня обратить свой взор туда, где над покрытыми набухшими почками деревьями только что показалась крыша в доме старого Пита.

— Я хочу, чтобы завтра утром ты повел меня туда, — прошептала она.

— Зачем? — спросил я, взглянув на нее с внезапным испугом, ибо опасался, что какие-то ужасные болезненные видения вернутся в ее память при взгляде на это место. Но она, уверенно улыбнувшись, спокойно ответила мне:

— Наверное, потому, что хочу доказать себе, что уже не боюсь идти туда. Я не смогу жить в этом доме и быть вполне счастливой, ощущая преследующие меня прежние страхи. Но, главным образом, потому, что хочу найти для тебя деньги бедного старого Пита. Я верю, что мне это удастся.

Но, открывая ранним утром следующего дня калитку в сад, где среди бурых прошлогодних ветвей уже начинали зеленеть первые ранние побеги юной поросли, я подумал, что первая из названных Фелицией целей для меня предпочтительнее второй. От самой калитки она заставила меня провести ее по каждому футу земли, который м-р Сэквил и я преодолели в том последнем столкновении с Сен-Лаупом. Дядя за время нашего отсутствия восстановил наружный сруб колодца, оградив его отверстие прочными бревнами, и Фелиция, крепко ухватившись за них маленькими, одетыми в зеленые перчатки, руками, молча выслушала мой рассказ, в котором я в подробностях описал ей последние минуты той схватки. Девушка была настойчива в своем требовании знать все о той ночи, хотя это и казалось мне безрассудным. Я внимательно наблюдал за ней, стараясь не пропустить первые же признаки страха, таившегося в ее глазах на протяжении стольких недель. Но вместо ожидаемого испуга я видел в них только откровенный интерес, разгорающийся все ярче и ярче.

— Роберт, — вскрикнула она, — спрятанные сокровища здесь, почти рядом с нами. Они должны быть здесь. Это сюда в ту ночь бросился старый Пит, стремясь защитить их от ночного визитера. Здесь волк убил маленького м-ра Роджерса и здесь же зверь напал на тебя в ту ночь, когда вы вместе с эсквайром Киллианом оказались в этом саду. Все искали их где угодно, но только не там, где их спрятал старый Пит. В самом конце Сен-Лауп метался между тобой и колодцем.

— М-р Сэквил и я самым тщательным образом исследовали этот колодец и даже спускались в него, — напомнил я Фелиции. — Мы прощупали каждый камень в его стенах, добравшись при этом до самого дна колодца.

— Но тайник и не должен был находиться в колодце! Потому что такой старый человек, как Пит Армидж, непременно устроил бы тайник так, чтобы всегда иметь возможность докладывать и докладывать в него деньги.

— Если ты имеешь в виду наружный сруб… — начал я.

— , Я не думаю, что старик доверил бы свои сокровища столь ненадежному тайнику.

— Да, но он даже собирался этот наружный сруб отремонтировать. Ты помнишь тот его рисунок, о котором я тебе говорил, на обратной стороне завещания?

— Я хочу, чтобы ты получил то завещание из здания зала суда ровно на столько, чтобы я успела взглянуть на этот чертеж, — сказала Фелиция. Но пока она произносила эти слова, ее глаза внимательно осматривали то, что осталось от колодца: прогнившие от непогоды подпорки и поперечную балку сруба, заржавленную цепь, тянущуюся к нам из темной мрачной глубины, железное подъемное колесо и каменную, стянутую железными обручами, глыбу противовеса.

— Роберт, — вдруг пронзительно вскрикнула Фелиция и качнулась в мою сторону. — Смотри! Ведь это одна из твоих серебряных пуль, сплющенная там как раз под железным обручем?

Я равнодушно ответил, что не думаю так, потому что не хотел продолжать наш спор и приводить свои доводы, которые делали весьма маловероятной возможность серебряной пули сплющиться о твердую поверхность противовеса, особенно после того, как она вошла и вышла из тела Сен-Лаупа.

— Но она блестит, как серебро, — настаивала Фелиция, привстав на цыпочки у основания сруба. — Роберт, это трещина, и блеск идет изнутри!

Прежде, чем она произнесла последнее слово, я оказался на кромке сруба, держась одной рукой за брезио ограждения, а другой взявшись за кольцо, к которому крепилась колодезная цепь. Действительно, в противовесе была щель, достаточно маленькая, чтобы ускользнуть от взгляда человека. Несомненно, что зимние морозы и ураганы совершили над ней свою разрушительную работу, и сейчас в одном месте, тускло поблескивающем в лучах весеннего солнца, ее ширина достигала уже доброй четверти дюйма.

Я вернулся в город за веревкой, парой блоков, молотком и зубилом, и, прежде чем наступил полдень, противовес уже лег в безопасном месте на нежную зелень молодого дерна. Несколькими ударами я разбил стенки тайника, оказавшиеся едва ли прочнее скорлупы ореха. Они были предусмотрительно стянуты железными обручами, которые уберегли тайник от случайного столкновения со стенкой или бадьей. И мы опустились на колени, в изумлении глядя друг на друга, а между нами сверкала несметная груда золотых и серебряных монет. Большая часть их, уложенная аккуратными рядами, была вмурована в еще мягкий раствор так, что монеты почти касались друг друга. Только в верхней части противовеса в железном обруче была оставлена маленькая щель, через которую старый Пит тихо и незаметно докладывал в тайник новые монеты. Раньше, чтобы уберечь свое хранилище от звона монет, Пит затыкал щель овечьей шерстью, сейчас заплесневелой от времени и сырости.

Чтобы сразу перевезти все эти тускло сверкающие на солнце сокровища, нам требовалось несколько крепких мешков и небольшая тачка. Но ни один из нас не сделал ни единого движения, чтобы отправиться за ними. Шельма Фортуна! С благосклонностью оборачивая к кому-либо свое лицо и щедро осыпая его своими милостями, она делает это с такой высокомерной щедростью, что человек стыдится принимать от нее эти дары…И мы долго и безмолвно стояли на коленях пред этой грудой золота и серебра.

Затем Фелиция медленно и глубоко вздохнула и коснулась ладонью моей руки.

— Я желаю тебе полного счастья в этом мире, — произнесла она, но скорее безрадостным был ее собственный голос.

— А я тебе, — ответил я. — Только ради тебя я когда-то захотел найти эти деньги…

— О, что касается меня, — воскликнула Фелиция, — я хотела бы в бедности прожить вместе с тобой всю свою жизнь, чтобы показать тебе, как сильно я люблю тебя. И я все еще хочу этого.

Я был вынужден встать, обойти кругом груду сокровищ и прижать ее к своей груди. И так час спустя нас и нашли дядя и Уэшти, когда, встревоженные нашим долгим отсутствием, они поднялись на холм и, тяжело дыша, появились в саду…