— Оставь свои дурацкие шуточки, Фаддей! Я попал в чертовски неприятную ситуацию! Минуту назад внизу, в трактире, я разговаривал со своей невестой и в силу обстоятельств назвался твоим именем…

— О боже! Она что же, не узнала тебя?

— Естественно, не узнала, — недовольно проговорил граф. — Но дело не в этом. Эта девица совсем не то ангельское создание, о котором мне твердили родственники на протяжении последних двух месяцев. Она весьма эмансипирована и, похоже, не так сговорчива, как мне ее представляли.

— Ив чем же она несговорчива?

— А хотя бы в том, что не желает выходить за меня замуж. Ты бы видел, в каком виде она появилась на постоялом дворе: верхом на лошади, в заляпанном грязью подвенечном платье!.. И я не смог отказать себе в удовольствии предоставить ей свою жилетку, в которую она с наслаждением поплакалась!

— И что же она тебе наплакала?

— Многое, но главное, что я не сумел убедить ее вернуться домой. Дело в том, что кто-то сообщил ей, что у меня якобы имеется любовница, и гордая Анастасия решила взбрыкнуть, как норовистая лошадка, и умчаться к черту на рога, куда-то в Сибирь, подальше от постылого жениха.

— Интересная картина получается, братец мой! Ты что же, втайне от меня кого-то себе завел?

— Знаешь, не так бы обидно было, если бы завел, но выслушивать несправедливые обвинения — это выше моих сил! — Сергей устало опустился на стул. — Но видел бы ты ее, Фаддей! Она действительно очень красива, просто потрясающе красива!

— О! — Фаддей с веселым изумлением уставился на приятеля. — Уж не влюбился ли ты в нее?

— В это своенравное, капризное и непредсказуемое создание? Да упаси бог! — вскрикнул граф в негодовании и даже привстал со стула. — Разумеется, нет. Более того, я намерен сейчас применить силу, посадить ее в свой экипаж и доставить в имение матери. И там, на месте, уже будем решать, что делать дальше. Возможно, я и сам откажусь жениться на ней. — И тут молодой человек подумал, что любая из знакомых ему женщин готова была бы любой ценой не упустить шанс стать женой графа Ратманова, несмотря на его репутацию Казаковы, но только не та, которую ему послало Провидение и, словно в насмешку, тут же пытается отобрать! Ну, нет, черт возьми! Не на того напали, сударыня!

Минуту граф задумчиво смотрел в окно, потом вскочил со стула и решительно запахнул плащ.

— Нет, Фаддей, я передумал! Я еду с ней! Она решила сыграть со мной злую шутку, ну и я не останусь в долгу!

— Ты что задумал, сумасшедший? — Фаддей встал с постели и с испугом в глазах наблюдал, как его приятель хватает свои вещи и запихивает их в портплед. — У тебя же только два часа в запасе, чтобы успеть к венчанию!

— К венчанию без невесты? Представляешь, какой повод появится у нашей знати хохотать до упаду?

Сергей проверил, на месте ли бумажник, потом подошел к ошеломленному приятелю, молча достал из его внутреннего кармана портмоне, так же молча опорожнил его, возвратил хозяину и только тогда соизволил пояснить свои действия:

— Деньги я тебе скоро верну. А сейчас я решил ехать вместе с ней. И даю тебе слово, что еще до Москвы она будет моей…

— Но зачем такие сложности, Сережа? — прервал его Фаддей. — Скоро вы обвенчаетесь, и твоя невеста и так станет…

— Моей женой? Но ты не понял меня, дорогой! Я никогда не женюсь на ней. Я сделаю Анастасию Меркушеву своей любовницей, причем она сама бросится мне на шею, а потом я ей объясню, что к чему, и отправлю домой.

— Но это же скандал! В обществе тебе этого не простят, и ни одна девушка из порядочной семьи не пожелает выйти за тебя замуж.

— А мне на это наплевать! Есть одна прелестная женщина, которая разведена с мужем, но это не умаляет ее достоинств, вот с ней-то я и свяжу свою судьбу!

— Ты имеешь в виду… — задумчиво протянул Фаддей. — Но я считал, что она интересуется Андреем?

— Ее заинтересует тот, кто первым сделает предложение. А так как Андрей, надеюсь, некоторое время пробудет здесь, чтобы замять скандал и утешить милую Меркушеву-старшую, то я успею опередить его.

— Ну, ты, Сергей, и мерзавец! — вдруг расплылся в улыбке Фаддей. — Такие таланты скрывал, и столь долгое время. Ты же самого змея-искусителя собираешься переплюнуть.

— Просто я хочу соответствовать своей репутации повесы, бездельника и распутника. Фаддей, прости, но на некоторое время я намерен воспользоваться твоим именем.

— Но как же так! — вскричал в растерянности поэт, но окончательно обезумевший приятель уже не слышал его громких протестов. Сбежав в мгновение ока по лестнице на первый этаж, Сергей миновал коридор, выбежал во двор и едва успел вскочить на подножку старенького экипажа, увозившего Анастасию Меркушеву в сторону Москвы. Оглянувшись, он заметил растерянную Яшкину физиономию, который, видно, только что пробудился ото сна и теперь, ничего не понимая, с тоской наблюдал, как его барин уносится в неизвестные дали, стоя одной ногой на подножке обшарпанного экипажа. Потом граф махнул на прощание рукой высунувшемуся из окна Фаддею и что-то орущему во весь голос вслед своему отчаянному другу. Усмехнувшись, он распахнул дверцу и плюхнулся на сиденье напротив своей обворожительной невесты. Девушка смотрела на него с неподдельным ужасом и, кажется, с трудом нашла в себе силы прошептать:

— Что вы себе позволяете, господин Багрянцев?

— Прошу простить меня за вторжение, — граф виновато взглянул на нее, — но в последнюю минуту я решил сопровождать вас до Москвы и, если понадобится, на край света.

— Простите! — Анастасия уже пришла в себя и высокомерно оглядела мужчину, который так неожиданно смешал все ее планы. — Я как раз и не собираюсь в Москву. Я еду до Самары, затем на пароходе до Казани, а в Казани сажусь на поезд и еду в Красноярск. Там мой дом и управление приисками.

Граф почувствовал неприятное жжение в груди. И действительно, разве только из Москвы можно доехать до ее земли обетованной. Кажется, девица лучше его ориентируется в географии, а может быть, она просто пытается запутать следы? Следуя уже сложившейся тактике поведения, граф, не выдав голосом закравшегося подозрения, сказал:

— Куда бы вы ни направлялись, сударыня, я повсюду буду сопровождать вас. Я не могу отпустить невесту моего друга одну-одинешеньку куда-то к черту на кулички!

— Вы меня очень обяжете, если немедленно покинете экипаж! — сухо проговорила Анастасия, и граф заметил, как сжались в кулаки маленькие изящные руки. — Позвольте мне самой решать, куда и с кем ехать. Вы, сударь, большой наглец и добрый пройдоха, если полагаете, что я позволю вам сопровождать меня. Шпиона решили из себя изобразить, не так ли, граф Эстергази[1]?

— Почему вы так вдруг изменили обо мне свое мнение, Анастасия? — Ратманов неожиданно для себя опустился на колени прямо на затоптанный пол кареты и прижался губами к ее руке. Девушка вздрогнула, попыталась высвободить руку, но Сергей с силой сжал холодные ладошки и тихо проговорил:

— Клянусь всеми святыми, я не причиню вам никакого вреда! — и с тоской подумал, что уже который раз за этот день солгал, потому как мечтал лишь об одном — о скором и неминуемом наказании для этой глупой и самоуверенной девчонки. К сожалению, время, отведенное ему судьбой для приведения приговора в исполнение, уменьшалось до двух, самое большее до трех суток. А это был дьявольски короткий срок даже для записного ловеласа и мошенника, к числу которых он никогда не принадлежал. И потому испытывал некоторые душевные муки по поводу того, что объектом его мести является хотя и недостойная, но все-таки еще очень молодая и не искушенная в хитросплетениях жизни девушка.

— Я не хочу больше говорить по этому поводу, господин Багрянцев! — Анастасия смерила его презрительным взглядом и отвернулась к окну. — Прошу избавить меня от ваших забот. Я взрослый человек и могу отвечать за свои поступки.

— Что ж, я вас не неволю, — граф тяжело вздохнул и поднялся с колен. Удрученно осмотрел влажные и грязные пятна на брюках, появившиеся от соприкосновения с полом. Достал было носовой платок, но потом махнул рукой, сунул его в карман сюртука и опять сел напротив Анастасии. — Как бы вам этого ни хотелось, но какое-то время нам предстоит путешествовать вместе. Я провожу вас до Самары, удостоверюсь, что вы благополучно сядете на пароход, и после этого вернусь в Москву.

— С чего это вдруг переменились ваши планы, господин поэт? — язвительно усмехнулась Анастасия. — Что за душевный порыв вы испытали, когда чуть не выломали дверцу в моей карете?

— Сударыня, вы для меня остаетесь невестой моего друга. И в его отсутствие я нахожу себя обязанным охранять вас от тех опасностей, которые неизменно подстерегают юных и неопытных девушек, путешествующих в одиночку.

— Весьма скоро ваш друг перестанет считать меня своей невестой, так что для очистки совести можете доехать со мной до почтовой станции, а там прошу оста-

Вить меня в покое. Будьте уверены, я сумею защитить себя в любой опасной ситуации.

— Посмею не согласиться с вами, и, чтобы излишне не пугать вас жуткими подробностями кровавых преступлений, которые постоянно совершаются на российских дорогах, давайте лучше пойдем на мировую и постараемся не омрачать наше короткое совместное путешествие ссорами. Но вы, наверно, уже заметили, что я вас не осуждаю, не уговариваю вернуться, хотя еще в гостинице мог просто схватить в охапку и усадить в свой экипаж. При этом я избежал бы массы неприятностей, а теперь я рискую навсегда потерять дружбу своего лучшего друга и нажить себе непримиримого врага в вашем лице.

— Своим достойным поступком вы лишний раз подтвердили мои подозрения по поводу графа, — недружелюбно ответила девушка, даже не повернув головы в сторону своего нечаянного попутчика. Но Ратманов отметил про себя обнадеживающее замечание «достойным поступком» и ощутил небывалый прилив сил. Как будто его старания не пропали даром, и первая, пусть непрочная жердочка проложена над пропастью, которую эта девушка очень умело и быстро создала между ними.

— Спасибо на добром слове, сударыня! — граф склонил голову в церемонном поклоне и остановил свой взор на нежном профиле своей спутницы. Если бы она не была так хороша, насколько легче было бы ему оставаться холодным и равнодушным и не испытывать постоянного искушения сесть с ней рядом, взять ее руки в свои и не выпускать до скончания века. Интересно, а как она отреагирует, если он дотронется до ее щеки губами?.. Но молодой человек тут же постарался избавиться от слишком смелых мыслей и осторожно спросил:

— Почему вы так быстро поверили в те нелепости, которые поведали вам о вашем женихе?

Анастасия повернулась, бросила на него негодующий взгляд и, помолчав долю секунды, тихо ответила:

— Думаю, вам известно, что меня срочно забрали из Парижа, не позволив даже закончить курс университета. Поэтому встретиться с графом лично мне не довелось…

— Что же, вам и фотографию его не показывали?

— Почему же, показывали! — слегка усмехнулась девушка. — Этакий бонвиван с отвратительнейшими усиками!

Граф невольно потрогал пальцами верхнюю губу. Следуя английской моде, он никогда не носил усов.

— А вы уверены, что на той фотографии был изображен граф Ратманов? — спросил он.

— Как в самой себе! — тут же отпарировала девушка.

— Но, насколько я знаю, мой друг лишен подобного украшения.

— А не все ли равно! — Анастасия презрительно дернула плечиком и скривилась. — По правде, я ее не слишком разглядывала, но что-то весьма отталкивающее в его лице было!

— Как же так? — вскричал в негодовании граф. — Почему вам не позволили рассмотреть лицо вашего жениха? Он не прокаженный и не урод, чтобы скрывать до свадьбы свою внешность!

— К вашему сведению, господин поэт, я сама не имела никакого желания знакомиться с физиономией вашего приятеля. Эту фотографию я просто-напросто порвала, как только она попала мне в руки, — девушка победно улыбнулась. — А по поводу его выходок скажу одно: я полностью доверяю словам тех, кто так нелестно о нем отзывался. Эти дамы давние подруги моей матери. И им нет никакого резона приукрашивать или очернять действительность. Моя мама, вне всякого сомнения, не пригласила бы их на свадьбу, если бы сомневалась в их искренности.

— Понятно, — ответил граф и почувствовал, как его сердце сжалось от чувства, похожего на разочарование.

Неужели Анастасия так доверчива и наивна? В уме ей не откажешь. Видимо, это свойство ее характера — совершать очертя голову поступки, от которых уходит земля из-под ног и безумно кружится голова у всех окружающих? Он уже успел испытать это на себе в полной мере. Но, подавив в себе раздражение, Сергей по-прежнему мягко и ласково произнес:

— Скажите, а эти милые дамы так вот прямо, не стесняясь, и рассказали вам о похождениях моего друга? И тут хорошо знавшие графа люди смогли бы заметить, как потемнели вдруг его глаза, а около губ залегли две жесткие складочки.