Когда леди Куинли узнала о том, что произошло, она тут же предложила сэру Гарри свое гостеприимство, хотя до этого ни разу не виделась с ним, только неоднократно слышала о нем от матери Тома.

Спустя несколько минут Гарри сидел в просторной гостиной, медленно пил вино, грея руки у камина и погружаясь в ужасную правду — в той степени, в какой о ней были осведомлены Кэт и ее супруг.

Глава 25

В тот самый час, когда Гарри Роддни слушал молодых Куинли, Флер, бывшая некогда леди Сен-Шевиот, грациозной походкой перешла занесенную снегом улицу и постучала в дверь дома, который они с Певерилом делили с гостеприимными Тейлорами.

Ее впустила Раббина. Маленькая служанка из Уайтлифа выглядела совершенно такой же, как прежде, если не считать ее новенького накрахмаленного платья, фартука и маленького гофрированного чепца.

От мороза Флер раскраснелась. Она остановилась в прихожей, чтобы отдышаться. С ее запястья свисала на ленте шляпная коробка, а под мышкой другой руки она держала сверток. Здороваясь с Раббиной, Флер воскликнула:

— Бог ты мой, какой сегодня день! Снова пошел снег, а ветер просто невыносим! Дома ли хозяева?

— Нет, мадам, они ушли, — ответила Раббина, принимая сверток и коробку у молодой леди, которая быстро прошла в комнаты, с радостью отметив, как в них тепло. В эти февральские дни темнело очень рано, и Раббина поспешила зажечь свечи и поставить их на стол в столовой, где Флер развязала шляпную коробку.

— Теперь у меня есть все необходимое. А где мистер Марш?

— С час назад он рисовал, но сразу после того, как вы отправились за покупками, позвал меня и сказал, что ему недостаточно света, поэтому он не сможет закончить портрет.

— А потом? — спросила Флер, расправляя складки на своем сером кашемировом платье.

— Потом, мадам, мистер Уоррен… ну, тот джентльмен, что частенько здесь бывает… зашел за мистером Маршем. И они вдвоем куда-то в спешке ушли. Простите, мадам, но мне показалось, что мистер Марш был расстроен.

— Расстроен, Раб? Что ты хочешь этим сказать?

— Я слышала, как он сказал: «Боже, Уоррен, вы весьма озадачили меня и сильно обеспокоили». А еще мистер Уоррен говорил о каком-то знатном джентльмене, чьи агенты отказались поверить мистеру Уоррену на слово, что эта картина не для продажи. Но больше я ничего не расслышала, мадам. Надеюсь, я не поступила дурно, подслушивая?

— Все правильно, Раббина. Теперь можешь идти, — сказала Флер.

Она стояла в растерянности, размышляя о том, что только что услышала. Положив руку на каминную доску, Флер задумчиво смотрела на огонь. Пламя в камине и мягкий свет стоящих на обеденном столе трехсвечных канделябров противостояли мрачности февральского дня. Отражение Флер в зеркале, висящем над камином, говорило о небольших изменениях в ее величественной красоте, которую так обожал и изображал на холсте Певерил, находясь в башне Кадлингтона. Теперь, когда Флер вот-вот исполнится двадцать один год, к ней снова вернулась исключительная изысканная прозрачность кожи, а волосы вновь приобрели золотистый оттенок. С одной стороны ее локоны сдерживала заколка. Теперь Флер уже не была той запуганной девочкой, которую Певерил увидел в первый раз. Она обрела счастье здесь, в этом скромном славном доме, с Певерилом и его друзьями.

Она опять задумалась о том, что сообщила ей служанка. С чего это Певерил ушел в состоянии, отмеченном Раббиной как «расстройство»? Что мог сказать ему Уоррен?

Артур Уоррен был владельцем небольшой, но процветающей художественной галереи в Лудгейт-Хилл и крестным отцом Лука Тейлора. Увидев работы Певерила, мистер Уоррен потратил совсем немного времени, чтобы обнаружить в молодом человеке задатки гения. Особенно высоко мистер Уоррен оценил портреты, написанные Маршем за последние два года — портреты Флер и Алисы. Всякий раз, когда Уоррен являлся к Тейлорам, он склонял Певерила разрешить ему выставить какую-нибудь его работу и никак не мог понять, почему молодой человек упорно отказывается. Марш постоянно отговаривался, убеждая Уоррена, что живопись просто его хобби и он не собирается ни выставлять свои работы, ни продавать их. Но чем больше он писал, тем настойчивее Артур Уоррен спорил с ним, пытаясь переубедить молодого человека. Вдобавок к этому Певерил отказался и от работы в галерее, которую предложил ему мистер Уоррен. Однако с благодарностью принимал все его заказы, которые мог выполнять дома.

Впоследствии Лук объяснил крестному отцу, что не по своей вине Певерил вынужден на какое-то время затаиться. Также было важно, чтобы его имя не упоминалось ни в каких художественных кругах, чтобы никто не смог узнать его местожительство. Мистер Уоррен, который души не чаял в своем крестнике, принял это объяснение и торжественно заверил Лука, что ни при каких обстоятельствах не выдаст Певерила. Все шедевры, нуждавшиеся в реставрации, которой и занимался молодой художник, хорошо продавались. Появилось также множество заказов от разных клиентов, желавших иметь копии знаменитых картин. Певерил честно выполнял все эти заказы. Ему не очень нравилась подобная работа, но радовали большие деньги, которые он получал.

Оглядываясь назад, в прошлое, вспоминая прошедшие два года, Флер с глубочайшей нежностью думала о молодом человеке, которого она полюбила больше жизни. Ведь ради нее ему приходилось сохранять инкогнито и оставить на неопределенное время надежды на то, чтобы стать великим портретистом. Ради нее он крайне редко появлялся на людях, если не считать прогулок с ней и их друзьями или чашки кофе и кружки эля, выпитых им с Луком в какой-нибудь городской таверне.

«Какой же он замечательный человек!» — думала Флер. Совершенно не сетует на свое существование в качестве inconnu[9], только чтобы быть вместе с ней. Она обязана ему не только спасением от смерти в Кадлингтоне. Более чем кстати оказались те средства, которые он благодаря своей работе на мистера Уоррена тратил на их совместное существование в доме Тейлоров.

В начале их здешней жизни Флер долго болела и сильно ослабла. Но нежное отношение Певерила и ласковый уход Алисы поправили ее здоровье. Спустя несколько месяцев Флер начала настаивать, что она тоже хочет зарабатывать на хлеб. И некогда избалованная дочка Роддни, а потом знатная леди, которая ни к чему не прикладывала рук, стала теперь «миссис Трелони» — учительницей игры на фортепьяно. Ибо именно в этой работе Флер могла полностью раскрыть свои незаурядные способности. Настойчивость ее дорогой матери, которая в свое время требовала, чтобы девочка училась играть, теперь, в эти дни нужды, принесла богатые плоды. После ее первоначального успеха в подготовке одной кандидатки к экзамену многие соседи стали добиваться того, чтобы их дети попали на обучение к Флер. Пока Алиса выполняла работу по дому, а мужчины занимались своими делами, Флер ежедневно сидела за инструментом, терпеливо обучая своих маленьких питомцев. Вскоре все очень полюбили ее за терпение и обаяние. Однако в течение первого года пребывания у Тейлоров она почти никогда не выходила на улицу без густой темной вуали.

Флер и Певерил прекрасно понимали, что у них есть очень опасные враги: Сен-Шевиот, Кейлеб Нонсил, Долли, которая, не колеблясь, предала бы Флер еще раз. И молодая женщина страстно мечтала избавиться от этих мрачных фантомов прошлого.

Примерно год назад Флер совершенно случайно встретилась со своей давней подругой Кэтрин Куинли. Стоял солнечный воскресный день, когда Флер, Певерил и Тейлоры прогуливались по Кенсингтон-Гарденз[10]. Они приблизились к Круглому пруду[11] и лицом к лицу столкнулись с четою Куинли. Кэтрин тут же бросилась к Флер, радостно приветствуя ее. Флер не меньше подруги обрадовалась встрече, но сразу предупредила Кэт, насколько важно, чтобы Сен-Шевиот никогда не обнаружил местонахождения ее и Певерила.

Когда Кэт выслушала печальную историю того, что произошло со времени замужества подруги, она была потрясена. И сразу же торжественно поклялась — а вслед за нею и Том, — что будет вечно хранить тайну «миссис Трелони». Куинли долго не могли прийти в себя после услышанного.

— Ты правильно сделала, что убежала и начала новую жизнь, — заверила Кэтрин подругу. — Я всегда подозревала, что ты несчастлива, дорогая, но даже вообразить себе не могла, что Сен-Шевиот настолько погряз в грехе и пороке.

А рождение чернокожего ребенка — какое это жуткое несчастье! Кэтрин до глубины души поразили откровения подруги насчет африканской наследственности, передавшейся ребенку через мать Флер, — Кэт прекрасно помнила гордую, величественную, необычайно красивую леди Роддни. Кэт немного поплакала вместе с Флер, судорожно сжимая руку подруги в своей.

— Моя бедная, милая подруга, сколько же тебе пришлось вытерпеть! При одной только мысли об этом мое сердце обливается кровью! Чем я могу тебе помочь?

— Ничем, — отвечала Флер. — Только храни мою тайну, ибо я не вынесу, если Дензил найдет меня. И будет совсем ужасно, если Дензил обнаружит Певерила и причинит ему вред.

Расспрашивая Флер о молодом художнике, Кэтрин заметила, как покраснели щеки подруги. И она поняла, что теперь все свои надежды Флер возлагает на этого человека, который вернул в ее жизнь радость и умиротворение. Он сдерживал свою страсть и любовь к Флер, поскольку она была женой другого, был ее другом и советчиком, но никогда не пытался переступить некую границу в их отношениях.

— Как ты, должно быть, восхищаешься им и любишь его! — воскликнула Кэт.

— Да, — ответила Флер. — И буду любить его и только его до самой смерти. Ничто, кроме нее, не сможет разлучить нас. Но, увы, даже сейчас я связана с этим чудовищем Сен-Шевиотом, ибо по-прежнему являюсь его женой и не могу нарушить брачного обета.

— Какое это бремя для вас, так страстно любящих друг друга, — вздохнув, прошептала Кэт.

Вот уже год после первой встречи чета Куинли часто наведывалась в гости к Флер, и Кэт могла сообщать подруге самые свежие сведения. Ибо молодой Том много слышал о Сен-Шевиоте от лорда Куинли, который состоял в одном клубе с бароном. Теперь Сен-Шевиот уже открыто заявлял, что в венах его жены течет африканская кровь и она обманула его. Он обратился в Церковный суд, чтобы добиться признания их брака недействительным.

От этого известия Флер и Певерил пришли в невыразимый восторг. Находясь в безопасности в своем убежище, они внимательно выслушивали сообщения своих «разведчиков», с нетерпением ожидая, когда же суд наконец дарует барону Кадлингтонскому освобождение от брачных уз.

Флер дрожала от волнения, сообщая Певерилу эту новость, а он, как возлюбленный, поднял ее на руки и поцеловал.

— Вы выйдете за меня замуж, когда наступит этот день и вы получите право стать моей женой? — с жаром спросил он. — Я так жду этого мига и так люблю вас… О Флер!..

Она посмотрела в его умные светлые глаза, обвила руками шею и ответила:

— Да, да, да! О, милый, дорогой мой, это будет такой радостью для меня! О, каким это будет счастьем!

Их губы впервые встретились в страстном поцелуе, который принес Флер бесконечное счастье. Ведь никогда еще она не знала трепета истинной, страстной любви… никогда еще не была к ней способна; она, которая познала лишь грубую, животную страсть Дензила Сен-Шевиота. Она, чье замужество началось с невыразимой муки и разочарования. Но теперь ее посетило доселе неведомое чувство. Так были вознаграждены терпение и преданность Певерила. Длительный, нескончаемый кошмар обернулся воплощением золотой мечты. Художник крепче прижал ее к себе. Их губы вновь слились в бесконечном поцелуе, возрождая из праха ее некогда попранную женскую сущность. Ее охватило неудержимое желание отдать себя, отдать ему, отдать навеки свое сердце, душу и тело. Ему, ее единственному и самому дорогому человеку.

Лук и Алиса громко поздравляли их. Они откупорили бутылку вина и с удовольствием выпили за будущее молодой пары.

Флер с Певерилом намеревались найти себе собственное жилье, иметь свой собственный дом; может быть, какой-нибудь небольшой коттедж в Ричмонде. Теперь Певерил зарабатывал достаточно, чтобы содержать жену. Они больше не нуждались в том, чтобы она давала уроки игры на фортепьяно.

— Увы, я не смогу предоставить вам такой дом, какого вы заслуживаете… — печально проговорил Певерил. Но Флер, сияя от счастья в его объятиях, прижала к его губам палец, запрещая вновь заговаривать об этом.

— Для меня будет гораздо большим счастьем разделить маленький домик с вами, нежели огромный особняк с каким-нибудь другим мужчиной, — заверила она Марша.

Так они прожили еще полгода в сладостном предвкушении своего будущего. Через Тома до них доходило все больше слухов, касающихся Сен-Шевиота. Признание брака недействительным наконец состоялось, подписаны и скреплены печатью нужные документы. Сен-Шевиот собирался взять себе новую жену. Вне всякого сомнения, он намеревался обзавестись наследником, заметила Флер Певерилу и тут же содрогнулась от горестных воспоминаний, напрасно он умолял ее забыть о прошлом навсегда.