– Что? – удивилась Грейс.

– М-да, несколько избитое сравнение. Этого явно недостаточно. – Эван притворно вздохнул, почесал нос и продолжил в том же духе: – Ваши чудесные волосы отливают золотом, брови подобны тонкому месяцу, а рубиновые губы напоминают своим цветом спелые вишни, красные и сочные, которые не терпится отведать…

Потрясенная Грейс натянула поводья, и ее лошадь, остановленная на скаку, заплясала на месте.

– У меня волосы рыжие, а не золотистые. И если мои губы красного цвета, то это, вероятно, от быстрой езды. Что за чушь вы тут несете, Эван? Вы в своем уме?

Он остановился рядом с ней, смотря на нее таким мутно-нежным, сладким взором, что Грейс растерялась, не понимая, к чему бы это.

– Поскольку рядом с вами больше нет Саймона, я решил, что немного лести не помешает, раз она вам так нравится.

Грейс открыла было рот, чтобы напрямик сказать ему все, что она думает о нем и его выходке, но как раз в этот момент до ее сознания дошла смешная сторона подчеркнуто преувеличенной лести, это показалось настолько забавным, что она не смогла сдержать улыбки. Через миг улыбка превратилась в хихиканье, а еще через миг – в громкий неудержимый смех.

– Вы напрасно ударили его, хотя нельзя не согласиться с тем, что Саймон – напыщенный самовлюбленный болван! – Отсмеявшись, Грейс перевела дух.

Синие глаза Эвана загорелись от восторга.

– Какой у вас веселый и задорный смех! Как вас приятно слушать! Это чистая правда без всякой лести.

Грейс кивнула, от его искреннего признания у нее на душе стало удивительно легко. После этого они долго скакали, редко перебрасываясь односложными словами. Молчание вовсе не тяготило ее, напротив, ей нравилось ехать почти в тишине, наслаждаясь той близостью, которая возникла между ними после смешной выходки Эвана.

Ожидаемый дождь начался, когда они сделали короткий привал, чтобы перекусить. Однако дождь продолжался недолго, вскоре он совсем перестал. Тучи расступились, из-за них выглянуло солнце, согревая своими лучами путников, которые упорно скакали и скакали вперед, пока не начало темнеть и холодать. Пора было устраивать ночлег.

Воины Эвана так быстро, ловко и умело стали разбивать временную стоянку, что Грейс была приятно поражена: одни из еловых веток и одеял сооружали шалаши, другие разводили костры, третьи готовили еду и носили воду из протекавшего вблизи ручья. Разделение труда строжайше соблюдалось. Каждый из воинов знал, что нужно делать. Все трудились размеренно, не теряя ни одной минуты даром.

К удивлению Грейс, Эван работал наравне со своими спутниками. Он помог освежевать и выпотрошить пойманных кроликов и даже готовил для жаркого рагу из овощей.

В лагере царила теплая дружеская атмосфера, не было заметно явного разделения между начальниками и подчиненными, между рыцарями и простыми воинами. Вместе с тем чувствовалось общее уважение к их командиру. Эвану удалось завоевать любовь и доверие своих воинов, которые подчинялись ему не из-за страха, а из уважения.

Эван подал Грейс миску с горячим кушаньем. Она с благодарностью кивнула ему и набросилась на еду.

Эван сел рядом с ней. Вот так они и ели, посматривая на горевший огонь и прислушиваясь к уютному потрескиванию дров в костре.

Внезапно налетевший ветер заставил Грейс съежиться от холода. Эван нарочно приблизился к ней вплотную, от него шло благодатное тепло, и Грейс не стала возражать против столь тесного соседства.

– Вот. Попробуйте! – Он протянул ей чашку.

Она послушно сделала глоток, приятное тепло охватило все внутри нее, и Грейс заурчала от удовольствия.

– Что это за напиток?

– Смесь из горячей воды, виски и меда. Прекрасное согревающее средство, проверенное не раз.

– Согласна, – ответила Грей и закашлялась.

– Если напиток слишком обжигает горло, могу предложить другое согревающее средство. – Он многозначительно покосился на нее.

– Надеюсь, вы не забыли, Эван, куда я еду? Кажется, в монастырь, не так ли?

– Конечно, не забыл. Именно поэтому я и предложил вам тепло и заботу мужских рук, о чем там вам придется забыть.

– Можно жить и без этого.

– Конечно, можно. Вот только можно ли будет считать это настоящей жизнью? Мне кажется, нет.

Смутившись, Грейс отвернулась от него. Ей вдруг стало жарко. Приятные мурашки побежали у нее по спине, быстро и гулко забилось сердце. Однако усилием воли Грейс сдержала охвативший ее жар.

Она так торопливо вскочила на ноги, что едва не опалила подол платья об огонь.

– Желаю вам спокойной ночи, Эван.

– Сладких снов, Грейс.

Его голос прозвучал хрипло, в нем слышалась плохо скрытая страсть. Дрожа не столько от ночного холода, сколько от возбуждения, Грейс поспешно направилась к своей палатке. Там в углу, свернувшись калачиком, тихо похрапывала Эдна.

Старясь производить как можно меньше шума, чтобы не разбудить ее, Грейс, встав на колени, бесшумно произнесла вечерние молитвы. Затем улеглась на приготовленное для нее ложе и накрылась меховым одеялом.

Мех приятно щекотал нос при каждом вдохе. Она закрыла глаза, веки налились тяжестью, и Грейс незаметно для себя уснула под мерный шум ветра, колыхавшего стенки палатки. Несмотря на ночную сырость и холод, спала она крепко. В отличие от предыдущей ночи, проведенной под крышей замка, сон ее был безмятежным и глубоким.

Глава 9

Следующие дни походили один на другой, почти как две капли воды. Ранний подъем на рассвете, короткий завтрак и долгий путь до заката. По молчаливой договоренности они проезжали через встречавшиеся на дороге деревушки, не задерживаясь и не останавливаясь в них. На ночевку всегда разбивали лагерь.

Говорить об удобствах не приходилось, да и какие могли быть удобства в дороге, в лесу, под открытым небом. Однако каждый раз перед сном для Грейс были готовы и отдельная палатка, и спальное ложе для нее и для Эдны. Внутри, как правило, горело несколько свечей и даже ставилась особая скамеечка, чтобы Грейс могла помолиться.

Днем Эван всегда ехал рядом с ней, он рассказывал забавные случаи из жизни или о тех переделках, тоже всегда смешных, в которые он попадал, воюя на стороне короля Роберта. Все, что он говорил, было настолько смешным, что Грейс нисколько не сомневалась, что там больше выдумки, чем правды. Тем не менее его разговорчивость скрашивала однообразие путешествия, и долгий день проходил быстрее.

У Эвана был настоящий талант смешить и развлекать женщин. Для того чтобы наслаждаться улыбкой своей дамы, каждый рыцарь должен был быть настоящим дамским угодником.

Простая безыскусная дорожная жизнь вместе с Эваном нравилась Грейс. Просыпаясь каждое утро, она с тихой радостью предвкушала их беседы, его шутки, все то, что дарило ей его общество. На третий день, вечером, Грейс вдруг поняла, что она вовсе не торопится оказаться в монастыре, напротив, ей хотелось, чтобы их путешествие чуть растянулось, чтобы оно длилось немного дольше того, чем оно могло быть.

Думая об этом, она плохо спала ночью.

На следующий день Грейс повела себя иначе: она стала сторониться Эвана, и этого он не мог не заметить. Однако столь явная перемена в ее отношении к нему не охладила его пыла, напротив, он принялся с двойным рвением развлекать ее. В ответ она начала откровенно избегать его, предпочитая весь день ехать рядом с повозкой, на которой сидела Эдна, и время от времени разговаривать с ней, а на ночлегах после еды она немедленно удалялась в свою палатку.

Несмотря на все ее старания, во время поездки случались моменты соприкосновения с Эваном, которых никак нельзя было избежать. Однажды ей захотелось пить, но в кожаных флягах вода закончилась, и Грейс направилась следом за тем, кто пошел за водой. Она не предполагала, что этим человеком окажется сам Эван.

В ее положении глупо было бы возвращаться в лагерь, поэтому Грейс, взяв себя в руки, последовала за ним. Они шли почти все время рядом, причем иногда Эван подавал ей руку, чтобы помочь перейти через упавший ствол или неудобное место. Вскоре они вышли на берег широкого ручья с прозрачной холодной водой.

С наслаждением напившись, Грейс наполнила свою флягу и, усевшись на большой камень, стала ждать, когда Эван наберет воду. Вдали за зубчиками леса возвышались горы, полные величия и суровой красоты. Солнце уже садилось за них, бросая огненно-рыжие широкие лучи на ручей, деревья и заливая небосклон морем огня. Надо было торопиться, если они не хотели возвращаться в лагерь в сгущающихся сумерках.

Плохо спавшая последние ночи, Грейс нетерпеливо поискала взглядом Эвана. Он стоял на берегу ручья и стаскивал с себя через голову тунику. Испугавшись, она вскочила на ноги.

– Что вы делаете? Для чего раздеваетесь?

– Как для чего? Хочу искупаться и смыть с себя толстенный слой грязи.

– Обязательно ли это делать прямо сейчас?

– А когда же еще? Воды мы набрали. Сейчас я быстренько искупаюсь, и мы пойдем назад. Ах да, если мой обнаженный вид кажется вам чем-то неприличным, в таком случае отвернитесь. Оглянитесь вокруг, какая тут красота.

Грейс очень хотелось в ответ сказать что-то колкое, но она тут же прикусила язык. Говорить в сторону, отвернувшись от него, было бы глупо, вряд ли бы Эван что-нибудь расслышал, а разговаривать, смотря на него, было опасно и, кстати, очень неприлично.

Тем не менее она последовала его совету и демонстративно отвернулась. Но искушение было слишком велико, и она искоса стала подглядывать. Мускулистое тело Эвана очень красиво освещалось солнцем, мягкий вечерний свет которого подчеркивал рельефность его мышц и пропорциональность сложения. Он был красив как бог.

Грейс закусила нижнюю губу. Ей стало досадно. Ну почему мужчинам ничего не стоит раздеться и щеголять в обнаженном виде, нисколько при этом не смущаясь, тогда как им, женщинам, всегда неловко и стыдно показывать свою наготу? Стыдливость и пристойность, эти извечно женские качества, откуда они? Врожденный ли это дар или же приобретенный, точнее, выработанный воспитанием и условностями?

Наклонившись вперед, Эван по-собачьи окунул голову в воду и замотал ею из стороны в сторону, издавая довольное урчание и одновременно омывая свой торс водой, зачерпывая ее ладонями. Выпрямившись с громким радостным криком, он подергал шнурок, стягивавший его штаны.

Грейс замерла на камне. Неужели купание на этом не закончится? Неужели он осмелится снять… Она зажмурилась, боясь смотреть на него и не зная, как быть.

К счастью, все обошлось. Громко засмеявшись, Эван хлопнул несколько раз руками по воде, подняв в воздух целую тучу брызг, и вышел на берег. Подняв лежавшие на берегу тунику и рубашку, он направился к ней. Грейс вскочила и прижалась к дереву, ей казалось, что настал ее последний час.

Эван остановился напротив нее. Капли воды, как алмазы, блестели на его коже, бровях и даже на ресницах.

Это был восхитительный миг. Казалось, что их больше ничто не разделяет.

Не говоря ни слова, он уперся обеими руками в ствол дерева и поцеловал ее. Поцелуй был нежным и медленным, но от него мурашки побежали по спине Грейс. Его губы пахли чистой холодной водой, а дыхание было горячим, полным страсти, Грейс с трудом удержалась от того, чтобы не застонать от наслаждения.

Ей страстно захотелось самой обхватить его руками и прижаться к нему, но она сдержала свой порыв. Во рту у нее пересохло, а на ладонях выступил пот, возбуждение охватило ее.

Губы Эвана скользнули чуть в сторону и прижались к ее щеке. Они двигались то вверх, то вниз, то кругами по ее коже, оставляя на ней горячие следы, разгоравшийся внутри нее жар сладко кружил голову и вызывал приятную слабость в коленях.

Эван отстранился. Грейс открыла глаза и увидела его озорную усмешку.

– Пусть это останется тебе на память. Не забывай, чего ты лишаешь себя, запираясь в четырех стенах монастыря.

Он нежно провел ладонью по ее щеке и плечу, затем повторил точно такое же движение. Грейс захотелось прижаться щекой к его ладони, и она, тихо застонав, уже была готова сделать это, как вдруг он отнял руку. Не говоря ни слова, Эван повернулся и пошел прочь.

Грейс опомнилась лишь тогда, когда он, одевшись и подхватив фляги с водой, почти исчез из виду. Встряхнув головой, она плотно запахнула на себе плащ и пошла следом за Эваном.


Эван сидел, мрачно уставившись в темноту вокруг костра. Время шло, даже летело, а ему так и не удалось приблизиться к своей цели: убедить Грейс выйти за него замуж. И как можно скорее.

За последние дни он перепробовал весь арсенал ухищрений, бывший в его распоряжении. Он ухаживал за ней, развлекал ее, стараясь произвести на нее как можно более выгодное впечатление, но все напрасно. Нет, кое-какие подвижки нельзя было не заметить. В его обществе Грейс явно была веселее, оживленнее и радостнее, чем в другое время. Иногда ему даже казалось, что она любит его. Хотя в другие минуты она выглядела холодной, чужой и недосягаемой.