Если бы обстоятельства сложились иначе, она с радостью откликнулась бы на его предложение. Будь все иначе, возможно, у нее хватило бы смелости самой признаться ему в своей любви. Но нет, Эвану была нужна другая женщина, не такая, как она.

Хоть в этом было нелегко признаваться, Грейс понимала: как ни крути, но правду придется сказать. Всю правду. Ночью она не выспалась, мысли ее путались, давала знать усталость, но Грейс понимала, что поступает правильно, хотя делала это с большей неохотой. Ей надо было объясниться с ним начистоту, Эван заслуживал подобной откровенности.

Грейс потерла пальцами виски, как будто пыталась сосредоточиться. Решительно вздохнув, она начала:

– Откровенное стремление Родерика к власти выглядит глупым, эгоистичным и своекорыстным, но здесь не только это.

Эван склонил голову.

– Грейс, давайте поговорим об этом потом, а сейчас мне надо посоветоваться со своими людьми и составить план действий.

– Нет-нет, Эван, вы должны выслушать меня. Родерик не сошел с ума. Он говорит правду… – Грейс запнулась, как будто перед прыжком в неизвестность. – Да, я убила Аластера. Я убила своего мужа.


Сказать, что Эван был потрясен, означало – не сказать ничего. Убить своего мужа? Это невозможно! Однако серьезность выражения лица Грейс, ее страдания были очевидны. Вопросы вертелись и кружились в голове Эвана. Почему? Как? Когда? Не готовый ответить на эти вопросы, он покачал головой.

Ценитель и поклонник женской красоты, Эван тем не менее не питал в отношении прекрасного пола никаких иллюзий, считая его способным на убийство. Если могли быть какие-то сомнения на этот счет, то они давно рассеялись. Наглядным примером для него стала его собственная мать, которая была готова на все, в том числе и на убийство.

Но Грейс? Разве она способна на это? Такая добрая, нежная, благородная?!

– Так вот почему вы хотите в монастырь, – полувопросительно, полуутвердительно произнес он хриплым от волнения голосом.

Кивнув головой, Грейс потупилась.

– Простите меня, но я думала только о себе. Я шла в монастырь с единственной мыслью – замолить свой тяжкий грех. Надеюсь, Господь Бог помилует и простит меня.

«Боже, неужели это правда?» У Эвана моментально пересохло в горле. По ее виноватому взгляду он понял: да, это правда. Но что было еще страшнее, и это тоже было ему ясно: это была не вся правда. Что же произошло между Грейс и Аластером? Он бил ее? Унижал? Был ей неверен? Ревность, о, это мучительное и гнетущее чувство могло подвигнуть Грейс на преступление. Ревность могла легко превратить нежную, любящую жену в злобную фурию. Да-да, вероятно. Произошло именно так. Ослепленная гневом Грейс пошла на преступление. У Эвана отлегло от сердца. Не зря говорится: понять человека – значит простить его.

– Грейс, вы должны открыть мне всю правду. Как это произошло?..

– Это он! – вдруг крикнула Грейс. – Вы слышите? Он скачет сюда.

Моментально воцарилась мертвая тишина. Все, кто был во дворе, напряженно прислушивались к отдаленному топоту копыт. Он явно надвигался. Надо было действовать немедленно.

– По коням! – коротко приказал Эван, и все его люди тут же вскочили на лошадей, причем многие обнажили мечи.

Пока Эван колебался, какой выбрать боевой порядок, чтобы достойно встретить Родерика, позади него раздался тихий женский голос:

– Что случилось, сэр Эван? Почему ваши люди готовятся к битве?

Он обернулся, рядом с ним стояла настоятельница и вопрошающе смотрела на него.

– Судя по всему, на монастырь собираются напасть. Я намерен отразить нападение.

Обеспокоенный Эван, чувствуя, что поддержка свыше сейчас будет явно нелишней, преклонил перед настоятельницей колено и попросил благословения.

Молча, с величественным смирением настоятельница положила руку ему на голову и зашептала слова благословляющей молитвы. Повторив заключительные слова молитвы, Эван встал и уже собирался вскочить на коня, как к нему подбежала запыхавшаяся Грейс.

– Вот, возьмите! – Она протянула ему охапку свернутых тряпок.

– Что это такое? – удивился Эван.

– Это пледы, – торопливо принялась объяснять Грейс. – Многие монахини, уйдя в монастырь, взяли с собой пледы своих кланов, как своего рода память о мире, о своих близких, которых они оставили.

– Я не понимаю, Грейс, при чем здесь…

– Не все монахини скромного или безвестного происхождения, многие из знатных шотландских родов. Кроме того, в монастыре воспитываются юные девушки из могущественных кланов, как я в свое время. Если Родерик причинит им зло, то их родственники отомстят ему за нанесенную обиду.

Еще не поняв, к чему клонит Грейс, Эван разглядывал цветные пледы, почти все были ему известны, более того, он лично был знаком с некоторыми вождями кланов, потому что воевал с ними плечом к плечу на стороне короля Роберта.

– Теперь понятно. Все эти кланы встанут на защиту монастыря, если Родерик вздумает угрожать этим женщинам. Непонятно другое: когда эти кланы успеют прислать помощь, раз Родерик уже стоит у ворот монастыря?

– Родерик ничего не знает, поэтому ему можно внушить, что к нам уже спешат на помощь.

– Ясно. – Эван кивнул. – Если его напугать как следует, то он крепко задумается над тем, нападать на монастырь или нет. Хитро придумано. Думаю, из этого можно будет извлечь выгоду.

Его уверенность ободрила Грейс, но, вспомнив о его условии, она опять разволновалась. Ей было и сладко, и горько, но второе чувство оказалось сильнее, так как дурные предчувствия, как сорняки, заглушали слабые побеги радостной надежды.

– Что касается всего остального, – она запнулась от волнения, – то, думаю, вы откажетесь от вашего намерения жениться на мне, когда узнаете подробности. Вы откажетесь, потому что…

– Не откажусь ни за что на свете! – перебивая ее, горячо воскликнул Эван. – Нет, Грейс, вам не отделаться от меня так легко. Будьте покойны: как только я разделаюсь с Родериком и вернусь, нас сразу обвенчают, и без всяких проволочек.

– Эван, ну будьте же серьезным, прошу вас.

– Я серьезен, как никогда. Ждите меня, бросьте тревожиться, а лучше радуйтесь, предвкушая свадьбу.


Эван выехал за ворота монастыря, а следом за ним его воины, вытянувшиеся в две строгие линии. Впереди его ждала встреча с противником, превосходящим его по численности в несколько раз, тогда как позади него в его седельной сумке лежало около полторы дюжины пледов, не представлявших собой сиюминутной реальной силы, зато воплощавших в себе военную мощь более десяти кланов. Это была грозная сила, жаль только, что пока она существовала только в воображении. Впрочем, когда он стал изгоем в своем родном клане, Эван понял, что побеждать надо не числом, а умением.

Размышляя, он незаметно для себя вместе с воинами въехал в ближайший лесок. Топот лошадиных копыт надвигался, становился все ближе и ближе, противники двигались навстречу друг другу. После короткого раздумья Эван отверг первое намерение – устроить засаду, и решил прибегнуть к переговорам, понадеявшись на свою хитрость.

Выехав первым на широкую поляну, которую непременно должен был миновать отряд Родерика. Эван поднял руку, останавливая своих воинов. В этот же миг на противоположной стороне поля появился Родерик во главе своего отряда. Судя по выражению лица, его неприятно поразило появление неизвестно откуда взявшихся чужих воинов, преграждавших ему путь.

Эван послал своего коня вперед, держась настороженно и будучи готовым выхватить меч в любой момент.

– С кем я имею честь встретиться? Не с самим ли Родериком Фергусоном?

Родерика явно насторожило прямое обращение к нему по имени.

– Да, это я. А как зовут вас?

– Сэр Эван Гилрой.

Родерик усмехнулся:

– О да, для бастарда эрла Керкленда это высокая честь.

Родерик явно хотел оскорбить Эвана, но тому было не привыкать к подобного рода обидным намекам. Однако Эван был не из тех, кто молча проглатывал обиды, – многие уже поплатились за столь оскорбительные выпады в его адрес. Он окинул Родерика внимательным изучающим взглядом. Вне всякого сомнения, перед ним был достойный противник – высокий, рослый, сильный и, конечно, искусно владеющий мечом.

– До меня дошел слух, что вы намерены посетить женский монастырь, – не моргнув глазом сказал Эван.

– А вам какое дело до этого? – В своем высокомерии Родерик явно хватил через край. Пора было охладить пыл зарвавшегося грубияна.

Эван не спеша вытянул из седельной сумки первый плед с цветами клана Диксона, лежавший сверху, следом за ним другой – клана Уоллеса, затем третий – Кемпбелла.

– Оберегать беззащитных давно стало моей прямой обязанностью. А вот эти пледы, которые я показываю, – символы готовности шотландцев защищать своих близких. Посмотрите, сколько знатных женщин из столь могущественных кланов нашли убежище за стенами монастыря.

Между тем Эван не переставал вынимать разноцветные пледы, и вскоре лука его седла была покрыта красочной кучей, наглядно показывающей, какие силы скрываются за этими сочными цветами. Воины, находившиеся за спиной Родерика, нахмурились и начали тревожно переглядываться и перешептываться, хотя сам Родерик ухмыльнулся как ни в чем не бывало:

– Но я не вижу здесь ни ваших цветов, Гилрой, ни цветов клана Маккенны. Впрочем, Маккенны вряд ли считают вас своим, так что отойдите с дороги и проваливайте куда подальше.

Эван ощетинился:

– Леди Грейс – моя невеста. Зарубите это себе на носу! Я буду защищать ее, сколько у меня хватит сил!

Родерик похлопал своего коня по холке и улыбнулся:

– Знакомая песня. Но вот что я вам скажу: мой брат умер от ее руки. Это очень грустная и грязная история.

Эван искусно изобразил недоумение:

– Смерть сэра Аластера никак не может быть делом рук его жены. Это ложь. Впрочем, если у вас есть доказательства, поделитесь ими.

Эван понимал, что сильно рискует, провоцируя Родерика. Но судя по всему, у того, кроме подозрений, больше ничего не было. Будь у Родерика доказательства, он не стал бы угрозами выбивать признания у Грейс.

– Конечно, она лакомый кусочек. Как известно, от женской красоты мужчина теряет рассудок. Думаю, она ловко соблазнила вас своим невинным видом, миловидностью и улыбками. Если вам дорога жизнь, вот вам мой совет: бросьте ее и бегите со всех ног.

– Разве я спрашивал у вас совета? – с невозмутимым видом спросил Эван. – Я просил предъявить доказательства, а не огульные обвинения. Вы улавливаете разницу?

Родерик злобно сверкнул глазами, но выражение его лица оставалось непроницаемым.

Эван сжал рукоять меча, что не ускользнуло от взгляда Родерика, который приподнялся в седле, словно намереваясь выхватить свой меч. Но Эвану было уже все равно, более того, он уже жаждал поединка, чтобы проткнуть обидчика и покончить раз и навсегда с этим делом.

Но Родерик не пошел на обострение. Он еще раз окинул взглядом ковер из разноцветных пледов на седле Эвана, словно взвешивая серьезность скрытых угроз.

– Будь по-вашему, Гилрой! – Родерик дернул коня за поводья, поворачивая назад. – Но запомните, крепко запомните – наш разговор не закончен.

Пришпорив коня, Родерик помчался в ту сторону, откуда приехал, а следом за ним поскакали его воины. Эван проводил их взглядом, пока они не исчезли из виду, подождал, пока не уляжется поднятая пыль, а затем, повернув своего коня, не спеша поехал назад к монастырю.

К своей будущей жене.


Когда Эван и его воины въехали на монастырский двор, он был пуст. Его пронзила мимолетная, странная до нелепости мысль, что Родерик хитро обманул его и, обогнав, разогнал весь монастырь. Но тут двери храма чуть приоткрылись, и из-за них высунулась голова настоятельницы. Оглядевшись по сторонам, голова опять скрылась за дверьми, которые тут же широко распахнулись, и прятавшиеся в храме монахини начали выходить во двор.

Из храма потекла река женщин, одетых во все темное, среди которых Грейс выделялась своим светло-серым нарядом, как голубка.

Спрыгнув с коня, он весело окликнул ее:

– Миледи!

Она вскинула на него глаза, их взгляды встретились.

– Родерик уехал?

– Да, уехал. Но он вернется, в этом у меня нет сомнений. Когда это случится, вас уже не должно быть здесь.

– Прошу меня извинить, – послышался рядом голос настоятельницы, – но немногим ранее, сэр Эван, я слышала, что вы нуждаетесь в священнике. Если вы не передумали, то отец Марк будет рад совершить обряд бракосочетания.

– Погодите! – Грейс явно разволновалась. – Мне надо сперва переговорить с сэром Эваном наедине.

Повинуясь красноречивому взгляду и жесту настоятельницы, находившиеся поблизости монахини исчезли в одно мгновение. Послушание – один из принципов, на котором основана жизнь в любом монастыре.

– Я послал одного из моих людей за помощью в клан Уоллеса. Воины Уоллеса будут охранять монастырь, а потом их сменят воины из другого клана.