– Эдна, не выдумывай! Это все твои пустые фантазии! – весело возразила Грейс. – Надо только достать горячей воды. Она согреет меня.

– Было бы лучше, если б вас грел ваш муж, – усмехнулась Эдна.

Грейс стала печальной.

Что толку от того, что у нее есть муж, он непонятно почему предпочитает спать отдельно от нее…

Эван открыто не выказывал ни свою неприязнь, ни сожаления по поводу их брака, но его поведение было красноречивее любых слов. От подобных мыслей настроение Грейс окончательно испортилось.

Она никак не могла понять – в чем причина столь внезапного охлаждения? Когда отец Марк обвенчал их и дал заключительное благословение от лица церкви, Грейс ожила, воспрянула духом, ею опять овладела радость жизни. Если бы не Эван, если бы не его настойчивость и упорство, то ее жизнь до самого последнего дня протекала бы за монастырскими стенами. Он подарил ей надежду начать жить заново вместе с ним. Неужели ее надеждам так и не суждено осуществиться?!

– Горячая ванна – именно то, что нужно, – решительно сказала Грейс. – Она прогонит мою грусть прочь. Передай воинам моего мужа, пусть придумают что-нибудь, но чтобы ванна как можно скорее была наполнена горячей водой.

Эдна начала было что-то недовольно бормотать, но Грейс метнула на нее такой взгляд, что служанка, тут же проглотив язык, поспешно вышла, чтобы выполнить повеление своей госпожи.

Посланные за водой всадники вернулись не менее чем через час, хотя для Грейс время тянулось мучительно долго; каждый из них держал в руке по бадье с горячей водой. Моментально ванна была наполнена, над ее поверхностью поднимался дымок от пара, такой чудесный и манящий, что у Грейс сразу стало легче на сердце.

Эдна с насупленным видом продолжала недовольно брюзжать что-то себе под нос, но Грейс было уже все равно. Быстро скинув одежду и замотав волосы пучком на затылке, она с затаенным дыханием подошла к ванне.

Тонкие стенки палатки колыхались под порывами ветра, холодный сквозняк дул от входа, а рядом с ванной чувствовалось блаженное тепло.

Она осторожно коснулась ногой горячей воды. Грейс вдруг вспомнила о сушеных травах, аромат которых действовал так приятно, так успокаивающе. Она подбежала к своему дорожному сундучку, вынула оттуда мешочек с травами и высыпала добрую половину в ванну. По воздуху тут же поплыл душистый травяной запах.

Грейс встала ногой в ванну, было горячо, но терпимо, и, сжав зубы, она села в воду. Обхватив колени руками, она замерла, постепенно растворяясь в блаженном тепле.

– Может, вам потереть спину? – услужливо предложила Эдна.

– Нет, не надо. Если нетрудно, придвинь кресло и поставь на сиденье горшочек с жидким мылом, положи мочалку и ступай.

Оставшись одна, Грейс закрыла глаза, вытянула ноги и положила голову на край ванны, вдыхая сладкий аромат шалфея и лаванды. Тепло охватило все ее тело, проникло глубоко до костей, даря блаженное состояние покоя и расслабленности.

– Грейс, от тебя глаз не оторвать. Видно, тебе это очень нравится.

При звуке голоса Эвана Грейс вздрогнула и очнулась от мечтательного состояния. Она испуганно закрыла руками свои обнаженные груди, едва не уйдя с головой под воду, но тут же опомнилась. Перед ней стоял ее муж, имевший полное право любоваться ее обнаженным телом, более того, она сама хотела, чтобы он любовался им.

Нарочито медленно она сняла руки с груди и, присев в ванне, бесстыдно выпятила грудь вперед, как бы дразня его.

Эван буквально остолбенел. Он стоял, взирая на ее высокую грудь, не в силах вымолвить ни слова. Молчание затягивалось, и Грейс уже не знала, что думать. Был ли он смущен? Нет, что за чепуха? Это зрелище ему неприятно? Чушь! Может, Эван так скрывает свое желание? Грейс терялась в догадках.

Что же его сдерживало? Может, он, как любой мужчина, сожалел о потерянной свободе? А почему бы и нет? Мужчины, как она успела узнать, крайне непоследовательны в своих желаниях, они быстро увлекаются и столь же быстро охладевают.

Их взгляды встретились. Она увидела, как дрогнул его кадык, а затем заметила, как его взгляд уперся прямо в ее грудь. Хороший признак!

– Ванна мала для нас обоих. – Грейс первая прервала молчание. – Я сейчас освобожу ее, и в нее сможешь забраться ты. Только погоди одну-две минуты.

Взяв мочалку и намылив ее, Грейс принялась медленными, дразнящими движениями, с явным намерением пробудить в муже страсть, мыть груди.

Эван откашлялся, прочищая горло. Он не сводил с нее глаз, следя за каждым ее движением. Вот теперь все шло как надо. Грейс задумалась: что ей делать дальше? Встать из ванны и пойти к нему навстречу? Или просто ждать, пока он сам не придет к ней?

Грейс колебалась, но судя по тому, как она вела себя – дерзко и бесстыдно, – никому бы не пришло в голову, что на самом деле она не совсем понимала, чего ей хочется. Впрочем, в одном у нее не было сомнений, а именно в том, что ею овладело такое возбуждение, какого, откровенно говоря, она уже давно не испытывала; об этом лучше всяких слов говорило ускоренное биение ее сердца и прерывистое частое дыхание.

Закрыв на мгновение глаза, Грейс попыталась унять возбуждение. Приведя мысли в порядок, она склонилась к менее напористому варианту: она не пойдет к Эвану, но сделает так, чтобы он сам пришел к ней, прямо сейчас. Ни в коем случае нельзя было упускать такой благоприятный момент.


Эван потерял дар речи. В его воображении кружились разнообразные эротические видения: вот он целует чувственные алые губы, вот он касается… Боже, кто эта соблазнительница, сидящая перед ним, бесстыдно выставив напоказ свои прелести? Как она искусно дразнит его, буквально сводя с ума!

Эван вытер разгоряченный лоб. Он представил, как целует ее нежную, порозовевшую от купания кожу, как упирается лицом в ее упругую грудь и покусывает ее, как он вдыхает исходящий от ее кожи аромат.

Его плоть пришла в возбуждение от видений, вызванных разыгравшейся фантазией. Грейс была такая соблазнительная, очаровательная, манящая. Такая желанная. И это все принадлежало ему.

Эван терзался – как же он хотел ее! Но нет, только не здесь и не сейчас. Как же он мучился все эти дни! Жениться на женщине своей мечты и не быть с ней. Его совесть и честь боролись с желанием и в конце концов победили.

Грейс была благородной леди, родом из знатного могущественного клана, поэтому заниматься любовью с ней в походной палатке, в холоде и сырости, под звуки капавшего дождя как-то не помещалось в голове Эвана, выходило за границы его представлений о приличиях.

Нет, Грейс заслуживала более почтительного отношения. Уютной спальни, горящего огня в камине, широкой удобной постели, устланной шелковой простыней. Нежной страсти, романтической любви наряду с уважением, не меньшим, чем само чувство. Эвану была нужна не столько физическая, сколько духовная близость с этой женщиной, которая должна была стать его надежной опорой, верной спутницей.

Надо было уходить из палатки, и как можно скорее! В противном случае его благородным намерениям грозил крах. Надо было всего лишь повернуться и, сделав два-три шага, выйти на воздух.

Прошла минута. Другая. А Эван так и стоял на месте, не в силах пошевельнуться и отвести от нее глаз.

– Мне тяжело без тебя, Эван, – прошептала Грейс.

– Как так без меня? – удивленно приподнял он брови. – Я почти весь день еду рядом с тобой.

Грейс пожала плечами. Вода заколыхалась, и ее груди слегка качнулись. У Эвана пересохло во рту. Он представил, как обхватывает губами ее сосок и начинает играть с ним языком.

– Ты рядом, и вместе с тем тебя нет возле меня. Ты больше не улыбаешься мне и не поддразниваешь меня, как прежде. Ты как-то незаметно отдалился от меня, даже отгородился. Я как будто против твоей воли вторгаюсь в твою жизнь, и это меня огорчает.

Эван заморгал от удивления. Ее простые, проникновенные слова без какого бы то ни было упрека или намека на жалость к самой себе больно задели его. Он почувствовал себя виноватым перед ней. В его памяти еще были свежи брачные клятвы, в которых содержалось обещание сделать ее счастливой.

– Ты моя жена. Я должен уважать тебя и беречь твою честь, как самое дорогое, что есть на свете.

– Ты не любишь меня, – хриплым голосом промолвила Грейс.

– Не люблю?! Боже, как это могло прийти тебе в голову?

Потеряв душевное спокойствие и забыв о своих намерениях, Эван машинально сделал два-три шага к ней. Очутившись рядом с ванной, он ощутил смешанный аромат шалфея, лаванды и женского тела.

– Ты сожалеешь о том, что женился на мне?

– Что за чушь!

Грейс повесила голову, вид у нее был самый что ни на есть печальный.

– Тогда, может быть, ты хотя бы поцелуешь меня? – прошептала она.

От умоляющих ноток в ее голосе у Эвана защемило сердце, и вслед за этим его охватило неудержимое желание утешить ее. Оно как сверкающая молния пробежало по его телу; то, что так долго он сдерживал внутри себя, вырвалось наружу и понесло его вперед. Тихо зарычав, хотя рычание прозвучало, словно отголосок далекого грома, он обнял ее и прижал к груди.

Поцелуй вышел долгим, страстным, пожалуй, даже грубым. Он целовал Грейс жадно, вторгшись своим языком внутрь ее рта. Она удивленно вскрикнула и тут же ответила столь же страстным и жадным поцелуем, в котором скрывалось обещание столь же горячего и страстного чувства.

Желание овладело Эваном. Он с новой силой принялся целовать и ласкать ее, и когда знакомая дрожь пробежала по телу Грейс, когда она призывно потерлась о него раздвинутыми бедрами, Эван вдруг опомнился, вспомнил о своих благих намерениях – относиться к ней почтительно, как к леди.

Разозлившись на самого себя, Эван отстранил ее и, тяжело дыша, произнес:

– Довольно! Нам надо остановиться, или я потеряю голову!

– Зачем останавливаться? – прошептала Грейс. – Думаю, тебе будет так же приятно, как и мне. Я, как и ты, тоже почти потеряла голову.

Эван замотал головой:

– Ты не понимаешь. Я отношусь к тебе как к леди.

– Откуда вдруг такая щепетильность? – удивилась Грейс и, рассердившись, закончила: – Не хитри, дорогой! Ни за что не поверю, что раньше ты никогда не занимался любовью с какой-нибудь леди, без лишних слов завалив ее в постель.

Ее возмущение задело Эвана. Он действовал из лучших побуждений, а она так превратно истолковала его намерение, более того, явно обиделась.

Он был совершенно растерян. Роли переменились, и если прежде он затаскивал в постель женщину, то теперь она тащила его, а он сопротивлялся. Черт возьми, что это с ним происходит?! Куда катится мир?!

– Грейс, ты не просто леди, ты одновременно моя жена. Я не могу заниматься любовью, когда в пяти шагах от нас спят мои люди, а тонкие стенки палатки пропускают любой звук. Это неприлично.

– Да что ты говоришь? Я и не знала, что ты такой блюститель приличий и что твои воины такие нежные и чувствительные создания.

В словах Грейс было столько едкого сарказма, что Эван растерялся. Он хотел как лучше, а вышло совсем наоборот. Грейс была сердита на него, и он догадывался, что тому причиной.

– Как ты не понимаешь? Я, как муж, должен охранять и тебя, и твою честь.

Грейс нахмурилась:

– Раньше мы только целовались. С чего ты взял, что я буду кричать во время нашего соития.

Эван чуть было не рассмеялся от ее слов, но сумел сдержаться.

– Дорогая, будь уверена, от твоих сладострастных криков проснутся ангелы на небесах, а от моих – черти в аду.

– Это чистейшей воды хвастовство. На словах все герои, а вот на деле…

Слова Грейс были вдвойне обидны, потому что она не только сомневалась, но и насмехалась над ним. В конце концов, что это на него нашло? Почему Эван так печется о ее репутации и нежных чувствах, тогда как ей это совершенно безразлично?

– Ну что ж, Грейс, раз ты так хочешь…

И тут течение страсти захватило Эвана целиком. Подхватив Грейс на руки, он отнес ее на постель.

Он приник к ней. Его губы плотно и нежно обхватили один из ее сосков, и он принялся сосать, покусывать его, играть им. Ее тихие стенания лишь подхлестывали его пыл. Не оставил он без внимания и другой сосок, а затем, целуя ее грудь и живот, он опустился ниже.

Грейс вздрогнула и выгнулась навстречу ему. Его ласки были мучительно приятны. Он прижался губами к внутренней поверхности одного из ее бедер, затем поцеловал другое бедро, словно дразня ее.

Наконец он припал губами к ее лону, к самому центру ее женственности, он словно пил любовный нектар, впрочем, так оно и было на самом деле.

– Эван, я не могу…

Грейс замотала головой из стороны в сторону, ритмично задвигала ногами, призывно раздвинув бедра.

Нет, Эван не будет торопиться! И хотя все в нем кричало: «Возьми ее, не медли!» – он решил сперва довести ее до пика наслаждения без помощи своего естества. Он лизал у нее между ног, медленно доводя до исступления. Частая дрожь и прерывистые стоны красноречивее любых слов говорили, что он на правильном пути. Медленнее, еще медленнее.