Несколько раз она спрашивала его, не случилось ли что-нибудь, на что он всякий раз разражался притворным смехом и уверял ее, что все в порядке и что ей нечего волноваться. Несмотря на мнимо веселый вид, в глубине его глаз явственно угадывалась тревога, которая лишь усиливала подозрения Грейс.

Терпеть дольше было выше ее сил, и сегодня она решила выяснить причину его внутреннего беспокойства.

Дверь в спальню была чуть приоткрыта, сквозь щель было видно, что Эван стоит возле окна и смотрит во двор. Грейс вошла, закрыла за собой дверь и произнесла одну из вежливых и обтекаемых фраз, которые часто употребляются в таких случаях:

– Мне бы хотелось поговорить с тобой.

Ей самой не нравился формальный тон, выбранный ею, но делать было нечего. Ей важен был результат. Однако Эван ничего не отвечал, более того, по-прежнему стоял к ней спиной, смотря в окно.

– Это очень важно, – продолжала гнуть свое озадаченная Грейс.

Он повернулся к ней и застыл на месте, храня молчание. Сбитая с толку его поведением, она подошла к нему и положила руки на плечи. Он как-то странно то ли дернулся, то ли попытался отшатнуться и, потеряв равновесие, упал на пол.

Его падение напугало ее, она присела рядом, не зная, что думать. Может, он пьян? Но на Эвана это было совсем не похоже.

– Эван? – ласково окликнула его Грейс и вдруг ощутила исходящий от него жар. Она коснулось ладонью его лба, он пылал. Грейс испуганно отдернула руку. Эван вдруг весь задрожал и застучал зубами. Это мало походило на обычную простуду, слишком сильным был жар.

Нет, он явно чем-то заболел, причем очень тяжело и опасно.

Грейс вскочила на ноги и кинулась за помощью. Она так быстро бежала по лестнице, что едва не подвернула ногу и не покатилась вниз. Однако перед тем как войти в главный зал, она умерила шаг и взяла себя в руки. Ни в коем случае нельзя было поднимать панику.

В зале, как всегда по вечерам, царила спокойная, уютная, умиротворяющая атмосфера. Несколько воинов возле очага чистили мечи. Две служанки подметали пол, а третья расстилала чистые циновки из тростника. Леди Мойра тихо беседовала с кухаркой, видимо обсуждая блюда, которые были поданы сегодня вечером или же завтрашние.

– Леди Мойра и ты, Алек, мне бы хотелось поговорить с вами об одном деле. Это не займет слишком много времени.

Алек, полировавший до блеска меч, отставил его в сторону и сразу подошел к Грейс. Леди Мойра нахмурилась, но, уловив скрытую тревогу в голосе невестки, не стала, по своему обыкновению, возражать и насмехаться.

Не говоря больше ни слова, Грейс повернулась и опять направилась к лестнице. Удивленный Алек и леди Мойра, что совершенно было на нее не похоже, молча последовали за ней. Перед дверьми спальни Грейс замешкалась, понимая, что надо кое-что объяснить, подготовить к тому, что они сейчас увидят.

– Эван тяжело и внезапно заболел. Надо положить его в постель, – с этими словами она вошла в спальню.

– Боже мой! – Тяжело вздохнув, леди Мойра перекрестилась и, едва увидев распростертого на полу сына, бросилась к нему.

Втроем они перенесли Эвана на постель и сняли с него верхнюю одежду.

– Что с ним? Как вы думаете, чем он заболел? – спросила Грейс, поглаживая мужа ладонью по пылающему лбу.

Леди Мойра покачала головой:

– Эван никогда не болел, даже в детстве.

– Похоже, я знаю, в чем дело, – обронил Алек, его лицо моментально стало очень серьезным и мрачным. – Когда мы возвращались с найденного нового разреза, – помните, это было на прошлой неделе, – то в лесу случайно натолкнулись на мелкого торговца и его семью. Эван вступил с ним в разговор. Чуть позже выяснилось, что торговец опасно болен, а все его родные погибли от этой болезни. А потом торговец умер прямо на наших глазах. Эван запретил мне подходить к умершим близко, вот почему он заболел, а я нет.

– Но почему он ни о чем мне не рассказал? – закричала Грейс.

– Не знаю. – Алек пожал плечами. – Думаю, не хотел, чтобы вы волновались.

– Я видела больных этой болезнью раньше, в детстве… – Голос леди Мойры – вещь неслыханная! – дрожал от волнения. – Эта болезнь разит быстро и беспощадно. Почти все, кто ею болеет, умирают в течение нескольких дней.

Глаза Грейс стали влажными от слез.

«Эван не может умереть! И он не умрет!»

– Алек, сожгите его одежду, но так, чтобы этого никто не видел.

Алек сдвинул брови, понятливо кивнул и, не задавая лишних вопросов, приступил к выполнению указания Грейс.

– Нам нужна вода, причем самая холодная, какую только можно найти, – сказала леди Мойра. Грейс послушно принесла воду, взяв ее из колодца. Затем обе женщины, каждая погруженная в свои, но одинаково мрачные мысли, молча обмыли тело Эвана.

– Нужно позвать знахарку, – сказала Грейс. – Ту самую, которая лечила мою рану на руке.

– Нет, ее не стоит, – запротестовала леди Мойра. – В ранах она, конечно, смыслит, и в переломах тоже, а вот лихорадку лечить не умеет. Кроме того, у нее не язык, а помело, все выболтает о болезни Эвана. Нет, нам нужна другая целительница, которая разбирается в такого рода болезнях, которой можно доверять и которая умеет держать язык за зубами.

– Неужели в деревне есть такое чудо? – удивилась Грейс.

– Да, есть. Ее зовут Агнес, она бабка Дирдре. Зимой и весной она многих, кто болел лихорадкой, поставила на ноги. Я немедленно пошлю за ней.

Как только пришла Агнес, Грейс не отходила от нее ни на шаг, внимательно следя за всеми ее действиями и стараясь помочь ей по мере своих возможностей.

– Это очень опасная болезнь. Сэру Эвану крайне не повезло.

Итог обследования оказался малоутешительным.

– Как думаешь, Агнес, он выживет? – прямо спросила знахарку леди Мойра. В ответ та лишь покачала головой:

– Откуда ж мне знать. Случай очень тяжелый.

– Ладно, – вмешалась Грейс, – тогда лучше скажи: что нам делать? Как помочь ему выздороветь?

– За ним надо тщательно ухаживать, постоянно накладывать охлаждающие компрессы, не только на лоб, но и на тело, руки и ноги. Как еще бороться против жара, я не знаю. – Агнес запнулась и кашлянула пару раз, чтобы скрыть свою растерянность и опасения. – Да, если появятся пузыри, немедленно позовите меня, их надо будет проколоть.

– Я не отойду от него ни на минуту. Я буду ухаживать за ним и днем и ночью, – со слезами в голосе проговорила Грейс, ласково поглаживая Эвана, который так и не приходил в сознание, по голове.

– Я помогу тебе, – твердо сказала леди Мойра. – Вместе мы обязательно справимся. Благодарение Богу, что нас двое, вдвоем мы одолеем болезнь.

Глубокая искренность и решительность, явственно слышимые в ее голосе, поддержали Грейс, подкрепили ее надежду. Бесконечно ссорящиеся по мелочам, Грейс и леди Мойра, обладавшие сильным и благородным характером, в большом и главном всегда заслуживали доверия, они обе любили Эвана, каждая по-своему, но тот, кто любит, всегда надеется и все переносит. Обе были полны решимости, они будут бороться с болезнью Эвана и победят ее.

В течение следующих трех дней состояние Эвана ухудшилось очень резко, он то приходил в сознание, то терял его, его одолевали приступы лихорадки, и тогда все его тело дрожало от жара.

Казалось, что жизнь по капле утекает из его тела, несмотря на все усилия Грейс. Она иногда впадала в отчаяние, но затем, помолившись, вновь обретала надежду и с новыми силами опять начинала борьбу за жизнь Эвана.

Однажды, проснувшись утром, она услышала за спиной странные звуки, похожие на всхлипывания. Обернувшись, она увидела стоявшую в дверях леди Мойру, по щекам которой текли слезы.

– Ему все хуже, приближается конец.

– Нет! – злобно закричала Грейс. – Он сильный и выносливый. Я верю, он выживет!

Леди Мойра смахнула слезы и прошептала:

– Иди поспи немного, ты не спала почти сутки, я побуду возле него.

Грейс неохотно согласилась, усталость давала о себе знать.

Прошел еще один день. Эвану не становилось лучше. Находясь без сознания, он отказывался от еды и питья, а если ему пытались силой что-нибудь влить в рот, то он почти все выплевывал. Он часто бредил, то выкрикивая в бреду отрывистые команды, то шепча что-то нечленораздельное себе под нос, то плакал, проклиная свое незаконное рождение, то произносил любезности, обращаясь к какой-то женщине.

Все то, что скрывалось в глубине его души, что так старательно им пряталось от чужих ушей, болезнь и бред выпустили на свободу. Грейс внимательно прислушивалась к обрывкам фраз, отдельным словам, открывая для себя его душу; она следила за всеми его мельчайшими обмолвками, порывами, движениями; она изучала его характер, ту духовную материю, из которой состояла его внутренняя скрытая сущность.

Перед ее мысленным взором представал сильный, мужественный человек, незаслуженно обиженный жизнью, но безропотно несущий все испытания и тягости, выпавшие на его долю.

«Если он умрет… – Грейс замотала головой. – Нет, нет, надо выбросить все подобные мысли из головы».

Агнес регулярно навещала больного, все время давала ему выпить лекарство или настойку, которые сначала помогали, но потом их действие проходило, и у Эвана опять начинался приступ лихорадки.

Леди Мойра ухаживала за сыном так же самоотверженно, как и Грейс. Несчастье сплотило двух женщин, пробудило в них взаимную любовь, прежние ссоры и раздоры теперь казались чем-то далеким, смешным, нелепым.

Слухи о болезни Эвана, которую невозможно было скрыть, поползли по замку. Для того чтобы успокоить встревоженных обитателей, Грейс сказала Дирдре, что Эван сильно простудился, вместе с тем заверив, что тут нет никакой опасности.

Надежду на благоприятный исход в ней поддерживали два обстоятельства: во-первых, на теле Эвана так и не появились смертельно опасные пузырьки, а во-вторых, никто не заразился.

Через девять дней наступил наконец долгожданный перелом. Лихорадка заметно ослабла. Грейс сидела возле мужа и гладила его по голове, как вдруг он взял ее за руку и притянул к себе.

– Грейс, дорогая, отчего у тебя такой измученный вид?

Его голос был тих и слаб, но в нем слышалось столько нежности, что Грейс обрадовалась. Он пришел в сознание!

Она заплакала от охватившего ее счастья. Сквозь пелену слез Грейс увидела, как он пытается привстать, но у него ничего не получается. Она машинально нагнулась и, подложив повыше подушки под его плечи, помогла присесть в постели.

Эван сильно похудел за время болезни, скулы резко выступали на его бледном, изможденном лице. Но он выздоровел, и это главное. Вне всякого сомнения, вскоре он окончательно поправится. Грейс произнесла про себя благодарственную молитву, затем приподнялась, подошла к дверям спальни, открыла их и так громко закричала от радости: «Эван пришел в себя!» – что ее крик был слышен не только в коридоре и на этаже, но и во всем замке.

Глава 17

Эван плыл, вернее, его уносило течением, а он пытался во что бы то ни стало выбраться на землю, очнуться от липкого и вязкого полузабытья, тянущего его под воду. В голове прояснилось, он попытался открыть глаза, но это оказалось, удивительное дело, очень нелегко.

Раскрыв их как можно шире – на самом деле он лишь наполовину приподнял веки, – Эван огляделся по сторонам.

Место было более чем знакомое. Его спальня. Он провел рукой возле себя. Он лежал на чем-то мягком. На тюфяке. Один. Нет, ведь только что здесь рядом была Грейс. Он видел ее, разговаривал с ней. Куда же она подевалась? Или ему все это приснилось?

Перед глазами все плыло, как в тумане, голова гудела, пересохшее от жажды горло горело. Закрыв глаза, Эван попытался вспомнить, что же с ним произошло. Ах да, у него был сильный жар, он был словно в огне, языки пламени обжигали его со всех сторон, кожа и тело нестерпимо горели. Голова пылала, он почти ничего не соображал.

Сквозь боль и помутившееся сознание Эван чувствовал, как его обтирают чем-то холодным, а когда он стонал от невыносимого жара, над его головой словно издалека звучал нежный, успокаивающий голос. Этот голос облегчал его страдания, успокаивал его, гасил возбуждение. В страшные минуты мучительной агонии, когда, казалось, смерть стояла рядом, тихий, ласковый голос был для него спасительным маяком, вызволявшим его из мрака небытия.

Это был голос Грейс. Ее любви. Придя в себя, он позвал ее, но его голос был тих и слаб. На миг ему стало не по себе, как-то страшновато, но тут его желудок сжался и заурчал от голода. От невыносимого голода! Сколько дней он не ел? Эван никак не мог, как ни старался, вспомнить, когда ел в последний раз.

Он попытался привести мысли в порядок, вспомнить, как и почему он заболел. Новый карьер, встреча в лесу с больным торговцем, его умершие жена и дети. Эта страшная болезнь. Похоже, ему повезло, он вырвался из ее лап.

Эван сделал попытку повернуться на бок, как вдруг его затошнило, он замер, будучи не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Боже, да ведь он слаб, как младенец!