Кэтрин Коултер - Невеста-соперница

– А Киндред рассказал, какие кары обещал ему лорд Гримсби, если раскроет рот?

– О да. Я просто ответила, что одна исполненная угроза стоит десятка неисполненных, оглядела его с головы до ног и заявила, что шишки на его ступнях выглядят крайне непривлекательно, – весело засмеялась Холли, очень собой довольная.

Джейсон, неожиданно развеселившись, громко вторил ей. Ничего не скажешь, выходка, достойная Джесси Уиндем!

Когда она, икнув от смеха, поспешно хлебнула воды, он покачал головой:

– И конечно, он снова тебе поверил, тем более что был раздет до нитки. Ну ты и молодец! Обо всем позаботилась!

Неужели в его голосе прозвучала зависть? Какой позор! Жена продолжала широко улыбаться.

– О нет. Я просто забрала пешки. А вот ты должен поставить мат черному королю.

– Черный король? Слишком пышно для него.

– Он только первый в ряду черных королей, которым предстоит познать всю силу твоего гнева, – пояснила Холли, и он понял, что она не шутит. И ощутил, как глубоко в душе растет чувство уверенности в себе, наполняя его энергией и довольством. Очевидно, Холли удалось пробудить в нем тщеславие.

– Я еще не разговаривал с лордом Гримсби, потому что хотел точно знать, что связывает Элджина Слоуна и Чарлза Грандисона. Шесть дней назад я велел начать расследование.

– Почему же не сказал мне?

– Но и ты не открыла, что собираешься сделать с Киндредом! Не ной. Дело в том, что я предпочел бы тоже раздеть лорда Гримсби догола и привязать к лошади. К сожалению, вряд ли мне это сойдет с рук.

– Вот и говори насчет омерзительного зрелища… о, думаю, что ты ужасно умный, Джейсон!

В ее голосе звучало неподдельное восхищение, и знакомое тепло разлилось в груди Джейсона. В дверях появился Петри.

– Мастер Джейсон, к вам какой-то коротышка. Очень мал ростом, но, надеюсь, не слаб духом. Говорит, дело важное.

Джейсон бросил салфетку на тарелку и поднялся.

– Похоже, это мистер Клуни. Может, сегодня я и навещу лорда Гримсби.

Ей отчаянно хотелось пойти с ним: в конце концов, она его партнер! Но она знала, тем инстинктивным врожденным знанием, присущим всем женщинам, что ему лучше побыть наедине с таинственным мистером Клуни. Они будут чувствовать себя намного свободнее и детально обсудят наказание за нарушение правил.

– Как насчет Элджина и Чарлза?

– Я пошлю записку лорду Гримсби и попрошу пригласить их к моему приезду, если, разумеется, мистер Клуни нашел для меня все необходимые ответы.

– Интересно, они втроем платили Поттеру и Киндреду за выстрел в Лори?

– У Элджина нет денег, – улыбнулся Джейсон. – А Чарлз? Не думаю.

Она не отводила глаз от его лица, такого прекрасного в свете лившегося из окна утреннего солнца, что хотелось плакать. Или лишиться чувств, как кухарка. По крайней мере хотя бы петь арии.

– Может, ты заберешь с собой Поттера и Киндреда, когда поедешь к лорду Гримсби?

– Нет. В этом нет необходимости, – покачал головой Джейсон и, подойдя к жене, нагнулся, чтобы поцеловать ее в губы. – Я приколочу его зад к двери конюшни.

– Чей именно?

Джейсон рассмеялся и погладил ее по щеке.

– Мастер Джейсон!

– Что тебе, Петри? Ты все еще здесь? Наблюдаешь за нами?

– Разумеется, это моя обязанность. Я только хотел сказать, что ваши сапоги сверкают куда ярче, чем у хозяйки.

Джейсон взглянул на свое отражение в сверкающих сапогах, поданных сегодня утром Петри.

– По моему мнению, сэр, она переложила анисового семени.

– Я велел ему, – пояснил Джейсон Холли, – написать старине Фаддсу и узнать точную меру, поскольку сомневался, что ты поделишься с Петри.

– И это чистая правда, но все же ты молодец, Петри.

Петри гордо выпятил грудь.

– О, послушай, Джейсон, кажется, кухарка поет, а это значит, что она жарит тебе яичницу со щепоткой тимьяна, как раз как ты любишь. Вернешься, чтобы ее съесть?

– Холли, – пробормотал он, – знаешь, прошлой ночью я осознал, что, всего лишь повторяя твое имя… О, Петри, что ты тут маячишь? Иди и скажи мистеру Клуни, что я сейчас буду. Иди. Как я уже сказал, простое упоминание твоего имени, даже случайное, согревает меня до кончиков пальцев.

– И я очень этому рада. О черт, так и быть, скажу. Я люблю тебя, Джейсон Шербрук, хотя кухарка никогда не поджарит мне такую яичницу, как для тебя.

Она любит его?

Такое откровение поразило его, ошеломило, едва не бросило на колени, чуть-чуть не исторгло из уст крик радости.

– Я этого не заслуживаю.

– Возможно, нет, но что мне делать? Она в моей душе, эта любовь к тебе, пришла и отказывается уходить. Тебе не нужно ничего отвечать. И скажи кухарке, что сегодня утром жертвуешь яичницу мне.

– Договорились.

Он снова прижался к ее губам быстрым, крепким поцелуем и исчез.

Когда несколько минут спустя в комнату вошла кухарка, Холли объявила:

– Мастер Джейсон разрешил мне съесть яичницу.

Миссис Миллсом печально кивнула:

– Да, прекрасный молодой хозяин извинился передо мной и сказал, что этому не суждено случиться.

Казалось, она вот-вот ударится в слезы.

– У него посетитель, миссис Миллсом, иначе он был бы здесь.

Но кухарка уже не слушала. Она внесла блюдо с яичницей осторожно, как ребенка, подошла к окну, выглянула и, увидев шагавшего к конюшне хозяина, завопила во все горло:

– Мастер Джейсон, вернитесь, прежде чем ваша яичница исчезнет в желудке хозяйки! Приводите с собой того тощего коротышку!

– Миссис Миллсом, – откликнулся Джейсон, – позвольте госпоже съесть сегодня яичницу! Вполне возможно, что она носит ребенка! Я хочу, чтобы мой наследник вырос большим и сильным!

Миссис Миллсом обернулась и уставилась на Холли. Та пожала плечами:

– Кто знает! Отдайте мне блюдо, миссис Миллсом. Не хотим же мы иметь маленького, жалкого наследника.

– Ешьте все, госпожа. Скоро будете выблевывать внутренности по утрам!

– Весьма печальное предсказание, миссис Миллсом.

Два часа спустя Джейсон уже гнал Ловкача по извилистой обсаженной дубами аллее, ведущей к Эббот-Грейндж, дому лорда Гримсби. По дороге он представлял, как удлиняет аллею Лайонз-Гейт, возможно, добавляет пару изгибов и тоже сажает дубы. Через двадцать лет над их головами будут такие же навесы из густой зеленой листвы. Его отец прав. Теперь и Джейсону будущее казалось безоблачным. А что, если Холли уже носит его ребенка? Возможно, вполне возможно…

Он расплылся в дурацкой улыбке и стал насвистывать одну из песенок герцогини. День был теплым, яркое солнце нещадно палило, дикие розы обвивали каменные ограды, и пропотевшая рубашка прилипла к спине. Джейсон увидел одинокого павлина, разгуливавшего по переднему газону с раскрытым хвостом-веером. Где же прячется та, ради которой блестит и переливается вся эта роскошь? Самки павлина, насколько ему было известно, очень непостоянны.

Джейсон оставил Ловкача на попечение конюха, которого видел в Бекшире. Парень заметно нервничал, что неудивительно, поскольку и он уже знал, что Джейсон удерживает Киндреда в плену.

– Должно быть, у вас не хватает рабочих рук, тем более что и Киндред, и Поттер схвачены. Надеюсь, парень, ты позаботишься о Ловкаче?

– О да, сэр, обязательно, он хороший мальчик, с крепкими зубами и глазами, как у самого дьявола.

– Хочешь сказать, у него злобный взгляд?

– О нет, сэр, но его глаза видят каждый грех, который когда-либо совершался на этой земле.

– Надеюсь, он не увидит, как ты грешишь, – предупредил Джейсон, гладя Ловкача по холке.

Парень поспешно сунул Ловкачу морковку и стал что-то напевать прекрасным низким голосом.

Дворецкий лорда Гримсби, старикашка с мутными глазами и таким видом, словно вот-вот рухнет на пол в глубоком ступоре, оглядел Джейсона и заявил на удивление звучным, молодым голосом:

– Не понимаю, молодой человек, почему мой хозяин так вас боится. Полагаю, когда вы улыбаетесь, на небе поют ангелы, но ему абсолютно все равно. С самых Бекширских скачек он что-то несвязно бормочет, в точности как этот идиотский павлин.

– Может, и вы скоро начнете бормотать, – пообещал Джейсон, пронзая его уничтожающим взглядом. Но старик спокойно пожал плечами:

– Вы и вправду красивы, сэр. Слишком красивы, как считает хозяин. Леди Гримсби утверждает, что его зависть жалка и омерзительна. – Он помолчал, словно прислушиваясь. – Да, я слышу пение ангелов. Следуйте за мной, молодой господин, посмотрим, захотят ли вас принять.

Джейсон ухмыльнулся в лысый затылок дворецкого и отправился в гостиную, но у самого порога легонько коснулся стариковского плеча.

– Докладывать обо мне не обязательно. Доставьте это удовольствие мне, – попросил он и, стукнув в дверь, вошел.

И едва не растаял от удовольствия при виде Чарлза Грандисона и Элджина Слоуна. Оба развалились в креслах, слушая разглагольствования лорда Гримсби. Вот и хорошо. Все нужные ему люди здесь. И поскольку поспешили приехать как можно скорее, значит, крайне обеспокоены. Да и выражение лиц одинаково: мальчишки, стянувшие яблоки из сада викария.

– Доброе утро, джентльмены. Я доволен, что лорд Гримсби поторопился вас призвать.

– Да, – кивнул лорд Гримсби, не поднимаясь.

Судя по тону, настроение у него – хуже некуда. Что же, он имеет право сердиться, поскольку целую неделю пришлось обходиться без двух конюхов.

– Прежде всего, милорд, позвольте сообщить, что Киндред жив и здоров, по крайней мере на этот момент.

– Киндред, говорите? Я уволил его несколько месяцев назад и не знаю, на кого он работает сейчас. Но только не на меня. Послушайте, Джейсон…

– Приветствую вас, Чарлз, – улыбнулся Джейсон. – Элджин. Вижу, все вы озабочены каким-то предприятием.

– Могу я спросить, что вытворяет ваша жена с беднягой Киндредом? – выпалил Грандисон.

– Готовит его к долгому путешествию в Ботани-Бей.

– Ботани-Бей? Что за вздор!

– Туда ему и дорога, – буркнул Элджин, – раз уж глупый негодяй дал себя поймать!

– Не считаете, что Ботани-Бей – это крайняя мера? – не унимался Грандисон.

Джейсон молча улыбнулся.

– Вы приехали сюда, чтобы угрожать моему бывшему конюху отправкой в Ботани-Бей? Скатертью дорога. Киндред всегда был смутьяном. Поэтому я и уволил его. Больше нам не о чем говорить, так что пора распрощаться.

– О нет.

Лорд Гримсби сжал кулаки, но постарался взять себя в руки.

– Что вам нужно, Джейсон? Почему вы хотели встретиться с нами? Чертовски нагло, мальчик, чертовски нагло с вашей стороны! Олифант не должен был вас впускать. Проклятый болван!

– Я запугал его, милорд.

– Это невозможно. Старая развалина почти ничего не видит и не слышит. Так что его не запугаешь.

– Но, Джейсон, поймите, – заметил Чарлз, лениво пожимая плечами, – нельзя же отправлять человека в ссылку только потому, что он якобы собирался стрелять на скачках. Все обсуждали случившееся, и все считают, что вам необходимо отыскать того парня, который ранил жокея, а бедняга Киндред тут ни при чем…

– Собственно говоря, я счастлив сообщить вам, что действительно поймал человека, пустившего пулю в моего жокея, – снова улыбнулся Джейсон. – Поттер посылает вам привет и наилучшие пожелания, милорд Гримсби. В данный момент он не слишком счастлив, поскольку Киндред поведал ему, каким будет наказание. Судя по словам жены, оно займет не менее четырех часов.

– Поттер? Это ничтожество? Он не знает ничего, Джейсон, абсолютно ничего.

– Мои люди нашли его там, где указал Киндред, – в коттедже брата, в Кренстоне, до смерти перепуганного. Он и Киндред признались, что получили указания от вас, милорд. Правда, клянутся, что вы не велели им убивать лошадь или жокея, просто вывести из строя возможного победителя, любого, кто обгонит Фонарщика.

Чарлз буквально взвился в воздух:

– Значит, случись что, ваши громилы стреляли бы в моего Ганимеда?

– Чепуха, Чарлз. Садитесь. Джейсон просто пытается нас стравить.

– Да, Чарлз, если бы Ганимед вырвался вперед, думаю, либо он, либо ваш жокей получили бы заряд свинца.

– Это ложь! Элджин, скажите ему, что это ложь!

– Это ложь, Чарлз. Поймите, если верить всему, что говорит этот тип, значит, и Брут оказался бы в опасности. Дядя никогда не стал бы калечить лошадь, принадлежащую моей невесте, наследнице мистера Блейстока.

– А я полагаю, что лорд Гримсби подстрелил бы любого, помешавшего Фонарщику выиграть. Чарлз, вы вольны верить всему, что вам говорят.

– Как вы смеете, Джейсон! – взорвался лорд Гримсби – Это скачки! На скачках можно вытворять все, что угодно! Любые проделки! Это просто часть игры.

– Неужели? А вот я вне себя от бешенства при мысли о том, что кто-то способен повредить моему коню, – сухо возразил Чарлз. – Вы знаете мою репутацию, милорд. Нужно быть последним идиотом, чтобы не бояться кары, которую я навлеку на голову каждого, повторяю, каждого, кто осмелится покалечить моих лошадей.