Кэтрин Коултер - Невеста-сорванец

Он едва успел поймать ее руку, прежде чем она схватилась за кочергу, и даже тряхнул негодницу как следует.

– Вы немедленно скажете мне правду, мадам. Я желаю точно знать, что произошло между вами и Девлином Монро прошлой ночью.

Корри выпрямилась, откинула голову и с привычной издевкой объявила:

– Не случилось ничего такого, что пришлось бы мне не по вкусу.

– Ты выпила слишком много крюшона, верно? Попробовав его, я убедился, что десяткам девушек предстояло прошлой ночью потерять невинность.

– Вздор У большинства девушек гораздо более крепкие головы, чем тебе кажется. Да, я выпила два стакана этого восхитительного, отупляющего мозг крюшона. Но Девлин показал себя идеальным джентльменом. Слышишь? Идеальным. Кстати, может ли вампир быть джентльменом? Впрочем, не важно. Главное, что я согласилась сегодня днем покататься с ним в парке.

Ровно в пять, если не будет дождя, хотя, судя по всему, дождь будет.

Джеймс отступил, боясь, что сейчас схватит ее, перекинет через колено и снова отшлепает, хотя при таком количестве нижних юбок она вряд ли что-то почувствует.

– Сколько на тебе нижних юбок?

– Что?

– Сколько нижних юбок под этим платьем?

– Погоди…, дай подумать… - Корри постучала кончиком пальца по подбородку. - Панталоны, сорочка, знаешь, она доходит почти до колен. Из мягкого белого муслина, с кружевом по вырезу…, что с тобой? Почему у тебя глаза разгорелись? Ты спросил…

– Только о юбках. Ни о чем больше. Ради Бога, Корри, прекрати рассуждать о панталонах, а также о белых муслиновых рубашках! Болтать о таких вещах, да еще в присутствии мужчины!

– Согласна, поскольку не слишком хочу знать, что ты носишь под брюками. Так о чем это мы…, ах да. Всего одна фланелевая юбка, чтоб сохранять меня в подогретом состоянии, хотя на улице и без того жарко. Поверх нее четыре полотняных плюс очень миленькая батистовая. И если ветер поднимет подол моего платья, даже самые строгие ревнительницы этикета увидят, что под ним я достаточно строго одета. А вот насчет того, что подумают джентльмены, скажешь мне ты. Ну вот, доволен? Какого черта тебе понадобилось знать о моих юбках?

– Ты мне больше нравилась в бриджах. Тогда я точно знал, что с тобой делать. И какая ты на самом деле…

– Это еще что значит?

– Я мог ясно видеть твою попку. Ну…, не совсем: чертовы бриджи вечно отвисали сзади.

Они сидели в гостиной. Дядя Саймон корпел над бумагами в кабинете, не более чем в двадцати футах от них, а вот тетя Мейбелла… Господи, да она наверняка подслушивает под дверью!

– Не смей рассуждать о моей попке, Джеймс! Это неприлично!

– Ты права, и я извиняюсь.

– И пожалуйста, забудь о моих бриджах. Ты и без того вечно над ними подтруниваешь. Лучше скажи, тебе нравится мое платье? Его выбрал твой отец. Белоснежное, можно сказать, девственное.

– Еще немного побудешь в обществе Девлина Монро, и в твоей голове не останется ни одной невинной мысли. Не говоря уже обо всем остальном.

– Теперь ты обвиняешь меня в том, что я раздевалась перед мужчиной, которого едва знаю, и стаскивала одну задругой чертовы нижние юбки?!

– Я видел, как ты пила крюшон. Опасная штука и совсем не подходит для молодых леди. И ты дважды вальсировала с ним, Корри. Твоя тетушка не должна была позволять такое.

– Она в это время флиртовала с сэром Артуром. Я увидела, что ты прекрасно проводишь время с мисс Лоример, которая, по словам тетушки, считается лучшей партией в Лондоне. Ну не жалость ли, что она появилась в тот самый момент, когда приехала я? Тебе она понравилась, Джеймс?

– Джульетта…

– Как? Ее зовут Джульетта? Как обреченную на смерть подружку Ромео? Меня так и подмывает…

– Только не плюйся в гостиной своей тетки!

Глаза Джеймса блеснули. Она не могла разглядеть, фиолетовые ли они сейчас или того оттенка синего, от которого у нее все внутренности переворачивались, но видела, что они блеснули. И поэтому пустилась во все тяжкие:

– Да, она, несомненно, прелестна. Но знаешь, Джеймс, я слышала, она большая оригиналка, как и Девлин Монро, и не думаю, что с твоей стороны мудро проводить с ней слишком много времени. Окажешься без штанов, и это будет достаточно шокирующим зрелищем.

Джеймс, открыв рот, воззрился на нее. Он не находил слов. В голове не было ни единой мысли.

– Что ты имеешь в виду? Ты считаешь мисс Лоример легкомысленной?

– Могу ли я назвать ее порочной? Как Девлина Монро?

– Я никогда не называл его порочным, черт возьми, - А я никогда не упрекала мисс Лоример в испорченности. Просто сказала, что она предпочитает иного рода развлечения, вот и все.

– Какие именно?

Идиотские слова сорвались с языка еще до того, как он успел сообразить, что она водит его, как камбалу на леске, медленно подтягивая к себе, и он, как последний дурак, послушно идет за наживкой. Болван!

– Нет, забудь об этом и успокойся.

– Но тебе ведь интересно, верно, Джеймс? Хочешь знать, что нравится молодым леди, таким, как я. Склонным к распутству. Признай это.

Он кретин, которого она подцепила на крючок.

Она подошла ближе - крайне неосмотрительно с ее стороны, потому что у него руки чесались свернуть ей шею, - и прошептала:

Говорят, Джульетта любит играть неприличные роли в пьесах. Вроде "Лисистраты" Аристофана, той греческой комедии, где женщины говорят мужчинам, что они отныне не могут…

Он смотрел в это лицо, черты которого знал так же хорошо, как своего. Та часть его, которая все еще оставалась беспомощной камбалой, пробормотала:

– Откуда тебе знать об этом?

Она подалась вперед, едва не касаясь его носа своим.

– Подслушала, как девушки сплетничали в дамской комнате. И поскольку меня интересует Девлин Монро и его странные предпочтения, я поговорила с мисс Лоример и объяснила, что тоже люблю играть на сцене, особенно если речь идет о персонажах с не слишком высокими моральными принципами. Она согласилась со мной, заметив, что это и ее любимые герои. И добавила, что хорошие люди на редкость скучны, а вот чуть-чуть свернуть с дороги - штука волнующая. Интересно, что происходит, когда она чуть-чуть сворачивает с дороги?

Корри подступила ближе. Ощутила его дыхание на своей щеке, - Я подумала, что можно запачкать подол платья, а после этого первого шага, возможно, и растерять шпильки из волос. Как по-твоему, Джеймс?

Леска лопнула. Джеймс схватил ее за плечи и стал трясти.

Его так и подмывало поколотить ее. Но этому не бывать, особенно здесь, в гостиной ее дяди. Может, в следующий раз, когда они оба будут дома, он снова потащит ее на ту скалу, сдернет бриджи с округлых бедер и…

– Послушай, Корри, с меня довольно. Забудь Аристофана и все, что делали женщины в его пьесе, смысл которой, разумеется, ты понять не способна, несмотря на все разговоры насчет невысоких моральных принципов. И забудь мисс Лоример и ее роли. Тебе совершенно ни к чему играть в подобных пьесах да еще и сворачивать с дороги, чтобы пачкать подол платья.

– Почему нет?

– Потому что нет, и на этом точка. И я настаиваю, чтобы ты не имела ничего общего с Девлином Монро.

Напишешь записку, в которой объяснишь, что не сможешь с ним встречаться. Ясно?

– Почему ты так кричишь, Джеймс? Мне нравится Девлин, и, кроме того, он наследник герцогского титула. Подумай только, он уже граф!

– Довольно!

– А ты всего-навсего наследник графа.

Она снова подалась вперед.

– Подумай лучше, не может ли быть, что Джульетте нужны только твои деньги?

Нет, это уж слишком.

– Увижу еще раз с Девлином Монро, берегись! Не миновать тебе трепки!

Она ухмыльнулась. Открыто, нагло, безмерно издевательски. И чтобы еще больше позлить его, скрестила руки на груди и принялась насвистывать.

Джеймс с трудом овладел собой и, не удостоив ее ни единым словом, повернулся и выбежал из гостиной, едва не сбив с ног тетю Мейбеллу.

– Джеймс? Джейсон? - только и успела пролепетать она.

– Джейсон, мэм, и, простите, мне пора.

– Ну…я…до свидания, дорогой мальчик, - пробормотала Мейбелла, войдя в комнату и с удивлением заметив, что племянница стоит у окна, прислонившись лбом к стеклу. - Интересно, что здесь делал Джейсон? - спросила она, но ответа так и не дождалась.

Еще не было семи утра, когда Дуглас и Джеймс выехали со двора и направились к Гайд-парку. Оба молчали. Но не потому, что поссорились: просто каждый был занят своими мыслями.

Утро выдалось облачным, и в воздухе до сих пор висели клочья тумана.

Они свернули на Роттен-роу и пришпорили Забияку и Гарта. Ветер бил в лица, высекая слезы из глаз.

– Генриху VIII это понравилось бы! - крикнул Дуглас.

– Да. Пока навстречу не попался бы еще один всадник. Тогда он пошел бы в атаку.

Дуглас, смеясь, натянул поводья. Настроение у него было прекрасным: сейчас он решил послать в ад все тревоги по поводу неизвестных убийц.

Джеймс поравнялся с ним, похлопал Забияку по холке, похвалил, уверив, что другого такого резвого умного парня на свете не сыщешь. Забияка поддел головой голову Гарта. Тот попытался укусить его за шею, и отцу с сыном пришлось разводить их в разные стороны.

Джеймс, хохоча, обернулся к отцу, но смех тут же застыл в горле: прорвавшийся сквозь облака солнечный луч скользнул по металлу. Серебряный отблеск ударил в глаза. Джеймс, не раздумывая, бросился на отца, сбив его на землю как раз в тот момент, когда громкий выстрел расколол тихий утренний воздух.

Джеймс едва успел прикрыть телом отца, одновременно пытаясь вытащить из кармана пистолет.

– Черт возьми, Джеймс, да слезь же с меня, - потребовал Дуглас и, обхватив сына за талию, едва сумел оторвать его от себя, перекатить на спину и лечь сверху.

За первым выстрелом последовал второй. Потом третий, и Дуглас загородил ладонями голову сына, чтобы хоть как-то его уберечь. Но убийца явно не отличался меткостью, возможно, потому, что Забияка и Гарт жалобно ржали и становились на дыбы, мешая ему как следует прицелиться.

– Отец, пожалуйста, позволь мне подняться, - взмолился наконец Джеймс.

Дуглас что-то пробурчал, но все же отодвинулся, после чего встал и протянул сыну руку. Они осмотрелись, но ничего не увидели. Гарт, обезумев, вдруг помчался прочь. Дуглас спокойно свистнул, призывая коня обратно. Но Забияки уже и след простыл. Гарт остановился перед хозяином, тяжело дыша, и потянулся губами к его руке.

– Джеймс, не волнуйся, все кончилось.

Джеймс медленно повернулся к отцу.

– Ты должен научить меня подзывать Забияку.

Дуглас давно пытался показать Джеймсу, как подзывать лошадь, но тот никак не мог овладеть искусством раздирающего уши свиста, необходимого, чтобы привлечь внимание животного.

– Обязательно, - пообещал он.

– Отец, они охотились за тобой, а ты старался меня защитить.

– А ты как думал? - удивился Дуглас. - Ведь ты мой сын.

– А ты мой отец, черт возьми, - буркнул Джеймс, вертя в руке пистолет. - Пожалуй, проверю я те кусты, где заметил блеск металла.

– Думаю, негодяй уже давно скрылся, - возразил Дуглас, отряхиваясь. Джеймс так неудачно свалился на него, что теперь плечо ныло. Не выпуская пистолета, он кивнул сыну, и тот, подхватив большой уродливый дуэльный пистолет из библиотеки Дугласа, направился к густым кустам неподалеку от тропинки.

– Никого, - бросил Джеймс, обыскав кусты, и громко выругался. - Проклятие, ублюдок сбежал. Видишь, где он сидел в засаде: тут ветки поломаны. Это не…

Дуглас улыбнулся и, неожиданно вскинув пистолет, выстрелил. Откуда-то раздался вопль, тут же сменившийся тишиной.

Выйдя на поляну, они увидели всадника, выезжавшего из южных ворот парка. По его руке струилась кровь.

– Жаль. Я надеялся попасть в голову, - вздохнул Дуглас.

– Слишком далеко, - пожал плечами Джеймс, сердце которого рвалось из груди от удивления и радости.

Отец задумчиво гладил большим пальцем серебряную рукоять пистолета.

– Удивительно, что я вообще не промахнулся. Этот пистолет бьет на шесть футов, а тут было добрых двадцать.

– О Боже, всего двадцать! Отец, ты уверен, что все в порядке?

– Да, - рассеянно обронил Дуглас, глядя вслед человеку, пытавшемуся его убить. Когда тот скрылся из виду, он повернулся к сыну и ткнул его кулаком в плечо. - Спасибо, что спас мне жизнь.

Джеймс тяжело сглотнул. Раз. Другой. Сердце наконец-то успокаивалось. Рядом, убийца был рядом.

– Не заметь я блеска… - Он снова сглотнул, - Ты спас мне жизнь и…

Дуглас увидел слезы на глазах сына и, обняв его, прижал к себе.

– Мы сумеем пройти через это. Вот увидишь, все будет хорошо.

– Я не могу вынести этого, сэр. Правда не могу, - признался Джеймс.