Адалин Черно - Невеста старшего брата

А я спросил о причинах?

В том, что решила выйти замуж ради денег? А я спросил, зачем деньги? Мне рассказал Вадим, но…

Да не-е-е-е-т!

Отгоняю прочь мысли о том, что брат соврал, потому что это уже слишком, да и бессмысленно. Однако смотрю на то, как Яна одевается, как механически натягивает блузку и снова загоняет себя в рамки. Уверенными движениями собирает свои тетрадки, закидывает в сумку журнал и ручку, бросает туда же телефон и ухватывается за застежку.

Сам не понимаю, как накрываю ее руку своей, останавливая. Я еще не придумал, нахрен мне это надо, но уже сделал. Яна поворачивается и смотрит на меня застывшим взглядом, а я не могу убрать руку. Мы просто смотрим друг на друга, и я не выдерживаю первым, обхватываю рукой ее подбородок и целую в губы. Легко, нежно, едва касаясь ее и пробуя на вкус.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она отодвигается и в ужасе смотрит на меня.

— Не надо, пожалуйста, — ее голос звучит тихо, а мне кажется, что он оглушает меня.

На ее лице буквально застыла гримаса боли, и я сжимаю кулаки до хруста в костяшках, понимая, что нам нужно поговорить.

— Поехали домой, — она дергается на слове “домой”, но быстро берет себя в руки и хватает сумку со стула.

Мы выходим из больницы, Яна садится в машину и тут же отворачивается к окну. В воздухе буквально витает напряжение, но я гоню машину, чтобы скорее приехать и поговорить. Сделать это настолько быстро, насколько вообще возможно.

Чтобы не передумать.

Едва мы оказываемся в квартире, и я закрываю дверь, Яна удаляется в ванную. Я не успеваю ни о чем спросить, поэтому тоже решаю принять душ. Когда выхожу, она уже лежит в постели, укрывшись одеялом под самую шею.

Я забираюсь к ней, обхватываю ее талию рукой и притягиваю к себе, то есть делаю то, что не делал ни разу за все то время, что мы вместе. Яна сразу же напрягается, но мне плевать, потому что я решил, что хочу знать. Мне интересно, какого хрена ей нужны деньги и почему она ушла два года назад.

— Расскажи мне все, — говорю куда-то в ее макушку.

— Что “все”, Максим?

— Все, Яна, потому что того, что я знаю чертовски мало, чтобы построить нормальные отношения.

Пауза.

— А ты хочешь нормальных отношений?

— Я хочу знать все.



Максим

Она рассказывает все до последнего, а у меня ощущение, что я попал под станок, снимающий кожу живьем.

Я чертов мудак, который на слово поверил всем, кроме нее.

Он, блядь, не врала! Никогда не врала! Всегда настоящая, а ты идиот, — кричит мой внутренний голос, буквально заставляя скручиваться пополам.

Я молчу, не зная, что говорить.

Яна рассказывает и прячет глаза, виновато опускает их и смотрит вниз, стараясь не встречаться со мной взглядом. По щекам скатываются слезинки, медленно опадают на руки, и она быстро смахивает их пальцами.

Когда она говорит я сгораю заживо, меня поджаривают на чертовом вертеле по кругу, участок за участком. Ощущение, что кожа стягивается вокруг костей и давит, давит, давит…

Я думал, что услышу что-то типа: “Я всегда любила только тебя, а деньги… кому они сейчас не нужны?”. Я ждал чертовых оправданий, рек слез и истерики, что я просто мужик, а еще лучше — мудак и нихера не понимаю в женщинах.

Да, именно этого я ждал.

А получаю больную племянницу и скупой рассказ, который выворачивает наизнанку душу и вспаривает сердце, стоит вспомнить все, через что я заставил Яну пройти.

“— Давай на кровать, — бросил ей неделю назад. — Нет, не так. Коленями на кровать, лицом вниз… да, та-а-а-к, умница, — провел рукой по ее ягодице и слегка шлепнул.

Яна слегка повела бедрами, сбрасывая мои руки, наклонилась, оперевшись руками на кровать и выгнула спину, выставляя напоказ упругую задницу и красивые бедра…

… Да, черт возьми!”

Нет… боже…

Воспоминания плавно вспыхивают один за одним.

Я не верю, что действительно делал это. Только не с ней.

Яна замолкает и все так же не решается сказать что-то еще. Я сжимаю кулаки до хруста, потому что единственное желание, возникающее в груди — крушить нахрен все, что попадет на руку.

Встаю и подхожу к окну, мне точно нужно успокоиться, потому что внутри пожар. Адское пламя захватывает сначала сердце, а затем легкие, не давая вдохнуть. И я делаю то, что должен. То, что поможет снять это чертово напряжение.

Беру в руки бутылку Мартеля и херачу ее об стену. За ней летит все содержимое бара, а в дополнение прибавляется мой крик, который я просто не могу сдержать.

Это моя минута слабости.

Я выпускаю эмоции из-под контроля и пытаюсь заглушить боль криком и тем, что крушу бутылки с алкоголем и несколько тумбочек, попавшихся под руку. Вижу, как на обоях остаются темные потеки и разводы, осколки разлетаются по комнате, но мне плевать.

Единственное, о чем я думаю — что сделал.

Как я мог?

Как я, блядь, мог так поступить с ней? Я действительно такая тварь?

Медленно оседаю на пол, опираюсь рукой об паркет и, кажется, попадаю на осколок. Больно разрезаю руку, но даже не обращаю внимание на кровь и то, что стекло до сих пор в руке. Что этот осколок, когда я похерил отношения с той, которую люблю?

Чувствую, как на плечи ложатся ее теплые ладони. Яна подходит ко мне и тихо говорит:

— Ма-а-а-к-с, пойдем. Нужно обработать рану.

— Уходи, Яна, — все что могу сказать.

Отпустить ее. Дать возможность уйти и построить жизнь без двух братьев Островских. Пусть едет к племяшке, поддержит ее, а я оформлю развод.

Все, чего я сейчас хочу — отпустить ее. Она не должна быть рядом с таким монстром, как я. С тем, кто даже не захотел ее выслушать, кто так изящно издевался.

— Макс, вставай, — Яна тянет меня за запястье, а потом быстро выходит в другую сторону.

Ушла.

Да, так правильно.

Жду, когда услышу хлопок двери, но ничего нет. Вместо этого она снова входит в комнату, на этот раз уже с веником и совком. Бросает их в сторону и идет ко мне.

— Макс, пожалуйста. Позволь помочь тебе.

— Зачем? — едва шевелю губами, не понимая, как после всего она все еще может оставаться здесь? — Я отпускаю тебя. Уходи, Яна. Я урегулирую вопрос с разводом и… можешь быть свободна.

Слова застревают в горле. Становятся тугим комом, что не протолкнуть. Они не дают возможности даже вдохнуть, и я чувствую, как лечу в пропасть. Голова становится туманной, а мозг не хочет ничего воспринимать.

Фокусирую взгляд на Яне и провожу по ее щеке здоровой ладонью. Глажу ее бархатную кожу и наклоняюсь, чтобы оставить поцелуй на губах и запомнить ее на вкус.

Яна не отталкивает, наоборот, притягивает меня ближе к себе и целует. Хватается за мои плечи и сжимает футболку, заставляя думать, что я поступил неправильно.

— Я не уйду, — шепчет мне в губы, наполняя рот своим до невозможности сладким дыханием.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пытаюсь понять, что только что услышал. Не уйдет? А что? Останется с такой мразью как я?

— Послушай, — она прикрывает мой рот своей маленькой ладошкой. — Мы много натворили, Макс. Очень много, но… давай попытаемся? Я знаю, какой ты… помню каким ты был, как любил меня, как нам было хорошо, — она смахивает пару слезинок, скатывающихся ей на щеки и наверняка щекочущих кожу.

Я, наконец, перевожу взгляд на руку. Стекло уже вылезло из раны, благо, там был небольшой кусочек, и я могу спокойно двигать рукой, да и кровь уже остановилась.

Смотрю на Яну и тяну ее на себя, бережно укладываю на колени и обнимаю, утыкаясь в ее плечи и вдыхая запах цитрусового шампуня. Яна молчит, как завороженная. Просто укладывается поудобнее и укладывает руки на плечи чуть выше груди.

— Дай нам шанс, Макс.

Она снова оказывается умнее меня. Взрослее и опытнее, хотя она младше. Сжимаю ее в руках так крепко, что слышу хруст косточек, она обвивает меня так же и некоторое время мы просто сидим вот так, на полу, среди осколков стекла и в обнимку.

Я обвожу взглядом комнату и говорю:

— Пусть эти бутылки символизируют разрушение стены недопонимания между нами.

Она кивает и освобождается, ведет плечами и пытается встать, уводя меня за собой. Я поддаюсь, но когда вижу, что она собирается убирать, хватаю ее на руки и несу на кровать.

— Что ты делаешь?

— Все завтра, — усаживаю ее на кровать, а сам иду в ванную и выхожу оттуда с аптечкой.

Протягиваю ее Яне и говорю:

— Поиграй в медсестру, — я не знаю как вести себя так, будто ничего не было.

Яна берет аптечку, хватает мою руку и промывает ее перекисью, затем смазывает йодом и наклеивает пластырь.

— Хотя бы на ночь, — комментирует свои действия, а я хочу схватить ее в охапку и забыть о том, что было.

Пускай хотя бы забудет она, а я… не смогу. Этот ее взгляд…

… одновременно покорный и грустный.

Она вбивает в меня осиновый кол и заставляет дергаться в конвульсиях предсмертной агонии. Понимаю, что все это дерьмо — моих рук дело. Понимаю, но от этого только хуже, потому что каким бы мудаком ни был мой брат, я еще хуже.



С Максимом все в порядке. Его порез даже не пришлось зашивать, и он успел пошутить, что на нем заживает как на собаке. Я тянусь к нему и надеюсь, что вот сейчас, вот теперь все точно будет хорошо.

Мы обязательно найдем компромисс, сможем переступить через все и быть вместе. Проходит напряженная неделя, и я едва могу вспомнить сколько раз мы виделись. У Максима работа до полуночи, а я к этому времени уже сплю. Утром ухожу пораньше, чтобы приехать на работу вовремя.

Мы до сих пор не поговорили на счет договора.

И по поводу Машки полная тишина, а я хочу поехать к ней, чтобы поддержать.

К концу недели я лечу домой на крыльях. Знаю, что у Макса в кои-то веки нет заказов, и мы сможем провести время вместе. Прибегаю и тут же берусь за готовку. Решаю сделать что-то приятное своими руками и удивить его едой.

Не замечаю как проходит время. Быстренько бегу в душ, крашусь. К восьми я уже красотка, готовая на все, а Максима все еще нет.

Я отвлекаю себя тем, что у него появились срочные дела, что он их скоро уладит и приедет, но нет… после полуночи понимаю, что он не вернется. И мне чертовски интересно, где он проводит время.

Утром понимаю, что Максим так и не возвращался, поэтому набираюсь смелости и звоню ему. Раз за разом слышу беспрерывные гудки и отбрасываю телефон подальше. Иду смываю косметику, снимаю с себя пеньюар, купленный в магазине белья и просто покидаю квартиру.

У меня появляется стойкое ощущение, что я не нужна ему. После той ночи между нами не было ни близости, ни разговоров, а сегодня он не явился домой ночевать. Что я должно чувствовать?

Я хочу уйти. Впервые в жизни развернуться и уйти, потому что чувствую себя так, будто меня посадили на цепь обещаниями. Сказали, что все будет хорошо, а я все жду и верю, что так и будет.

Наивная.

Я замечаю Вадима не сразу, а когда таки его вижу, он не дает возможности уйти: хватает за руку и дергает на себя.

— Ну привет, бывшая, — зло выдает он, встряхивая меня за плечи.

Я оборачиваюсь и вижу прохожих вокруг. Почему меня это успокаивает? Потому что я боюсь его, руки дрожат, а кончики пальцев похолодели от страха. Но Вадим не предпринимает никаких действий, просто зло смотрит, а потом отпускает и выдает:

— Прости.

Я не знаю, что сказать, потому что все-таки мы когда-то были парой. Нам было не так плохо вместе, я испытывала к нему симпатию. Все изменилось после Максима. Именно тогда я стала видеть свое отношение к Вадиму, нелюбовь к нему и нежелание выходить замуж.

— Мой брат тебя не обижает? — спрашивает он, пристально всматриваясь в мое лицо.

Все что я могу — слабо мотнуть головой и отойти от него на несколько шагов, чтобы между нами не было ни единого контакта.

— Я не обижу тебя, — зачем-то говорит он, а я слабо киваю.

— Как ты? — единственное, что я могу у него спросить.

— Нормально. Правда, брат забрал невесту, но… это можно пережить, правда?

Я до сих пор не знаю, что произошло. Что означали слова Максима “я тебя купил”.

— Прости, Вадим, но нам не о чем разговаривать, — пытаюсь обойти острые углы и просто уйти.