— Мне это действительно приятно, но что заставило вас поцеловать меня? — спросил Йоранд, лаская тело Бренны. Его руки, словно бабочки, порхали по ее коже.

— Вы рассердились?

— Конечно, нет, — ответил Йоранд, лаская языком ее ухо. — Я только хочу знать, что такого я сделал, чтобы сделать это еще.

— Ничего, просто вы выглядите так соблазнительно. Этот запах пота, звук вашего голоса, — вздохнула Бренна, прижимаясь к его груди. — Всякий раз, когда вы рядом, я чувствую себя ребенком, которого подвели к подносу со сладостями.

Йоранд вновь поцеловал Бренну долгим и страстным поцелуем.

— Вы не представляете, насколько вы прекрасны, — продолжала Бренна, проводя кончиками пальцев по его подбородку и ключице. — Я самая счастливая женщина в мире, поскольку у меня такой муж-красавец.

— Бренна…

— Тише, милый, дайте мне высказать все, — чуть дыша проговорила она. — После того что случилось в Клонмакнойзе, я уже не надеялась, что смогу полюбить кого-нибудь. А с вами я готова хоть на край света, хоть в логово нормандцев, в этот самый Дублин…

Йоранд неожиданно зажал ей рот, прерывая мысль.

— Давайте не поедем туда, — сказал он.

— Что?

— Мне теперь не нужно в Дублин. Лучше мы займемся поисками ребенка в аббатстве, а как только найдем, то поплывем на север, обратно в Донегол.

— Но вы так стремились в Дублин, надеясь там встретить свою семью.

На краткий миг странная гримаса исказила лицо нормандца, и она подумала, что ей это, наверное, почудилось.

— Я передумал, — улыбаясь через силу, ответил Йоранд.

— Хорошо, — согласилась Бренна, едва осмеливаясь верить своей счастливой звезде. Путешествие в Дублин ее привлекало столь же, сколь привлекательными для первых христиан были клетки со львами, куда их загоняли римляне. — Мне нравится идея отправиться домой. Однако я еще не все высказала, что хотела сказать. Я беспокоюсь за вас. Вы не знаете, что я…

Внезапно Бренна почувствовала дым. И шел он явно не с кухни монастыря.

— Вы не чувствуете дыма?

Бренна соскользнула с коленей мужа и посмотрела вверх по реке, прикрывая глаза рукой. День катился к закату, и в глади реки отражался, качаясь на волнах, золотой диск солнца. Где-то в отдалении, за поворотом реки, поднимался высокий серый столб дыма.

— Горит что-то большое, — определил Йоранд и вновь взялся за весла.

Сердце Бренны тревожно забилось. Ее глаз различил большой гранитный валун с плоским верхом и три осины рядом. Она узнала это место и задрожала.

— Это аббатство, — решительно сказала Бренна. Кто-то напал на монастырь.

Они миновали еще перелесок и оказались напротив безлесой равнины земель Оффали, откуда открывался прекрасный вид на стоявший практически у самой воды монастырь. Хотя река была широка, но вокруг них и здесь летала в воздухе зола пожарища. Серые каменные стены монастыря казались неповрежденными, однако тяжелая дубовая дверь была разбита и болталась сейчас на одной петле. В монастыре Клонмакнойз жили и монахи, и монахини. Естественно, они жили в разных частях монастыря, но работали вместе и ходили поклоняться в один и тот же храм. У стен монастыря теснились друг к другу невзрачные хижины монахов. Это были небольшие, приземистые домики, большинство из которых было сложено из камня, а некоторые из глины, смешанной с соломой. От этих немногих глинобитных келий тянулись сейчас столбы дыма, спиралями уходя вверх.

Соломенная крыша прежде прекрасной часовни уже прогорела, и на месте ее был виден скелет из обугленных бревен. От небольшой церквушки, построенной святым Киараном, не осталось и следа. Из каменной башни, возвышавшейся над монастырем, извергались темные клубы дыма. Бренна услышала потрескивание и шипение огня и лишь потом уже разглядела языки пламени, танцевавшие в задней части двора.

— Библиотека, — лишь смогла прошептать она. Там было столько фолиантов, что гореть они могли в течение многих дней. «Признания» святого Августина, изготовленные в переплете из испанской кожи, писания на греческом языке, украшенный драгоценными камнями совершенно невероятный уникальный Кодекс монастыря с острова Скеллиг-Майкл. И весь этот кладезь премудрости и искусства, хранимый в библиотеке аббатства Клонмакнойз, на глазах у Бренны превращался в тлеющую золу. Такой потери она не могла себе даже представить и была благодарна Йоранду, когда он подхватил ее сзади, не дав упасть.

Внезапно их достиг другой, сладковатый, запах, какой бывает, когда жарят мясо. Неужели в огне ее друзья? Бренна вдруг вспомнила доброжелательные лица монахинь, старика Муртога, властного отца Амброзия и многих других. Они были такими беззащитными.

— Святой Иисус, — выдохнула она. — Кто мог сделать такое?

— Мы оба знаем ответ, — сказал Йоранд сквозь зубы. — Нормандцы.

— Да, — кивнула Бренна, — мы даже видели их. Но это случилось несколько дней назад. Может быть, кто-то уцелел. Монахи не позволили бы полыхать огню, если бы…

— Если бы не погибли прежде, — закончил за нее Йоранд. Его руки тяжело легли на плечи жены и с решительной силой повернули ее спиной к пепелищу. — Для вас тут уже ничего нет. Поплыли домой, Бренна.

— А вдруг кто-то жив и нуждается в нашей помощи? — спросила Бренна.

Йоранд налег на весла, а Бренна взялась за руль, направляя лодку к берегу.

Она молилась о том, чтобы хоть кто-нибудь выжил. Иначе она никогда не узнает о том, что случилось с ребенком ее сестры, и призрак этого малыша будет мучить ее всю оставшуюся жизнь.

Глава 23

Пылала огнем только библиотека. От дюжины других зданий вился дымок. Бренна и Йоранд прошли пол разрушенной аркой ворот. Зловещую тишину нарушал лишь треск огня, пожиравшего библиотеку аббатства. Даже птицы, казалось, не пели здесь.

— Постой, — сказал Йоранд, повязывая влажную ткань поверх носа и рта Бренны. — Это поможет.

Действительно, влажная повязка отбивала запах гари и не давала дыму проникать в легкие. Однако глаза Бренны слезились.

На месте деревянной постройки, где прежде жили монахини и те, кто гостил в монастыре, была масса обугленных головешек. Именно в этом доме рожала ее сестра. На дальней стороне башни взгляд Бренны поймал тлеющую кучу. Приглядевшись, она узнала очертания человеческих ребер и в ужасе прижала руку к сердцу, отводя взгляд.

Из ее груди чуть не вырывался крик, однако она старалась сохранить внешнее спокойствие. Бренна знала, что, если сейчас расплачется, Йоранд отнесет ее обратно на лодку и она никогда не узнает судьбу ребенка Синид. Конечно, если ребенок тогда выжил, значит, он кем-то воспитывался. А поскольку дети в монастыре были под запретом, значит, его держали в отдаленных уголках аббатства. Бренна молилась о том, чтобы это было так.

Внезапно Бренна уловила звук монотонных распевов и спросила:

— А вы слышите это?

— Это там, — показал Йоранд в сторону кладбища, небольшого участка освященной земли, на котором стояли могильные камни.

Приподняв тунику, Бренна побежала в сторону звуков. Теперь они стали более ясными. Определенно это был человеческий голос, но настолько искаженный печалью и дымом, что девушка не могла сказать, мужской был голос или женский. До ее ушей доносились обрывки слов.

— О Бог, сотворивший дух и плоть; — гудел голос. — Сатана, несущий нам смерть, топчет все живое…

Бренна узнала слова заутренней молитвы по усопшим. Однако заутренняя молитва читалась утром, а сейчас было уже далеко за полдень: Если бы голос призывал людей на молитву, то сейчас должны были бы читать вечерню.

— Боже, даруй покой душам твоих рабов… — каркал голос в грустной пародии на песнопение, — в мире света, где нет болезней, горя и печали. Аминь!

Песнопение кончилось, и священник разразился прерывистыми рыданиями:

— Мэа кульпа, мэа кульпа, мэа максима кульпа.

Обойдя один из самых высоких кельтских каменных крестов, Бренна увидела отца Амброзия, коленопреклоненного у креста. Его глаза были прикрыты руками, черными от сажи. Бренна встала на колени рядом с ним.

— Святой отец, — тихо позвала она.

Амброзии посмотрел на нее сквозь запачканные сажей пальцы. Его ногти были содраны, и пальцы кровоточили. На его пухлом, искаженном страданием лице застыл взгляд недоумения и недоверия, быстро сменившийся признательностью. Но когда из-за креста появился Йоранд, священник отшатнулся, прикрывая голову руками.

— Спаси нас, Господи, от нормандцев. Ин номине патри, эт фили… — страстно запел святой отец.

— Не бойтесь, святой отец, — поспешила сказать Бренна. — Это Йоранд.

— Избави Боже от злобных нормандских демонов, — истово крестясь, уже почти вопил отец Амброзии.

Йоранд стоял, спокойно опустив руки. «Наверное, он не хочет выглядеть угрожающе», — подумала Бренна. Однако попытка успокоить святого отца подобным образом успеха не принесла. Рост и норвежские черты ли на не скрыть никакой маскировкой. Даже сейчас, спокойно стоя перед ними, он производил впечатление огромного нормандского воина. Бренна молила Бога, чтобы Йоранд куда-нибудь скрылся, и он словно услышал ее молитву.

— Я буду неподалеку, — пообещал Йоранд и зашел за какой-то угол, чтобы, как догадалась Бренна, слышать все, что происходит.

— Святой отец, — сказала Бренна, пожимая протянутую руку Амброзия.

Его глаза все еще дико закатывались. Подумав, что Амброзии не узнает ее из-за того, что увидел в компании нормандца, она сказала:

— Это же я, Бренна из Донегола. Неужели вы меня не помните?

Взгляд святого Отца чуть прояснился.

— О, дитя, плохой ты выбрала день, чтобы возвратиться в дом Божий.

— Расскажите, что здесь случилось.

— Они напали на нас два дня назад.

— Нормандцы?

— Да, дьявол их побери, — ответил он, чувствуя в отсутствие Йоранда прилив храбрости. — Конечно, мы гут же заперли ворота, но они выбили их. Мы не могли бороться с ними. Мы всего лишь горстка грамотеев и святых.

Амброзии вытер лицо грязным рукавом.

— За что такая Божья кара? — спросил он.

Этот же самый вопрос мучил ее многие месяцы после той сцены у монастыря. Она невольно вспомнила успокаивающие слова Йоранда.

— Это не кара, а просто неудача, — сказала она. — Всегда будут те, кто обижает беззащитных.

— Но как Бог позволил этому случиться? — жалобно проговорил святой отец.

Бренна была поражена тому, что ей приходится учить вере ее духовного наставника.

— Всемогущий одарил нас правом выбирать самим свой жизненный путь, и то, что некоторые выбирают не путь добра, а путь зла, не делает Бога хуже, — произнесла Бренна, гладя руку святого отца. — Ведь этому вы всегда учили меня, не так ли?

— Я?! — посмотрел на Бренну недоуменным взглядом Амброзии. — С тех пор прошло так много времени. Почему ты вернулась, дитя мое? Бог открыл тебе истинное призвание?

— Нет, святой отец, я теперь замужем.

— Что ж, я рад за тебя, — сказал отец Амброзии, глядя на нее уже ясным взглядом. — Что ни делает Бог, все к лучшему. И кто же тот сын Божий, ставший тебе верным спутником?

— Вы его только что видели, — ответила Бренна. — Это Йоранд, нормандец. Он помог мне увидеть, что не все нормандцы злые, как не все ирландцы святые.

Бренна обвела взглядом оскверненное аббатство:

— Хотя, конечно, вы здесь столкнулись явно со злыми нормандцами. Кто-нибудь еще выжил?

— Только Муртог, — ответил Амброзии печально Бренна, стоя на коленях рядом с ним, оплакивала смерть всех монахинь и монахов, которых когда-то считала своими друзьями.

— Догадываюсь, тебя интересует вопрос, почему я выжил. Уверяю, это не от их милосердия.

Амброзии закрыл глаза, чувствуя, как гнев и печаль снова поднимаются в нем.

— Они заставили меня наблюдать.

Закусив губу, Бренна гладила руку аббата. Никогда прежде она не позволяла себе такого с настоятелем монастыря, но теперь боль и страдания, которые испытывали они оба, уравнивали их положение. Они были всего лишь двумя жертвами нормандского налета. Теперь наступила очередь Бренны утешать Амброзия, помогать ему пережить все это. Как бы ей хотелось действительно помочь ему.

Аббат бессильно уронил руки, поднял взгляд в бесконечное синее небо и продолжил свой рассказ:

— Нормандцы, когда только напали, не убивали людей сразу. Это случилось позже, когда они начали убивать скуки ради и просто на спор. Они разделись и с голыми торсами водили воинственный хоровод вокруг часовни. Затем эту часовню разграбили.

Святой отец говорил каким-то плоским, безжизненным голосом, словно боялся придать словам интонацию и смысл, боялся, что не сможет тогда рассказать о случившемся.