Диана Гроу - Невеста викинга

– Смерть Шона была несчастным случаем, – продолжала свой рассказ Бренна. – Мужчины клана Улада под предводительством сына короля, Энниса, охотились в лесах и по ошибке забрели на территорию клана Донегол. Они встретили Шона в чаще и решили, что это чужак. Конечно, ситуация глупая, но от этого иногда начинались войны. Мой отец сумел уладить этот вопрос без войны.

– Как же он сделал это? – спросил Кифи. – Ведь убийство благородного наследника не прощается, даже если оно совершено по ошибке.

– Отец со всем кланом у-Ниалла пошел к цитадели клана Улада и потребовал жизнь Энниса в обмен на жизнь своего сына, – ответила Бренна. – Наш король убедил их короля Домналла, что кровной мести с их стороны не будет. Он предложил, пусть умрет один человек вместо всех мужчин клана. Мудрым решением мой отец уменьшил количество печали. Сам Ард Ри из клана Тара не смог бы предложить более справедливого решения.

– И король удовлетворился, его честь была спасена, – одобрительно кивнул Кифи.

– Да, – ответила она. – Сын предводителя клана Улада охотно пошел на героическую смерть. Эта договоренность удовлетворила всех, кроме моей матери. Ей было недостаточно смерти первенца короля Домналла. Она так и не простила моего отца за то, что он не отомстил за смерть Шона так, как того хотелось ей.

Бренна стала свидетелем того, как ее мать постепенно замыкалась в себе. В отчаянной надежде заменить потерянного сына она из года в год рожала, но каждый раз ее преследовала неудача. Младенцы рождались мертвыми. Мать Бренны оставила все попытки и в конце концов ушла жить в другую башню замка, отдельно от мужа и дочерей. Она больше не могла оставаться с ними, потому что уже не жила настоящим.

Все ее мысли были в прошлом. Там остался ее любимый сын и ее далекое детство. От него сохранились лишь воспоминания и изящный стул, который она когда-то получила с юга. Уна не смогла расстаться со своей любимой вещью и взяла ее с собой.

Оставшись в одиночестве, она совсем отошла от этого мира и долгими часами сидела в раздумье. Однажды ее взгляд привлекло небольшое пятнышко на спинке стула. Уставшая от неподвижности рука королевы сама потянулась к нему. Так она начала оживлять свою реликвию. С неестественной озабоченностью отошедшая от всех других дел королева очищала древесину, пока она не начинала блестеть. Но после очередного королевского пира стул неведомым образом оказался сломан. И Уна из клана Коннахта окончательно зачахла.

– Я уже думала, что отец бросит ее, – сказала Бренна со страхом в голосе и тут же осеклась. Этот странный мужчина не должен был слышать в ее голосе страх и растерянность. Интересно, как это своим молчанием он вызвал у нее такое доверие?

– Так бросил? – спросил Кифи, не отрывая взгляда от узора. Казалось, что этого потрясающего признания он просто не заметил.

– У нас браки заключаются и расторгаются первого февраля, – объяснила Бренна. – Если та или иная сторона не хочет этого брака, она может просто уехать и никаких вопросов к ней не будет. Что об этой традиции ни говорил бы отец Михаил, она разумна. Отец говорит, что она спасла многие души от греха убийства.

Кифи не удержался от смешка:

– Да, ваш отец мудрый человек, принцесса.

– Мудрый, – сказала Бренна, отчаянно сжимая руки. – Но даже мудрец не сможет сложить из осколков разбитое сердце.

Неожиданно Кифи отложил инструмент и посмотрел на Бренну долгим взглядом.

– Некоторые вещи лучше исправлять как можно скорее. Вот стул. Если бы оставить его при такой погоде еще надолго, древесина испортилась бы окончательно и я не смог бы собрать его, – сказал он.

Глаза нормандца были глубоки, подобно местным лесным прудам. Бренне показалось, что незнакомец смотрит прямо в ее сердце и видит тот позор, который она так тщательно от всех скрывает.

– Если что-то слишком хрупко, то, смотри не смотри, рано или поздно сломается. Да так, что не восстановить, – сказал Кифи. – Он провел мозолистой рукой по стулу. – Но мы успели вовремя. Может быть, того же самого не будет, но будет только лучше. Прочнее и красивее.

Бренна была уверена, что Кифи говорил уже не о стуле. Сердце девушки билось так отчаянно, что его стук можно было услышать, если стоять рядом.

– Большинство мужчин хотят в жизни всего самого совершенного, – сказала Бренна тихо.

– Но есть и такие, которым совершенство скучно, – ответил Кифи, наклоняясь к ней. – Важно не дать прижиться несовершенству. А оно со временем только крепнет. – Дальше Кифи говорил уже хриплым шепотом: – Вы много страдали, Бренна. Я вижу это. Страдание проглядывает в ваших глазах всякий раз, когда вы смотрите на меня.

Медленно, словно боясь, что она испугается и убежит, нормандец коснулся рукой ее щеки. Его ладонь была тепла, но лицо Бренны так горело, что она испугалась обжечь руку мужчины.

– Позвольте мне помочь вам, принцесса.

Их губы были так близко! Ей достаточно было повернуть голову, и они соприкоснулись бы. Бренна чувствовала это. Она уже видела, на что способны эти руки, когда речь заходит о дереве. Но мог ли этот мужчина забрать из ее сердца тяжкую ношу вины?

– Эй, вы, там! – Внезапно в ее сознание ворвался голос Мойры. Словно очнувшись, Бренна резко отстранилась от нормандца.

– Я уже трижды звоню, пора ужинать. Разве вы не слышите? – Мойра ворвалась в сарай и замерла в восхищении, увидев стул. – Вы починили стул матери. Какой вы умелый, Кифи Марфи!

Мойра стояла под навесом, разглядывая работу мужчины. Кифи сиял от похвалы. Теперь Бренна едва ли могла обвинить его во внимании к ее более симпатичной сестре.

– Приходите на ужин, – крикнула Бренна и выскочила из-под навеса, решив, что все мужчины идиоты.

«Скучно смотреть, как он ищет совершенство», – подумала она. Но самые страшные проклятия она приберегла для самой себя. Девушка проклинала себя за то, какой дурой была. Слава небесам, что вовремя появилась Мойра. Иначе Бренна позволила бы соблазнить себя сладкими речами и глазами цвета океана.

Однако теперь она знала, что Кифи был не только красивым, но и умным. В следующий раз она будет осторожнее с ним.

Наконец стул был закончен.

Бренна настаивала на том, чтобы Кифи в процессе работы не показывал ее матери этот стул, и была очень встревожена, когда однажды он оставил стул во дворе у сарая. Мужчина покрасил новые части так, чтобы они как можно больше походили на старые. Затем он покрыл стул маслом, и дерево заблестело. После ремонта стул оказался даже красивее, чем ожидал сам Кифи.

Принцесса целыми днями не давала нормандцу присесть. Она гоняла его за водой, отправляла чистить конюшню и ухаживать за животными – словом, перекладывала на него многое из того, что делала прежде сама. Мужчина не сопротивлялся. Даже когда тон Бренны становился придирчиво-едким, он спокойно слушал, задания себе вопрос, куда она время от времени исчезает.

Бренна оказалась для Кифи настоящей загадкой. Он был уверен, что девушка симпатизирует ему. Ее несло к нему, как пловца, пойманного течением у самого берега. Но она отчаянно сопротивлялась, гребя против течения.

Меж тем как мужчина работал с деревом, к нему возвращались обрывки памяти о тех местах, которые он когда-то посещал. Кифи вспомнил огромное озеро, такое большое, что берегов его не было видно. Поверхность озера в спокойные дни сияла подобно стеклу. И было что озеро в стране пиктов[6] – в дикой горной стране, населенной жестокими племенами, которые раскрашивали себя перед сражениями синей краской. В темных глубинах того озера обитало, согласно легенде, отвратительное чудовище. Оно было столь ужасным, что об облике его умалчивали даже легенды.

Сейчас Кифи думал о Бренне, и ему на ум приходил образ этого озера. Где-то глубоко в ее прошлом скрывалось такое чудовище. Мужчина решил для себя, что пришла пора извлечь его на поверхность. Какое бы чудовище ни мучило девушку, Кифи решил убить его и освободить принцессу.

Если только она ему позволит…

– Вы закончили? – Голос Бренны вывел Кифи из задумчивости.

– Настолько хорошо, насколько мог, – ответил он, шутливо поднимая стул и укладывая на плечи.

– Ну, тогда пошли, – пригласила нормандца девушка и сама пошла впереди на значительном расстоянии. От него не укрылось, что она специально держалась от него подальше. С тех пор как он попытался поцеловать ее, она стала сторониться его, подобно дикой лани, которую пытались кормить с руки.

Кифи улыбнулся, следуя за ней. Он твердо верил в свой второй шанс и решил не отпускать ее, не попробовав мягкости ее губ.

Казалось, всегда круглый зал Брайана у-Ниалла был полон вассалов. Кифи уже знал, что хозяйства поблизости имели все присутствующие мужчины, но они ухитрялись регулярно приходить в замок поесть и выпить один-другой рог эля. Нормандец подозревал, что их еда и выпивка были платой короля Донегола.

Королева Уна из Коннахта вела себя совсем не как королева. Она не верховодила на ночных пирах и больше напоминала гостью. Уна покорно занимала свое место около короля и ела на равных. Ее глаза, очерченные темными кругами, то и дело посылали королю тихий упрек.

Поскольку Бренна объяснила ему, чужестранцу, как просто развестись на этом острове, Кифи не мог понять, почему этот веселый король не оставит свою мрачную королеву. Ответ дал взгляд, которым Брайан у-Ниалл смотрел на свою жену. Он любил ее – или ту женщину, которой она была прежде, – любил слишком сильно, чтобы отпустить.

Когда Кифи сделал шаг к центру зала, шумная беседа разом стихла. Нормандец поставил стул перед матерью Бренны.

– Я полагаю, это принадлежит вам, – сказал он, становясь на колено перед королевой Донегола. Затем он поднялся и отошел в сторону.

Уна подняла печальный взгляд и посмотрела на стул. Неожиданно в ее глазах вспыхнул огонек, на мгновение Кифи увидел прежнюю красоту королевы. Но Уна ни на секунду не забывала, что она королева. Она посмотрела вокруг, пристальным взглядом обведя комнату, и взгляд ее потухших глаз встретился со взглядом серых, цвета стали, глаз короля. На лице появилась дрожащая улыбка. Королева встала и медленно прошла в центр зала, чтобы прикоснуться к резной спинке стула.

– Я благодарю вас, – сказала она хриплым шепотом.

Губы Кифи растянулись в невольной улыбке. Он посмотрел в сторону Бренны и увидел, что ее серые глаза блестят от слез. В ее глазах Кифи увидел душу – красивую душу, полную доброты. Печаль, которую носила в душе эта девушка, делала эту душу еще прекраснее.

Прежде Кифи от нескольких пар ирландцев уже много слышал о неземном обаянии рыжеволосой Мойры. А Бренну такой красивой никто не считал. Но если бы сейчас они увидели ее ясную красоту, то признали бы ее первой красавицей.

– Нормандец, я в долгу перед тобой, – сказал Брайан у-Ниалл, положив руку на плечо мужчины. – Когда ты прибыл в наши края ни с чем, кроме храброго сердца и бочонка прекрасного эля, я сохранил тебе жизнь не из милосердия. Я надеялся узнать больше о враге, который приносил нам неисчислимые беды. Это новое знание я хотел обратить, если представился бы случай, против твоих соплеменников. – Голос короля дрогнул, когда он посмотрел на жену, рассматривающую драгоценный стул. – Ты сделал для меня доброе дело.

– Каковы бы ни были причины, – сказал Кифи, – вы дали мне шанс, тогда как другие его не получают.

– За то, что ты сделал для нас, я исполню твое желание, – продолжил король, – хотя ты все еще остаешься нашим пленником.

Кифи бросил взгляд на Бренну. Какой-то момент он подумывал о том, чтобы получить поцелуй старшей дочери короля, но все-таки передумал. В гостеприимстве короля он был уверен, чего не скажешь про его дочь. Кроме того, он хотел сам соблазнить дочь короля на поцелуй.

– Пока делал стул, я многое вспомнил.

– И свое настоящее имя? – спросил король.

– Нет, – нахмурившись, ответил Кифи. – Я вспомнил, как мои руки работали с деревом. Я хотел бы делать для вас плотницкие работы.

– Это не самая легкая просьба, которую я когда-либо исполнял, – сказал король.

– Я видел у вас лодки, которые вы используете для ловли рыбы. Они несовершенны.

– Что с ними?

– Я могу улучшить их, – ответил нормандец. – У них нет киля, тяжелого противовеса, не дающего переворачиваться. Если вы соблаговолите, я построю небольшую лодку, которая обгонит ваши обтянутые кожей лодочки.

– Да, и уплывет подальше при первой же возможности, – встрял в разговор Коннор Макнот. – Теперь он знает, где лежат наши земли, и приведет сюда большой корабль, полный воинов.

Одобрительный гул поддержал эти слова. Ободренный поддержкой, Коннор, казалось, даже вытянулся. Явного различия с нормандцем в росте он не замечал.

– Я дал королю слово, – сказал Кифи, еле сдерживаясь, чтобы не стереть кулаком насмешку с задиристого лица ирландца. – У Брайана у-Ниалла нет никаких причин не доверять мне.