Строительство подошло к концу. Дом большой, обихоженный, заполненный мебелью, вещами, еще пахнущий ремонтом и при этом уже уютный, ждал своих жителей. Аня приезжала сюда теперь каждый день – мелкие хлопоты, предвестники окончательного переезда, отнимали у нее все время. Она теперь почти не бывала на своей любимой опушке. Но сегодня, выглянув в окно второго этажа, Аня увидела, что, пока она хлопотала по новому дому, выпал снег. Он лежал на крышах строений, на кирпичных столбиках забора, на небольшом поле за домом и даже на красных рябиновых гроздьях. Из приоткрытого окна тянуло свежей сыростью и мокрой шерстью. В воспоминаниях Ани так пахли сначала ее рукавицы, когда она в детстве возвращалась с катка домой…

Она решила сходить в лес. Аня собралась быстро. Она не взяла с собой мольберт, а только тепло оделась и, смешно переваливаясь, принялась протаптывать дорожку. Лес не был таким белым, его лишь немного припорошило, а желтая листва под ногами слоилась широкими смерзшимися пластами. Аня по привычке закинула голову – небо было бело-серым, отчего угадать время суток не представлялось возможным. Это могло быть мглистое утро или пасмурный день, темные стволы только подчеркивали этот жемчужный цвет. На деревьях появились птицы. Их, раньше скрывавшихся в кронах, стало много. Они перепрыгивали с ветки на ветку, занятые своими птичьими делами. Аня рассматривала знакомое место, пытаясь нащупать что-то в душе. Но душа была спокойна, почти стерильна, и вдруг перспектива жизни в новом доме показалась Ане ужасной. «Я сошла с ума. Зачем все это? Зачем я согласилась выйти замуж за Максима? Ну да, у нас будет ребенок. Но все-таки зачем?! – Аня растерянно оглянулась, понимая, что ее сейчас охватит паника. И скомандовала себе: – Спокойно. Это у меня обычная истерика беременной, ничего страшного. Меня ведь даже врач предупреждал». Аня уже почти успокоилась, но вдруг ей стало душно, а внизу поясницы появилась резкая боль. «Неужели…» – стараясь не пугаться, Аня поспешила к дому.

* * *

Прошло несколько лет. Дом наполнился людьми: у Ани и Максима подрастало трое сыновей. Старший, Сашка, и близнецы, на год младше него, Митька и Витька. Мальчики росли, превращаясь в очаровательных, но буйных молодцев. Лицами они были похожи на Максима, от Ани передались лишь глаза – синие-пресиние. Характеры у мальчиков оказались бойцовские.

– Я сама вырастила двоих сыновей. Не могу сказать, что они были легкими детьми, но такого даже представить себе не могла! – возмущалась Варвара Сергеевна – и не могла сдержать улыбку, глядя на внуков. Ей казалось, что все трое были копиями Алексея Владимировича, ее мужа. В подтверждение своей теории она приводила тот факт, что все мальчики были лобастыми.

– У них лбы думающих людей! Твой отец на детских фотографиях был точно таким же, – уверяла она Аню.

Аня только улыбалась. Родив близнецов, она выглядела прекрасно. Сохранила стройность и при этом налилась такой жизненной силой, что невозможно было отвести глаз от этой цветущей молодой женщины.

Жизнь в доме она подчинила одному закону – всем должно быть комфортно. Аня не признавала распространенных теорий о том, что дети – это основа семейной жизни, как и не считала нужным полностью подчиниться распорядку загруженного работой мужа. Очень долго обходясь без няни, она научилась так планировать время и так распределять свои силы, чтобы к вечеру можно было держаться на ногах, не закрывать глаза за ужином, слушая оживленный монолог Максима, и не срывать злость на активных и буйных детях.

– И все-таки я не понимаю твоего упрямства, – в который раз говорил Ане муж. – Давай пригласим няню. И тебе станет легче, и времени у тебя больше будет!

– Чужие руки, – лаконично объясняла Аня и добавляла: – Чужие руки – в шкафах, в белье, к детям прикасаться будут. Мне этого не хочется. Хватит, что у нас по участку бродит полк мужиков в камуфляже, в саду копаются чужие тетки, а пыль гоняют посторонние девицы.

– Да, вот только не хватает повара и няни, – подхватил Максим.

Аня и в этот раз отмолчалась. Но так получилось, что вскоре она серьезно простудилась, слегла и только тогда поняла, что, может быть, няня и не нужна, но повар нужен точно!

…Озноб начался где-то в половине второго ночи. Аня с час поворочалась на своей постели, потом не выдержала и пришла в спальню к мужу. В такие моменты ей очень важно было единение, ощущение близкого неравнодушного человека рядом. Максим не проснулся, а только что-то пробормотал во сне. Аня улеглась рядом и попыталась закутаться в большое одеяло, но этому помешал спящий Максим. Во сне он перекатился на ее сторону постели, завладев половиной подушки и прижав Анину руку. Пошевелиться – означало разбудить его накануне полугодового отчета. Аня осторожно поджала под себя ледяные ноги и, свернувшись в комок, постаралась заснуть.

Максим, педант по натуре, даже будильник опережал ровно на пятнадцать минут. Аня не переставала удивляться такому странному устройству организма. Сегодня эта его особенность вызвала у нее головокружение и приступ сухого кашля. К тому же в носу неприятно засвербило.

– Давай, давай вставай, дорогая! Я сегодня не могу опаздывать. – Муж подпрыгнул на кровати, как на батуте. – Я не буду яичницу, мне только кофе и бутерброд.

Аня открыла глаза, прислушалась к своим ощущениям и поняла, что мир обойдется сегодня без нее.

– Я заболела. У меня, по-моему, температура высокая. – Аня на минуту приподняла голову, уловила животный страх в глазах мужа и рухнула опять на подушку.

– Как – заболела?! – Максим возмущенно посмотрел на нее. Неожиданности он не любил. В его представлении, даже самые большие неприятности должны быть запланированы. И поскольку великодушия и чувства юмора Максиму тоже не хватало, он в подобных ситуациях начинал злиться: – Как – заболела?! – повторил он раздраженно. – У меня сегодня отчет…

– Мальчишки, – только и смогла сказать Аня, после чего закрыла глаза и погрузилась в жаркие волны болезни. О том, что происходило в спальне, теперь она могла только догадываться.

Максим побегал в трусах по комнате, потом долго что-то бубнил, потом уронил на пол стопку журналов. Не добившись от жены никакой реакции, он вздохнул и начал набирать чей-то телефон. Следующие двадцать минут Аня слышала, как Максим долго извинялся перед шефом месье Преве, потом раздраженно давал указания секретарю Мариночке и наконец жалобным тоном известил своего коллегу Андрея:

– Меня сегодня не будет. Анюта совсем расклеилась, на мне дети и дом.

Анюта, несмотря на температуру, удовлетворенно улыбнулась под одеялом. «Даже если бы у меня не было температуры, ее надо было бы придумать! Наконец-то в нем что-то человеческое проявилось. Перестал быть роботом. Ишь как: «На мне дети и дом…»

И действительно, теперь, когда самые неприятные дела были сделаны, Максимом вдруг овладел энтузиазм.

– Так, ты лежи, не вставай. – Тон был по-прежнему ворчливый, раздраженный, но это была уже скорее маска. Максим свыкся с мыслью, что сегодняшний день пройдет совсем не так, как он планировал.

– Так, мы с детьми в саду сегодня похозяйничаем, – продолжил он, вываливая из своего шкафа всю одежду. Вытащив из кучи спортивные брюки, он натянул их на свои полные ноги. – Проверю, как яблони обрезали, мальчишки пусть мне помогут. А сейчас я их покормлю завтраком, тебе принесу теплое молоко, мед.

Аня благодарно-страдальчески сморщилась, всем своим видом показывая, что подвиг она оценила. Максим еще немного потопал по комнате, что-то бурча, и вышел. Через мгновение по дому разнеслось громовое «Ура!», что-то рухнуло с книжной полки. Аня накрыла голову подушкой и попыталась уснуть. Сквозь болезненную дрему она подумала, что близнецам Митьке и Витьке хорошо бы профилактически что-нибудь закапать в нос, а Сашку, как старшего, заставить выпить побольше аскорбинки. «С Сашкой Максим не справится», – подумала еще Аня. Их пятилетний сын Саша был из той породы мальчишек, которым впору покупать абонемент в травматологический пункт – ни одна из его проказ не проходила для него бесследно. Митька и Витька в свои четыре года пытались ему подражать, но, к счастью, не очень успешно. «Главное, чтобы скандала не случилось!» – Аня знала, как Максим не любит беспорядка, который устраивали трое детей. А устраивать этот беспорядок они были способны даже в абсолютно пустой комнате.

Она беспокойно заворочалась на постели, тут же вспомнила, что в овсянку близнецам надо вместо сахара положить мед, а Сашка не пьет горячий чай – ему нужно его разбавить молоком. «Надо, наверное, все-таки встать. Максим сейчас будет раздражаться, мальчишки раскапризничаются, все равно мне придется вмешаться», – подумала она, но не смогла даже пошевелить рукой. «Да, наверно, мне совсем плохо», – подумала Аня, с несвойственным равнодушием разглядывая разгром в спальне мужа. По странному совпадению, женившись на Ане, педантичный и аккуратный во всем прочем Максим стал полным разгильдяем в быту. Трусы Максима, рубашка Максима, журнал Максима, расческа Максима, вчерашняя газета Максима, чашка с холодным чаем Максима – все это, разбросанное с вечера по комнатам, каждое утро у нее вызывало раздражение и гнев. Убирая за мужем, Аня мысленно пыталась объяснить ему, почему не надо так делать, призывала к порядку, практически ненавидела его за это, но сегодня все это ее совершенно не трогало. Глаза у нее слезились, голова ныла, а во рту был вкус старого хлеба. «В конце концов, и мать имеет право на болезнь, ничего с ними не случится, дня три поваляюсь, а там, глядишь, и получше станет». – Аня, найдя удобную позу, закрыла глаза. В этот момент за дверью что-то ухнуло, засвистело, и тут же раздался голос Митьки:

– Ты чего?! Дурак?! Мама болеет, ей тишина нужна!

– Я ничего, ты сам орешь! – Казалось, децибелы Витькиного голоса сорвут с петель дверь.

– Она спит, папа сказал!

– А может, и не спит!

Спор закончился тем, что две головы просунулись в приоткрытую дверь:

– Мам, а чего он орет, когда ты болеешь?! – Митька локтем пнул брата под ребро. Брат в долгу не остался, со всей силы наступив обидчику на ногу. В разгар перепалки снизу, с первого этажа, послышался злой возглас Максима:

– Сашка! Это кипяток, поставь на место!

Близнецы, не обращая внимания на шум снизу, потоптались у кровати матери и, удостоверившись, что она действительно больна, принялись за вымогательство:

– Мам, а папа сможет нам сегодня игру купить? Он же дома. Ты сама говорила, что как только папа освободится, так сразу же мы с ним в магазин поедем.

– Мамуля, ты болей. Мы с папой поедем, – Витька был всегда дипломатичней брата.

Аня знаком показала, чтобы они вышли и закрыли за собой дверь. Близнецы попятились, толкаясь, выскочили из спальни и, ликуя, горохом скатились по лестнице:

– Пап, мама разрешила сегодня поехать с тобой и купить новую игру!

Аня приподнялась на подушках и стала искать на прикроватной тумбочке свой мобильный телефон, который прихватила, придя ночью в спальню мужа. Обнаружив его на полу, она набрала номер. Никто долго не отвечал, потом злой голос произнес:

– Пока не съедите, из-за стола не выпущу!

– Максим, поднимись ко мне, – попросила Аня.

Через пять минут перед ней предстал муж. Его футболка была испачкана яичным желтком.

– Ты чего звонишь? Ты не понимаешь, что я занят… Они у тебя совершенно не воспитаны…

– Сил нет кричать и нет сил спуститься к вам. Заметим, у тебя они тоже не блещут манерами…

– Так, что ты хотела? – Максим чуть сбавил тон, но вся его фигура выражала нетерпение и раздражение.

– Я хотела сказать, что завтракать не буду.

– Что? Совсем? Впрочем, завтрака и нет. Никто его не приготовил. А мне было некогда – там они орут и носятся… Я же тебе говорил, что нам нужно нанять повара! Почему ты меня никогда не слушаешь?

– Максим, у меня температура, давай отложим разговор о поваре на потом…

– Потом никогда не бывает! Это твоя манера не слушаться…

– Максим, – прохрипела Аня. – Сделай мне горячего супа! А все разговоры отложим на потом…

– Опять – потом!

– Да, я боюсь, сейчас от всех этих лекарственных снадобий у меня гастрит разыграется. Там в холодильнике целая кастрюля свежего куриного бульона. Порежь картошку, морковку, капусту…

– Я все понял: ты хочешь борща? – нетерпеливо дернулся Максим.

Аня не хотела борща, она хотела обычного овощного супа. Ей сейчас казалось, что это именно то лекарство, которое поможет лучше всего. Но спорить с раздраженным мужем не было сил.

– Ну да, приблизительно так.

– Через час я тебя накормлю. – Максим озабоченно выпятил подбородок и вышел из спальни. Дверью он почти хлопнул. «Господи! Что за характер! И куда делась былая подобострастность и желание мне понравиться? Неужели я убила все лучшее, что было в Максиме?» Аня спрятала голову под подушку, но громкий командный голос мужа проникал в самую душу: