Джозеф подал ей перевязь, и девушка пристегнула саблю, спрятала за голенище кинжал, повесила через плечо мушкет с пороховницей. И в тот же миг она снова обрела связь с окружающим миром. Оставалось спрятать под плотную шапку длинные рыжие волосы и нахлобучить сверху шлем. Теперь вряд ли кто-то заподозрит в ней женщину — если быть осторожной и не показываться на глаза знакомым.

— Джозеф, ты присмотришь за Джуно?

— Ага. Не переживай за своего щенка, — пообещал старик, — делай то, что должна сделать.

Порция вышла к двери и свистнула Джуно. Та весело помчалась на зов, размахивая хвостом и смешно задирая неуклюжие широкие лапы. Хозяйка с видимым усилием подняла собаку на руки, и та в восторге облизала ей лицо.

— Тебе придется остаться с Джозефом, — раздельно произнесла Порция и внесла Джуно в дом. — Подержишь ее, пока я не отъеду подальше?

— Езжай спокойно, малышка, — сказал Джозеф, крепко ухватив извивающийся комок шерсти. — И да пребудет с тобой Господь.

— Пусть Он пребудет со всеми нами, — серьезно ответила Порция. И звонко расцеловала старика в обе щеки. — Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал.

— Пустое, малышка, я просто слишком стар и не могу спокойно позволять молодым без причины делать друг друга несчастными. Так что поезжай за ним и расставь все по местам. Хозяин у нас норовистый и из упрямства может наломать дров — как любой человек. — И Джозеф свободной рукой помахал на прощание.

Пенни стояла со спущенными поводьями и щипала траву. Она ласково заржала, приветствуя Порцию, пока та гладила шелковистую шею и на свой, особенный манер чесала у лошади за ушами, с наслаждением вдыхая привычный запах конского пота и седельной кожи.

Это было утро последнего дня в июне. Порция вскочила в седло и вдохнула полной грудью свежий воздух. Несмотря на ранний час, он уже слегка нагрелся — предстоял жаркий денек. Всадница развернула лошадь, и та припустила резвой рысью в сторону гор, пересекая кольцо обезлюдевших сторожевых постов вокруг логова Руфуса Декатура.

Вот и дорога на Йорк. Ослепительное жаркое солнце успело подняться совсем высоко, земля была твердой и пыльной, а трава по обочинам почти высохла. Пенни двигалась ходкой рысью, чутко прядая ушами: ей не терпелось догнать отряд, с которым она так привыкла путешествовать. Однако Порция вовсе не торопилась догонять армию. Она и так не собьется со следа, и не стоило раньше времени подъезжать слишком близко, рискуя быть опознанной. Всадница то и дело придерживала свою слишком резвую лошадку.

Глава 23

Между деревьями двое мужчин спускались к реке. За их спиной вились дымы бивуачных костров и раздавался привычный шум военного лагеря. Порция осторожно следовала за ними; она как тень скользила между стволами и кустами, не теряя мужчин из виду, но и не смея подобраться слишком близко, чтобы ее не обнаружили. На протяжении двух дней Порция следила за Руфусом. Неразличимая в толпе солдат, она так и пожирала его глазами и ловила звуки любимого голоса. Ах, как это было мучительно — оставаться неузнанной, в стороне, не имея возможности приблизиться!

Отряд Декатура двигался в голове колонны, за ним следовала пехота принца Руперта, а арьергард составлял небольшой кавалерийский разъезд. К ночи они встали лагерем под стенами Йорка, а перед рассветом сюда подтянулись остальные войска роялистов, собранные со всех окрестностей.

Порция поспешила смешаться с вновь прибывшими и почти не боялась разоблачения. Избежать ненужного внимания в такой сутолоке было довольно просто, тем более что она не была новичком среди солдат и отлично знала, как себя вести. Ни у кого не возникало сомнения, что этот незнакомец принадлежит к одному из соседних отрядов.

Всякий раз при виде Руфуса у нее все сжималось внутри и сердце терзала ужасная боль. Как ей хотелось броситься к нему в объятия, почувствовать себя в кольце больших сильных рук, вдохнуть запах его кожи и волос, погладить шелковистую рыжую бороду и окунуться в теплое сияние голубых глаз. Во время последней встречи их взгляд был таким пугающе пустым, что от одного воспоминания можно было сойти с ума. Ей нужно только одно: избавиться от жутких воспоминаний и вернуть прежнюю нежность и любовь, составлявшие весь смысл ее жизни.

Временами Порции казалось, что Руфус чувствует ее присутствие, ощущает его в воздухе. Но он так ни разу и не оглянулся, а страх предстать перед ним открыто и быть снова безжалостно отторгнутой заставлял Порцию бесцельно слоняться вокруг и следить за ним исподтишка, пытаясь унять терзавший ее душевный голод.

И все то время, пока Порция изыскивала способ повстречаться с Декатуром наедине, в голове ее тревожно звенела мысль о том, что сделать это нужно до рассвета, ибо тогда начнется бой и будет поздно о чем-то говорить. Она может опоздать. Руфус может погибнуть в бою. Сердце девушки сжимали ледяные тиски страха.

Пока Порция слонялась среди солдат, стараясь держаться на отшибе, она не раз и не два слышала недовольные разговоры о том, что задерживают жалованье, причем не за один месяц. Мало-помалу люди проникались сознанием того, что попусту рискуют своей головой ради человека, которому наплевать на их судьбу. Это тревожило Порцию — и наверняка тревожило Руфуса. От таких солдат не приходится ожидать отваги в бою. При виде разряженных в пух и прах офицеров на великолепных породистых скакунах ни у одного из подчиненных не возникало чувства гордости и причастности к великой армии — не говоря уже о преданности. Вряд ли солдаты захотят жертвовать жизнью для того, чтобы эти вельможи смогли продолжать свою роскошную жизнь, наслаждаясь унаследованным богатством и привилегиями.

И вот теперь безвольную армию пригнали на место, где по прихоти принца Руперта должен состояться решающий бой, призванный ознаменовать полную победу роялистов. Марстон-Мур, вересковая пустошь в нескольких милях к северу от Йорка, давала достаточный простор для маневра двух больших армий.

День клонился к вечеру, когда Порция последовала за Руфусом и Уиллом, спускавшимися к реке у подножия небольшого лесистого холма. Отряд Декатура собирался обедать, тогда как остальные силы королевских войск еще только заканчивали короткий дневной переход. На другом конце пустоши можно было различить в подзорную трубу знамена армии парламента. Обстановка в лагере роялистов накалилась до предела, и Порция гадала, как чувствует себя враг перед неотвратимой жестокой дракой.

Судя по всему, у Уилла с Руфусом было не очень разговорчивое настроение, да и Порция находилась слишком далеко, чтобы разобрать о чем они беседуют. Мужчины достигли берега, и девушка под прикрытием кустов остролиста подобралась поближе. Отсюда можно было подслушать — но Руфус с Уиллом молча разделись и прыгнули в воду.

Порция смотрела и не могла насмотреться, откровенно наслаждаясь возбуждающей сценой. Казалось, прошла целая вечность, с тех пор, когда она могла любоваться обнаженным телом Руфуса. И теперь ей в глаза бросилась его непривычная худоба. Того и гляди скоро из-под кожи начнут выпирать ребра! Впрочем, широкая спина оставалась по-прежнему прямой и мускулистой, талия — такой же стройной, а ноги — прямыми и мощными. При виде того, как играют мускулы под гладкой кожей бедер и ягодиц, когда Руфус с шумом прыгнул в воду, Порция почувствовала жаркую, страстную истому. Уилл тоже был сложен на славу, по-юношески изящен и гибок, однако не выдерживал сравнения с Руфусом. Ни у кого тело не излучало такую уверенную, пышущую здоровьем жизненную силу и мощь.

Купальщики тем временем поплыли наперегонки к противоположному берегу, и даже отсюда, из-за кустов, было видно, какое удовольствие доставляет обоим эта гонка. Как будто и Уиллу, и Руфусу ужасно не хватало каких-то простых, незатейливых действий, благодаря которым так хорошо отдыхает смятенный рассудок. Но вот Руфус вернулся и пошел на берег, с каждым шагом все выше поднимаясь над водой, и Порция пожирала глазами тело, близость с которым дарила ей столь острое наслаждение и от одного вида которого она испытывала мгновенное возбуждение.

Боже, как она любит этот плоский живот, длинные сильные бедра, густые рыжие волосы на широкой груди! Горячий язык невольно прошелся по губам, вспоминая, какова на вкус его кожа и как приятно покрывать ее поцелуями. Он нетерпеливо ежился от этой щекочущей ласки, бедра двигались, играя мускулами, а живот напрягался и становился совершенно твердым. Во рту у Порции стало солоно, словно она наяву обхватила губами шелковистую головку его копья и ласкала его — затвердевшее, готовое к любви.

Беспомощно сжавшись за густыми кустами и следя за тем, как энергично Руфус растирает покрасневшую от воды кожу, Порция ничего не могла с собой поделать — она хотела его, хотела так, что темнело в глазах, тряслись руки и подгибались колени. Она не заметила, как уселась на первую попавшуюся кочку, покрытую мокрым мхом.

Уилл, шлепая по воде и разбрасывая брызги, также выскочил на берег и рухнул на мягкую траву. Порция без труда могла уловить каждое слово.

— Руфус, я не понимаю, зачем ты собираешься участвовать в завтрашнем бою, если все равно не веришь в успех?

Руфус помолчал, прежде чем ответить.

— У меня на то две причины. Первая — присяга, которую мы все вместе дали королю. Я не намерен ее нарушать — во всяком случае, до завтра… — Он снова задумался и добавил: — Но я готов своим решением освободить от присяги любого из моих людей — если кто-то не захочет рисковать головой.

— Брось, ты же знаешь, что этого никто не сделает! — с жаром возразил Уилл. — За тобой они пойдут в огонь и в воду!

— Верно, но зачем класть свои жизни за безнадежное дело? — Руфус небрежно пожал плечами. — Наверняка в обеих армиях найдется немало солдат, которые так рассуждают.

— Ну а что за вторая причина? — напомнил юноша.

— В этом бою я надеюсь встретиться с Като Грэнвиллом, — ровным голосом сообщил Руфус.

— И испытаешь неземное счастье оттого, что отправишь его на тот свет, — утвердительно закончил за друга Уилл.

Руфус тоже улегся на траву, закинув руки за голову.

— Есть вещи, которые приходится делать из чувства долга.

— Только долга? И не более? — Теперь в голосе Уилла слышалось явное недоверие.

Руфус повернулся на бок и принялся играть травинкой с большим муравьем.

— Знаешь, Уилл, в последнее время мне стало на все наплевать.

— Эхо из-за Порции? — нерешительно спросил Уилл.

До сих пор эта тема оставалась запретной, однако в краткие минуты затишья перед последним боем он не побоялся задать свой вопрос. Руфус опять надолго задумался. А потом резко сел и потянулся за рубашкой.

— Я пришел к выводу, что провидение предоставляет мужчине одну-единственную попытку целиком довериться какой-либо женщине… прирасти к ней телом и душой… И если этот дар не будет принят, такого человека больше не волнует его будущее. — Он встал и надел штаны. — Поднимайся, пора возвращаться в лагерь. — Минуты откровения миновали, и голос Декатура вновь стал безразличным и отстраненным.

Уилл послушно оделся, и мужчины пошли обратно, храня такое же молчание, как и по пути к реке. А Порция еще долго сидела на своей кочке под кустом, прежде чем справилась с собой и смогла вернуться к кострам.

— Ну и что вы скажете?

Като не спеша опустил подзорную трубу и обернулся к стоявшему рядом человеку. Оливер Кромвель — коренастый малый с коротким ежиком волос — всегда поражал маркиза своим неопрятным видом. Воротничок давно посерел от грязи, камзол покрылся какими-то жирными пятнами, а сальные нечесаные волосы прилипли к черепу.

— До полной темноты еще добрых четыре часа, — задумчиво процедил Грэнвилл. — И судя по дыму от кухонных костров, мы наверняка застанем их врасплох.

— Вот именно! — Кромвель злорадно потер руки. — А вы как считаете, Фэрфакс?

Лорд Фэрфакс водил туда-сюда своим породистым носом с таким видом, будто здесь пахло чем-то неприличным.

— Это выглядит не совсем по-джентльменски, — процедил вельможа. — Навалиться на ничего не подозревающих врагов, которые едва успели рассесться у костра, чтобы как следует пообедать. Однако мы при этом получим неоспоримое преимущество.

— Вот именно! К тому же война давно перестала быть джентльменским занятием, — обронил Като. Он снова поднес к глазам трубу и впился взглядом в противоположный край пустоши, где дымили костры роялистов. Будет ли Руфус Декатур среди этих солдат? Скорее всего да, и они запросто могут повстречаться на поле брани. Повстречаться и положить конец — каков бы он ни был — той вражде, что разгорелась еще между их отцами. Если Като сегодня погибнет — не важно, от руки Декатура или раньше, во время боя, — он не оставит наследника, который сможет продолжать кровную месть. Ведь дочери не годятся для таких целей. Но с другой стороны, если верить слухам, и Руфус Декатур не имеет законных отпрысков, кои смогут продолжать это достойное занятие.