«Мне не стоило верить в вас».

Слова Пиппы будто издевались над ним.

Но он спасет ее.

– Мэгги хорошая девушка, Кросс. Она родит тебе красивых наследников.

Кросс не сразу понял, что имеет в виду Найт. Поднял голову и встретился с глазами Мэгги, увидев там шок и разочарование. Она хотела стать его женой не больше, чем он хотел на ней жениться.

Он ответил серьезным взглядом:

– Ваш отец безумен.

– Я начинаю видеть это сама, – ответила она, и Кросс подумал, что будь ситуация иной, он бы улыбнулся.

Но ситуация не была иной.

Поэтому он мог сделать только одно.

Приблизился к дочери Найта, девятнадцатилетней девушке со средним французским, упал на одно колено и сказал:

– Боюсь, у меня нет выбора.

Он стольких потерял. На этот раз спасет одну.

Самую важную в его жизни.

Мэгги кивнула:

– Похоже, что так, милорд. По крайней мере в этом у нас много общего.

Непролитые слезы переливались в ее карих глазах, и Кросс пожалел, что не сказал чего-то другого. Такого, чтобы она почувствовала себя лучше.

Но, по правде говоря, Меган Маргарет Найт считала его бесчувственным человеком, который управлял гнездом разврата и делал деньги на грехе. Считала, что он водится с негодяями, проститутками и распутниками вроде ее отца. А брак с ним, когда будет заключен, станет результатом шантажа и вымогательства, и между ними не возникнет привязанности…

Меган Маргарет Найт, которая знала его меньше часа, уже услышала больше истин, чем Филиппа Марбери за все это время. Поэтому вместо того, чтобы утешить ее, Кросс поднял ее руку в перчатке, вцепившуюся в складки юбки, и сказал:

– Мисс Найт, окажите мне честь, станьте моей женой.


Пиппа прекрасно проводила время.

Пусть большую часть недели она провела в плохо освещенном тихом «Падшем ангеле», но сегодня наконец поняла, чем он притягивает людей. К ночи клуб наполнялся светом, звуками и атмосферой греха, которую Пиппа никогда бы не представила, не стань она свидетельницей происходящему.

Ночь вдохнула жизнь в большое каменное здание, темнота сменилась ярким дерзким светом, водоворотом цвета, и звука, и восторга, и все это Пиппа впитывала с пьянящим возбуждением.

Она стояла в центре зала, окруженная веселившимися людьми в масках: мужчинами в темных костюмах и ярких жилетах, по случаю сегодняшнего празднества, и женщинами в шелковых и атласных платьях со скандальными вырезами.

Отдавшись шуму и движению толпы, Пиппа позволила себе плыть по течению, на другой конец комнаты, куда сбежала от сопровождающего, которого дал Темпл, в центр веселья. Мимо столов, за которыми играли в пикет, рулетку и хезед, мимо смеющихся, замаскированных красоток и их представительных компаньонов. Пиппа знала, конечно, что каждое это тело имело недостатки, вполне возможно, значительные. Но в масках все казались прекрасными. Даже она сама.

Но она не обманывала себя, воображая, будто это маска заставляла ее чувствовать такую силу, такое могущество. И не комната.

Нет, все дело в мужчине.

Сердце билось чаще при воспоминании о том, что произошло несколько минут назад, о хмельном прикосновении, которого она не ожидала, но которого жаждала.

И поцелуе.

Рука Пиппы сама собой поднялась при мысли об этой ошеломляющей ласке, той, которая, как она знала, была всем, о чем мечталось, и ничего лучшего она не испытает.

Пальцы ее коснулись губ, и она мгновенно об этом пожалела. Это прикосновение стерло другое, то, которое она лелеяла…

Жаль, что она не может снова найти его и попросить вернуть память о его поцелуе.

Новое ощущение медленно разворачивалось в животе при воспоминании о том моменте. О мягкости его волос, о прикосновении губ.

Языка.

В комнате сразу стало теплее. Тело налилось приятной болью при мысли о его прикосновении. Поцелуе. О нем.

Но боль осела в том глубоком потаенном месте, о существовании которого Пиппа никогда не подозревала.

Кросс показал ей вещи, которых она не знала. Те, в которых, как она считала, не разбирается. И ей это понравилось, хоть и испугало.

И заставило сомневаться во всем, что она считала истиной.

Пиппа противилась подобным мыслям, рассматривая витраж, на котором тезка «Ангела» попадал из рая в ад, из добра в бездну зла, из святости в грех. Пиппа впервые видела такой прекрасный витраж. Настоящий шедевр в красно-золотых и фиолетовых тонах, одновременно уродливый и прекрасный. Ее завораживал сам ангел, огромный, красивый, летевший к земле без даров, которые так долго имел. В руках более слабого художника детали были бы менее изысканны. Руки и ноги изображались бы с помощью одноцветного стекла, но видно, этому художнику был небезразличен сюжет, и вихри тьмы и света на панелях прекрасно передавали движение, форму и даже эмоции.

Пиппа не могла не смотреть на лицо падавшего вниз головой ангела, изгиб бровей. Челюсти. Губ. И помедлила перед витражом, думая о других губах. Другом падении. Другом ангеле.

Кросс.

В ней поднялся вихрь эмоций, которые Пиппа не сразу распознала.

И глубоко вздохнула.

Она хотела его. В самом запретном смысле. Так, как должна была хотеть другого. Мужчину, которому предназначено стать ее мужем. Отцом ее детей.

И все же она хотела Кросса.

Падшего ангела.

Было ли это только желанием?

Сердце заколотилось – физическое проявление мысли, к которой она не была готова. Той, которая ошеломляла, манила, влекла.

– Великолепно, не так ли?

Пиппа повернулась на тихий голос. За карточным столом сидела высокая гибкая леди в самом прекрасном на свете платье цвета глубокого, королевского пурпура, просто светившегося на ее золотистой коже. На шее висел большой топаз на тонкой золотой цепочке, привлекая всех, кто заглядывался на огромный вырез. На ней была черная маска с перьями, закрывавшая почти все лицо, но в прорезях поблескивали карие глаза, а темно-винные губы изгибались в широкой улыбке.

Улыбке, исполненной невысказанного обещания.

Того обещания, которое Пиппа видела на губах мисс Тассер всего неделю назад.

Когда она не сразу ответила, женщина показала пальцем с идеально отполированным ногтем на витраж:

– Ангел.

Пиппа обрела дар речи. Нервозность и волнение заставляли ее говорить быстрее, чем она намеревалась:

– Он прекрасен. Настоящая роскошь. Много красного и фиолетового стекла.

Улыбка леди стала еще шире.

– И цвета что-то значат?

Пиппа кивнула:

– Для того чтобы сделать красное стекло, добавляют золотую пыль. И фиолетовое – тоже.

Карие глаза широко раскрылись.

– Как вы умны, если знаете такое!

Пиппа отвела глаза. Эпитет «умная» вряд ли считался удачным комплиментом для женщины.

– Я где-то это прочитала.

– Неудивительно, что Кросс наслаждается вашим обществом, леди Ф.

Пиппа вздрогнула и уставилась на женщину. Она знает!

– Как вы…

– Женщины болтливы, миледи, – отмахнулась женщина.

Салли.

Стоит ли волноваться по этому поводу? Возможно.

– Какое заманчивое обещание. Не находите? – продолжала женщина.

– Обещание?

Женщина снова улыбнулась:

– Греха и порока.

Голова Пиппы шла кругом. Откуда эта женщина знает? Что они наделали? Неужели за ними шпионили?

– Кросс?

Незнакомка дружелюбно рассмеялась.

– Я говорила об ангеле. Честное слово.

Она показала на стул по левую сторону от себя.

– Вы играете?

Благодарная за смену темы, Пиппа рассматривала зеленое поле и карты, разбросанные перед женщиной и четырьмя мужчинами, сидевшими справа.

– Нет, – покачала она головой.

– А следовало бы.

Она понизила голос до заговорщического шепота:

– Это любимая игра Кросса.

Пиппа могла не соглашаться на игру, но едва прекрасная незнакомка упомянула Кросса, она не остановилась бы за все сокровища мира.

Пиппа села.

– Возможно, я понаблюдаю за парой партий.

Леди усмехнулась:

– Полагаю, некоторым очень важно понимание игры.

Пиппа рассмеялась:

– У меня нет больших денег на ставки.

– А мне кажется, у вас есть больше, чем вы думаете.

Пиппа не успела ответить.

Банкомет сдал по две карты каждому. Одну лицом, другую рубашкой вверх.

– Важно набрать двадцать одно очко, – пояснила дама, поворачивая карту – девятку бубен и осторожно поднимая уголок второй – восьмерки треф. – Валеты, дамы и короли – это десятки, – продолжала она, чуть повысив голос, чтобы все ее слышали.

Пиппа мгновенно поняла ее план.

– А тузы? – подыграла она.

– О, тузы – это лучшие карты, могут означать единицу или одиннадцать. Карты, дающие второй шанс.

– Хорошего вам старта, – кивнула Пиппа.

– Сдаюсь.

Один из джентльменов встал, забрал половину ставок и покинул стол. Таинственная незнакомка нагнулась к Пипе и сказала:

– Молодец. Тот, кто ближе к нам, неумеха, а тот, что дальше, – неудачник.

– А тот, что в середине?

Женщина оглядела красивого мужчину в центре стола.

– Это Дункан Уэст, владелец большинства лондонских газет.

Пиппа задохнулась. Если этот газетчик узнает, кто она, репутация будет погублена. И ее, и Оливии.

«Но, возможно, все не так плохо».

Пиппа проигнорировала эту мысль.

– Он так молод, – прошептала она, стараясь не смотреть на Уэста.

– Молод и богат, как король. Ни в чем не нуждается. Если не считать ночи с хорошей женщиной.

Пиппа расслышала желание в голосе леди.

– С вами, я полагаю?

Незнакомка повернулась к ней, сверкая глазами:

– Всякий может надеяться.

Несколько минут понаблюдав за игроками, Пиппа быстро поняла нехитрые правила.

Когда настало время делать ставку, незнакомка бросила взгляд на Пиппу:

– Что скажете, миледи? Взять карту или воздержаться?

Пиппа окинула глазами стол:

– Вам следует взять карту.

– Леди предлагает мне взять карту, – сказала дама банкомету.

«Пятерка».

Губы цвета бордо округлились.

– Как мило. Что же, я остаюсь.

Карты были открыты. Незнакомка выиграла. Собрав выигрыш, она улыбнулась сидевшим за столом:

– Удача новичка, не находите?

Двое джентльменов пробормотали поздравления. Уэст кивнул, оценивающе глядя на красавицу горящими глазами. Рука незнакомки снова потянулась за выигрышем, словно случайно коснувшись руки мистера Уэста. Задержавшись на секунду. Может, дольше. Настолько, чтобы взгляд Уэста стал жарким. Он смотрел на нее так, словно готов был проглотить. Словно они были одни.

Взгляд показался знакомым.

Именно таким Кросс смотрел на нее. Когда они оставались наедине.

Пиппа покраснела и отвела глаза в надежде, что новая знакомая этого не заметит. Но та если и заметила, то ничем себя не выдала.

– Откуда вы знали, что я должна взять карту?

Пиппа дернула плечом:

– Догадалась.

– Просто удача?

Пиппа покачала головой:

– Не совсем. Карты на столе – сплошные короли, дамы и тузы. По идее, должна была выпасть карта более низкого достоинства.

«Такой вещи, как удача, не существует…»

– Вы рассуждаете, как Кросс, – улыбнулась женщина.

То, что женщина озвучила мысли Пиппы, не волновало ее. Волновало другое – она произнесла имя Кросса так, словно слишком близко его знала.

– Вы играли с Кроссом, – заметила она, стараясь говорить небрежно. Но не смогла.

Леди повернулась назад к банкомету, показывая, что хочет сыграть еще партию.

– Будете играть на этот раз, миледи?

Пиппа рассеянно кивнула, потянувшись к своему ридикюлю и вынимая горсть монет:

– Пожалуйста.

«Вы друзья с Кроссом? – хотела спросить она. – Он касался вас? Целовал? Вы лежали с ним?»

Она ненавидела свое любопытство. Но еще больше ненавидела сдержанность.

Карты были сданы. Пиппа взглянула на свои. Туз и тройка. Она и другая женщина наблюдали, как банкомет сдавал карты джентльменам.

– Я играла с ним, – неожиданно сказала дама, прежде чем попросить еще карту. – Но вам не о чем беспокоиться.

– Я не… – начала Пиппа. Но осеклась. – Мне тоже карту.

Шестерка. Значит всего двадцать.

Карты были открыты.

– Выиграло двадцать.

Женщина вежливо зааплодировала. Мужчины застонали, а мистер Уэст отсалютовал им стаканом:

– Ученик превзошел учителя.

Незнакомка наклонилась к ней:

– Кросс не часто бывает в женских постелях.

Пиппа кашлянула, ослепленная потоком ощущений, одолевавших ее. Она помедлила, пытаясь определить, что это. Облегчение? Нет. Она этому не верила. Его репутация была слишком хорошо известна Но надежда… должна быть. И, судя по смятенным эмоциям, Пиппа не могла ее лишиться.

Выигрыш подвинули к ней через весь стол.

– Но это не мешает ему приглашать женщин в свою, – сухо заметила Пиппа.