- Черт побери! - не удержалась Милли.

- Что, простите? - недоуменно переспросил священник.

- Нет-нет, ничего, пожалуйста, продолжайте,- смущенно ответила она.

- Вы должны торжественно поклясться, что все сведения, которые вы сообщили мне, являются правдой,- объяснил каноник Литтон. Он протянул Милли Библию и лист бумаги.- Проверьте, что здесь все правильно написано, и поклянитесь вслух на Библии.

На несколько секунд Милли углубилась в чтение, потом радостно улыбнулась и объявила:

- Все точно!

- Мелисса Грейс Хэвилл,- прочел Саймон, заглядывая Милли через плечо. - Девица.- Он состроил гримасу.- Надо же, девица!

- Эй! - строго оборвала его Милли.- Не мешай, я должна принести клятву.

- Замечательно,- подытожил каноник Литтон и широко улыбнулся Милли.- Теперь, как говорится, все честь по чести.

К тому времени, как они покинули дом священника, на улице стало холодно и темно.

Снова повалил снег, зажглись уличные фонари. В окне напротив искрились разноцветные огоньки рождественской гирлянды. Милли сделала глубокий вдох, потерла ноги, затекшие от долгого сидения в одной позе, и посмотрела на Саймона. Однако прежде чем она успела что-то сказать, с противоположной стороны улицы раздался торжествующий возглас:

- Ага! Вот вы где!

- Мама!

- Оливия,- сказал Саймон.- Какой приятный сюрприз.

Миссис Хэвилл перешла через дорогу, лучезарно улыбаясь. Снежинки легко падали на ее светлые, уложенные в красивую прическу волосы и зеленое кашемировое пальто.

Практически вся одежда Оливии была цвета драгоценных камней - сапфирово-синего, рубиново-красного, аметистово-лилового. Наряд неизменно дополняли блестящие золотые пряжки, переливающиеся пуговицы и обувь, отделанная позолотой. Когда-то втайне она мечтала о бирюзовых контактных линзах, но побоялась, что над ней станут посмеиваться. Посему вместо этого Оливия Хэвилл старалась как можно выгоднее подчеркнуть природную голубизну глаз с помощью золотых теней для век и раз в месяц посещала косметический салон, где красила ресницы в черный цвет.

Сейчас ее взгляд, в котором светилась родительская любовь, был устремлен на Милли.

- Ты, конечно же, не спросила каноника Литтона насчет розовых лепестков?

- Ой, нет,- спохватилась Милли.- Совсем забыла.

- Я так и знала, поэтому решила зайти к нему сама.- Она улыбнулась Саймону.- У моей маленькой девочки ветер в голове гуляет, да?

- Я бы так не сказал,- сухо произнес Саймон.

- Ну еще бы, ты ведь в нее по уши влюблен!

Оливия весело рассмеялась и взъерошила ему волосы. На шпильках она была чуть-чуть выше Саймона, и от него не укрылось - хотя больше никто этого не замечал,- что после их с Милли помолвки Оливия стала надевать туфли на высоком каблуке все чаще и чаще.

- Мне пора,- проговорил он.- Я должен вернуться в офис. На работе сейчас уйма хлопот.

- Как и у всех! - заметила Оливия.- Осталось каких-то четыре дня. Четыре дня - и вы пойдете к алтарю. А у меня еще тысяча дел! - Она обернулась к дочери.- Ты занята, милая? Тоже спешишь?

- Нет. Я взяла выходной на полдня.

- Как насчет того, чтобы пройтись со мной в город? Не выпить ли нам…

- По чашечке горячего шоколада у «Марио»? - закончила Милли.

- Именно.- С победоносной улыбкой Оливия воззрилась на Саймона.- Я читаю мысли своей дочери, как открытую книгу!

- Точнее, как открытое письмо,- парировал Саймон.

Повисла напряженная пауза.

- Ну, я пойду,- невыразительно произнесла Оливия, нарушив наконец молчание.- Я ненадолго. До вечера, Саймон.

Она открыла калитку, ведущую к дому каноника Литтона и проворно двинулась по тропинке, слегка скользя на снегу.

- Зачем ты так? - укорила Милли Саймона, когда они оказались вне пределов слышимости.- Про письмо. Она взяла с меня обещание не говорить тебе.

- Извини, но она это заслужила. Почему она считает, что у нее есть право читать личную переписку?

Милли пожала плечами.

- Она ведь объяснила, что это получилось нечаянно.

- Нечаянно?! Милли, письмо было адресовано тебе и лежало в твоей спальне.

- Да ладно,- добродушно сказала Милли.- Пустяки.- Она вдруг хихикнула.- Хорошо еще, ты ничего такого не написал про нее.

- В следующий раз напишу,- пообещал Саймон и бросил взгляд на часы.- Мне и в самом деле пора.

Он взял в ладони ее замерзшие пальцы, нежно перецеловал их и привлек Милли к себе. Прикосновение его губ было мягким и теплым. Объятия становились все крепче, и Милли закрыла глаза…

Внезапно Саймон отпустил ее, и порыв холодного ветра со снегом ударил ей прямо в лицо.

- Все, я побежал. Пока.

- Пока,- попрощалась Милли.

Он открыл дверцу машины, сел за руль и, резко тронувшись, мгновенно скрылся из виду.

Саймон всегда торопился. Спешил чем-то заняться, чего-то достичь. Ему, как щенку, требовался каждодневный выгул; он либо делал полезные дела, либо активно наслаждался жизнью. Терпеть не мог терять время, не понимал, как это Милли способна провести целый день в счастливой праздности или не иметь определенных планов на уик-энд.

Иногда он присоединялся к ней в безмятежной неге, повторяя при этом, как хорошо порой немного расслабиться,- а через несколько часов вскакивал и заявлял, что отправляется на пробежку.

Когда Милли впервые увидела его - на кухне в гостях у знакомых,- Саймон одновременно разговаривал по мобильному телефону, запихивал в рот чипсы и щелкал пультом, просматривая заголовки новостей в режиме телетекста. Увидев, что Милли наливает себе вино, он тоже протянул бокал, а в перерыве разговора успел улыбнуться и поблагодарить ее.

- Вообще-то вечеринка в другой комнате,- сообщила она.

- Знаю-знаю,- отозвался Саймон и опять уткнулся в телевизор.- Буду через минуту.

Милли закатила глаза и покинула кухню, предоставив этого странного парня самому себе и даже не поинтересовавшись, как его зовут. Однако чуть позднее тем же вечером, когда Саймон вновь присоединился к остальной компании, он подошел к Милли, очень любезно представился и извинился за невнимание.

- Не хотел пропустить важные деловые новости.

- Плохие или хорошие?

Сделав очередной глоток вина, Милли пришла к выводу, что изрядно набралась.

- Это зависит от того, кто вы.

- А разве не все в этом мире зависит от того, кто мы? Хорошая новость для одного - плохая для другого. Даже…- Она взмахнула рукой с бокалом.- Наступление всеобщего мира. Плохая новость для производителей оружия.

- Да,- медленно проговорил Саймон.- Пожалуй. Никогда не думал об этом с такой точки зрения.

- Ну, не всем же быть великими мыслителями,- сказала Милли, с трудом удержавшись, чтобы не прыснуть со смеху.

- Принести вам чего-нибудь выпить? - предложил Саймон.

- Не-а. Если хотите, можете зажечь для меня сигарету.

Саймон склонился над ней, оберегая ладонью пламя, и Милли про себя отметила, что у него гладкая и загорелая кожа, сильные пальцы и что ей нравится запах его лосьона после бритья. Когда она сделала затяжку, их взгляды встретились. К удивлению Милли, под взором внимательных, темно-карих глаз Саймона по ее спине пробежала дрожь, и она нерешительно улыбнулась в ответ.

Позже, когда общая беседа иссякла и гости, разбившись на группы, уселись на пол и закурили марихуану, разговор зашел о вивисекции. Неделей раньше, лежа дома с простудой, Милли случайно посмотрела по телевизору выпуск познавательной детской передачи «Отдать швартовы!», где речь шла как раз о вивисекции, поэтому на вечеринке поразила всех своими познаниями. Саймон не сводил с нее восхищенного взгляда.

Несколько дней спустя он пригласил ее поужинать и много говорил о бизнесе и политике. Милли, которая не разбиралась ни в том ни в другом, только улыбалась и согласно кивала; в завершение вечера, перед тем как в первый раз ее поцеловать, Саймон сказал, что Милли - необычайно тонкая и восприимчивая натура. Через некоторое время она попыталась признаться в своем удручающем невежестве в вопросах политики - как, впрочем, и в большинстве других предметов, но Саймон лишь пожурил ее за излишнюю скромность.

- Я помню ту вечеринку,- сказал он.- Ты в пух и прах разгромила того чудака с его слабыми доводами. Ты прекрасно разбиралась в том, о чем говорила. По правде говоря,- добавил Саймон, и его глаза чуть потемнели,- ты меня здорово завела!

И Милли, уже готовая выдать свой источник информации, лишь теснее прижалась к нему, чтобы он поцеловал ее еще раз.

Саймон так и не изменил своего первоначального впечатления о ней. Он по-прежнему укорял ее за скромность, по-прежнему считал, что ей нравятся те же заумные выставки, что и ему, интересовался мнением Милли насчет американской предвыборной кампании и внимательно выслушивал ее ответы. Он был уверен, что она любит суши и читает Сартра. Не собираясь вводить Саймона в заблуждение, однако не желая и разочаровывать его, Милли позволила ему создать собственное представление о ее личности,- не совсем соответствовавшее истине.

Что будет, когда они начнут жить вместе, Милли не знала. Порой ее беспокоила степень искаженного своего образа; она не сомневалась, что Саймон уличит ее в обмане, едва застанет в слезах над пошлым бульварным романом. В другие дни Милли убеждала себя, что образ этот не настолько и ложен. Пускай даже она не та утонченная женщина, которой ее считает Саймон, но она может ею стать. Надо всего-навсего выбросить старую одежду и носить только новые вещи; иногда вставлять умные замечания и благоразумно помалкивать остальное время.

Однажды, в начале их отношений, когда они лежали в огромной двуспальной кровати Саймона в Пиннакл-холле, он сказал ей, что сразу понял: она - особенная, ведь она никогда не спрашивала его об отце. «Почти все девушки,- с горечью констатировал он,- интересуются только тем, каково быть сыном Гарри Пиннакла; хотят, чтобы я помог им устроиться на работу в отцовской фирме. Но ты… ты даже ни разу не упомянула о нем». Саймон настороженно глядел на нее, а Милли нежно улыбнулась ему и что-то неразборчиво пробормотала сонным голосом. Она не нашла в себе сил признаться, что не упоминала о Гарри Пиннакле только потому, что в жизни о нем не слышала.

- Итак, сегодня вечером нас ждет ужин с Гарри Пиннаклом! Это должно быть очень интересно.

Голос матери прервал размышления Милли, и она подняла глаза.

- Да, наверное.

- У него все тот же замечательный повар-австриец?

- Не знаю.

Милли вдруг поймала себя на том, что переняла у Саймона его холодный тон, когда речь заходила о Гарри Пиннакле. Саймон по возможности старался избегать разговоров об отце; если собеседники были чересчур настойчивы, он резко менял тему. Он неоднократно разворачивался и уходил от своей будущей тещи, когда та настырно выспрашивала у него пикантные подробности и байки из жизни известного магната. Связи между этими явлениями она до сих пор не замечала.

- Гарри абсолютно не выделяется из остальных, это чертовски мило с его стороны, не находишь? - продолжала Оливия. Она по-семейному взяла Милли под руку, и они неторопливо двинулись по заснеженной улице.- Я так всем и говорю: глядя на Гарри, даже в голову не придет, что он знаменитый мультимиллионер, что именно он создал громадную национальную сеть предприятий. Встретившись с ним, всякий просто подумает - какой приятный человек! Саймон весь в него.

- Саймон - вовсе не мультимиллионер, он обыкновенный рекламный агент.

- Далеко не обыкновенный, милочка!

- Мама, прошу тебя…

- Знаю, тебе не нравится, когда я так говорю. Но в один прекрасный день Саймон сказочно разбогатеет, это факт.- Оливия легонько сжала руку дочери.- И ты вместе с ним.

- Возможно.- Милли равнодушно пожала плечами.

- А когда это произойдет, твоя жизнь изменится.

- Не изменится.

- Богатые живут по-другому.

- Минуту назад ты восхищалась простотой Гарри. Он ведь не живет по-другому, правда?

- Все относительно, солнышко.

Они приближались к небольшой галерее дорогих модных лавок. Перед мягко освещенной витриной первого магазинчика мать и дочь остановились. За стеклом был выставлен единственный манекен в изысканном платье из тяжелого белого бархата.

- Прелесть,- пробормотала Милли.

- У тебя лучше,- немедленно возразила Оливия.- Я не видела ни одного свадебного платья красивее, чем твое.