Джулия Куинн - Невинное развлечение

— Между прочим, я никогда не был обручен.

Она смутилась от неожиданной перемены темы.

— Вы говорили… об убитой невесте, — сказал он.

— Значит, она не была убита?

— Начать с того, что и живой она никогда не была.

Она кивнула, а потом спросила:

— Зачем вы ко мне пришли?

Разумеется, Гарри не собирался говорить ей, что она — его задание и он должен будет проследить за тем, чтобы она невольно не совершила измены. Поэтому он просто сказал:

— Мне показалось, что с моей стороны это будет данью вежливости.

В ближайшие недели ему придется проводить с ней много времени. Если не совсем с ней, то по крайней мере в ее ближайшем окружении. Он уже не подозревал ее в том, что она следила за ним по какой-то гнусной причине. Все же ему следовало быть осторожным. История о мертвой невесте была просто смехотворной, но это была именно та причина, по которой скучающая дебютантка могла следить за соседом.

Впрочем, он мало что знал о скучающих дебютантках.

Но по-видимому, скоро узнает.

Он улыбнулся ей. Все оказалось гораздо забавнее, чем он ожидал.

У нее был такой вид, будто она все же сердится, и ему даже почему-то хотелось, чтобы это было так. Ему гораздо больше нравилось, когда ее лицо выражало какие-то эмоции. На музыкальном вечере у Смайт-Смитов она была непреклонно сдержанной. За исключением нескольких всплесков гнева, ее лицо было лишено всякого выражения.

Это действовало ему на нервы. Это было похоже на нестерпимый зуд.

Она предложила ему еще чаю, и он согласился, довольный тем, что можно продлить визит. Пока она разливала чай, в гостиную вошел дворецкий с неизменным серебряным подносом.

— Леди Оливия, — провозгласил он, — это для вас.

Он наклонился, чтобы леди Оливия могла взять с подноса карточку. Она выглядела праздничной — была перевязана ленточкой с печатью.

Печать?

Гарри незаметно подвинулся, пытаясь рассмотреть печать. Неужели это царская печать? Русские обожают всякие атрибуты. Впрочем, англичане тоже их любят, но сейчас это был не тот случай. Ее же преследует русский князь Гомаровский, а не король Георг.

Она взглянула на карточку и отложила ее на столик возле дивана.

— Вы не хотите прочесть, что там написано?

— Я уверена, что это может подождать. Я не хочу показаться невежливой.

— Не беспокойтесь об этом, — уверил он ее и показал на карточку: — Выглядит интересно.

Она несколько раз моргнула, посмотрев сначала на карточку, а потом на него со странным выражением.

— Интригующе! — поправился он, сразу смекнув, что выбор слова был неудачным.

— Я знаю, от кого это, — сказала она, видимо, ничуть не удивившись.

Он склонил голову набок, надеясь, что это движение означает вопрос, на который было бы невежливо не ответить.

— Хорошо, — сказала она, взламывая печать. — Если вы настаиваете.

Он вовсе не настаивал, но он не собирался говорить ничего такого, что заставило бы ее передумать.

Он терпеливо ждал, пока она прочтет, наслаждаясь игрой эмоций, отражавшихся на ее лице. Она закатывала глаза, один раз непроизвольно вздохнула и наконец застонала.

— Неприятные новости? — вежливо поинтересовался он.

— Нет. Всего лишь приглашение, которое мне скорее всего не следует принимать.

— Так не принимайте.

Она натянуто улыбнулась:

— Это больше похоже на судебную повестку.

— Да будет вам. Кто имеет право присылать повестку прославленной леди Оливии Бевелсток?

Она молча протянула ему карточку.

Оливия подумала о причинах, по которым князь мог бы обратить на нее внимание, и нашла, что этих причин могло быть только две: разорение и необходимость женитьбы.

Обе эти причины вызывали у нее неприязнь к князю. Разорение — по вполне понятным соображениям, а женитьба… тут соображений была уйма.

Затем Оливия перечислила в уме причины, по которым ей не хотелось бы выходить замуж за русского князя.

В числе этих причин были следующие:

она совсем не говорит по-русски, а по-французски — с трудом;

ей не хочется переезжать в Россию, потому что там холодно;

она будет скучать по своей семье и по чаю.

Интересно, в России пьют чай? Она взглянула на сэра Гарри, который все еще внимательно изучал карточку. Ей почему-то казалось, что он это знает. Он ведь повидал мир, по крайней мере когда был в армии. И он любит чай.

Она подумала, что при перечислении доводов против замужества с князем она не затронула великосветские аспекты. Всякий там протокол. Формальности.

Все это звучало как ночной кошмар.

Кошмар в очень холодном климате.

— Я и не знал, что вы вращаетесь в таких изысканных кругах, — сказал сэр Гарри, закончив изучать приглашение.

— Не так уж и часто. Я встречалась с ним дважды. Нет… — она стала припоминать прошедшие недели, — три раза. Вот и все.

— Должно быть, вы произвели на него большое впечатление.

Оливия вздохнула. Она знала, что князь нашел ее привлекательной. В прошлом за ней ухаживали многие мужчины, так что у нее был достаточный опыт, чтобы распознать признаки. Она попыталась как можно вежливее разубедить князя, но она не могла просто дать ему отпор. Он все же был князем! Если между их двумя народами возникнет напряженность, ей не хотелось, чтобы она была тому причиной.

— Вы пойдете? — спросил сэр Гарри.

Оливия состроила гримасу. Князь, по всей вероятности, не знакомый с английской традицией, по которой джентльмены делают визиты дамам (а не наоборот), попросил нанести ему визит. И не просто попросил, а назначил время — через два дня в три часа пополудни. Так что Оливия пришла к выводу, что князь весьма вольно трактует слово «просьба».

— Я не знаю, как отказаться, — призналась она.

Он снова взглянул на приглашение и покачал головой:

— Не можете.

Она застонала.

— Многим женщинам польстило бы такое приглашение.

— Да, вероятно. То есть я хочу сказать, конечно, польстило бы. Он все же князь. — Она постаралась придать своему голосу хотя бы немного возбуждения, но поняла, что ей это не удалось.

— Но вы все еще не хотите идти?

— Это мучение, вот что это такое. Вас когда-нибудь представляли ко двору? Нет? Поверьте мне, это ужасно.

Он рассмеялся, но она выглядела слишком расстроенной, чтобы обратить на это внимание.

— Платье обязательно должно быть с фижмами на обруче из китового уса, хотя никто уже многие годы не носит такого. Ваш реверанс должен быть определенной глубины, и Боже вас упаси улыбнуться в неподходящий момент.

— Мне почему-то кажется, что князь Алексей не ждет от вас фижм.

— Да, знаю, но все равно… все будет формально до абсурда, а я ничего не знаю о принятом в России протоколе. А это означает, что моя мать настоит на том, чтобы кто-нибудь меня всему этому обучил, хотя где она найдет учителя за такой короткий срок, мне непонятно. И мне придется два дня изучать, насколько глубоким должен быть реверанс и какие темы можно обсуждать, чтобы не показаться невежливой, и… о!

Она остановилась на этом «о», поскольку, честно говоря, весь этот разговор уже вызвал у нее головную боль. Это все нервы, подумала она. Она не любила, когда ей приходилось нервничать.

Сэр Гарри между тем сидел спокойно, с непроницаемым выражением лица.

— Разве вы не собираетесь сказать мне, что на самом деле все будет не так ужасно?

Он покачал головой:

— Это будет чудовищно.

У нее поникли плечи. Если ее мать увидит, что она сутулится, да еще в присутствии джентльмена, с ней случится припадок. Неужели он не мог солгать и уверить ее, что она прекрасно проведет время? Если бы он солгал, она все еще сидела бы с прямой спиной.

И если ей лучше оттого, что она может свалить вину на кого-то другого, так тому и быть.

— У вас по крайней мере есть несколько дней, перед тем как вы поедете.

— Всего два, — мрачно изрекла она. — И возможно, я увижу его сегодня вечером.

— Сегодня вечером?

— На балу у Моттрамов. Вы тоже будете там? Нет, конечно же, не будете.

— Простите?

Она почувствовала, что краснеет. Как она могла такое сказать?

— Извините. Я просто имела в виду, что вы не бываете в свете. Не то чтобы не могли, а просто не любите.

Он молча смотрел на нее так долго, что она была вынуждена продолжать:

— Я наблюдала за вами пять дней, если помните.

— К сожалению, я не могу этого забыть. — Он, видимо, сжалился над ней и больше не стал ничего говорить, а вместо этого добавил: — На самом деле я собирался на бал к Моттрамам.

Она улыбнулась, удивившись, что в груди у нее что-то затрепетало.

— Значит, мы там с вами увидимся.

— Я ни за что на свете не пропущу такой возможности.

В действительности Гарри не планировал присутствовать на этом балу. Он даже не был уверен, что ему прислали приглашение, но он может присоединиться к Себастьяну, который наверняка его получил. Правда, это означало, что ему придется выдержать допрос Себастьяна — почему он вдруг решил выйти в свет и что этому причиной. Но у Гарри был немалый опыт в увиливании от вопросов Себастьяна, а на балу будет столько народу, что он сможет сразу же «потерять» кузена.

Разглядывая толпу, Гарри оставался стоять у стены зала. Определить, сколько всего присутствовало на балу, было сложно. Триста человек? Четыреста? Будет легко передать записку или вести тайный разговор и остаться незамеченным.

Гарри мысленно встряхнулся. Черт возьми, он уже начинает думать как заправский шпион. А это совершенно излишне. Ему поручили лишь приглядывать за леди Оливией и князем — вдвоем или по отдельности. От него не требовалось, чтобы он предпринимал попытку что-то предотвратить или остановить. Он вообще ничего не должен был делать.

Наблюдать и сообщать. И все.

Он не видел ни Оливии, ни кого-либо похожего на высокопоставленную особу. Поэтому он взял бокал пунша и, попивая его маленькими глотками, забавлялся тем, что наблюдал, как двигается по залу Себастьян, очаровывая всех на ходу.

У его кузена был талант человеческого общения, которым Гарри, увы, не обладал.

После получасового ожидания он увидел какую-то суету у восточного входа и решил переместиться туда. Оказавшись близко к дверям, он наклонился к стоявшему рядом джентльмену и спросил:

— Вы не знаете, что здесь за переполох?

— Приехал какой-то русский князь, — пожал тот плечами. — Говорят, что он в Лондоне уже две недели.

— По-моему, он привлек внимание публики, — заметил Гарри.

Незнакомый Гарри джентльмен был, по-видимому, из тех, кто проводит много времени на подобных вечерах.

— Леди просто сходят по нему с ума, — презрительно фыркнул он.

Гарри снова обратил свое внимание на небольшую толпу у дверей. Время от времени среди движущихся людей он мельком видел человека, стоявшего в центре, но рассмотреть его как следует ему не удавалось.

Он лишь отметил, что у князя белокурые волосы и что он выше среднего роста.

Причины быть представленным князю у Гарри не было, как не было и человека, который вздумал бы это сделать, так что Гарри стал просто разглядывать князя по мере того, как тот продвигался в толпе.

Сразу бросалось в глаза его высокомерие. Ему были представлены по крайней мере десять молодых барышень, и в каждом случае он ограничился легким кивком, удостаивая их лишь коротким, но пристальным взглядом.

С джентльменами он здоровался так же свысока, обменявшись несколькими словами лишь с тремя из них.

Интересно, подумал Гарри, есть ли кто-либо из присутствующих, с кем князь не считает ниже своего достоинства знакомиться?

— Вы что-то очень серьезны сегодня, сэр Гарри.

Он обернулся. Леди Оливия, совершенно очаровательная в темно-синем бархатном платье, каким-то образом оказалась возле него.

— Разве мода не предписывает незамужним леди носить одежду пастельных тонов? — спросил он.

Его дерзость была встречена с каменным лицом, но ее глаза смеялись.

— Да, разумеется. Но я не новичок. Я выезжаю в свет уже третий сезон, так что я практически старая дева.

— Мне почему-то с трудом верится, что в этом чья-то вина, кроме вашей собственной.

— О!

Он усмехнулся:

— И как вам этот вечер?

— Пока нечего сказать. Мы только что приехали.

Он это знал. Но не мог же он признаться, что искал ее, поэтому он предупредил:

— Ваш князь уже здесь.

У нее был такой вид, будто ей хочется застонать.