Джед почти ничего не сказал, когда она объявила ему о своем решении уехать. Он молча стоял и задумчиво жевал табак, пока Джесси говорила, что пришлет все необходимые бумаги, которые юридически закрепят за ним право управлять всеми делами на ранчо. В какой-то момент Джесс подумала, что ее голос сорвется, но ей удалось договорить до конца и не оторвать взгляда от глаз Джеда во время разговора.

Когда Джесси сказала все, что хотела, и умолкла. Джед посмотрел мимо нее в сторону гор, словно прикидывая маршрут.

– Тебе нужно поторопиться, если хочешь успеть до снегопадов, – наконец произнес он. – Да, – согласилась Джесс.

Джед снял шляпу и провел ею по своей ноге. Они стояли у загона, прислонившись к забору, оба в толстых зимних куртках, со слезящимися от холодного ветра глазами. – Я знаю, ты бежишь не от правосудия. – Нет, не от правосудия.

– Я знаю лишь две вещи, которые способны заставить мужчину покинуть дом, – тихо сказал Джед, продолжая неотрывно смотреть вдаль на предгорья. – Это закон и женщина.

Джесс слегка напряглась и еще глубже засунула руки в карманы куртки. – Да, так и есть.

Джед перевел на нее взгляд и встретил тот же самый ясный взор и уверенность, которые всегда были присущи Джесси. – Неужели, нет другого выхода, кроме как уехать?

– Нет. – Гнев внутри нее уже утих, но переполняло горе.

– Что ж, – объявил Джед после очередной долгой паузы, – когда ты захочешь вернуться, ранчо будет стоять ждать тебя. Это я тебе обещаю. -Джед. я… черт!..

– Ты вернешься, помяни мое слово. Ведь здесь твой дом.

У Джесс перехватило горло так, что она не могла вымолвить и слова, и лишь кивнула. Они постояли у загона еще немного, почти соприкасаясь плечами, и смотрели, как небо затягивается облаками, а ветер гоняет по двору голые ветки. Джесс была рада тому, что Джед с ней рядом, его компания хотя бы ненадолго прогнала печаль.

После разговора с Джедом прошло уже несколько часов. Кейт опаздывала. Она должна была приехать до заката. Джесси в сотый раз посмотрела на дорогу, которую уже было плохо видно в наступающей темноте. Но в глубине души она знала, что Кейт уже давно была здесь, если бы все шло так, как задумывалось. Что-то наверняка случилось. Возможно, родители как-то прознали о ее намерениях.

Тихий голосок в ее душе продолжал нашептывать, что, может. Кейт поразмыслила насчет отъезда и передумала. Если бы хотела – уже бы приехала. Возможно, в самый последний момент она не смогла распрощаться со всей прежней жизнью. Слишком большой риск, слишком велики потери. Джесси почти могла понять Кейт, если та действительно отказалась от их плана. Кейт было труднее, чем ей, оставить все и пуститься в неизвестность. Может быть, то, что их связывало, не могло перевесить все остальное, может быть… может быть…

– Нет! – тихо прорычала Джесс и снова заходила туда-сюда по крыльцу. Я не верю в это. Кейт не могла так поступить. Джесси вспомнила, какими глазами смотрела на нее Кейт, признаваясь ей в любви. Вспомнила, как Кейт прикасалась к ней, как улыбалась и тихо вздыхала, когда они молча лежали в объятиях друг друга после любви. Кейт обязательно приедет! Ведь она обещала. Но наступила ночь, а девушка так и не появилась.

Уже перевалило за полночь, а Джесс, уперев локти в колени и свесив голову, все сидела на ступеньках крыльца, измученная многочасовым тревожным ожиданием. Безрадостным взглядом она смотрела в никуда. На небе высыпали звезды, ночной воздух сгустился вокруг нее, но Джесс не двигалась с места, не обращая внимания на холод, который уже пробрал ее до костей.

Все огни, горевшие в передвижных домиках, где жили наемные работники, погасли, казалось, что даже сама ночь уснула, так было тихо вокруг. Наконец. Джесс заставила себя встать. Звездочка и Рори до сих пор терпеливо ждали, привязанные к телеге, и она не могла оставить их на этом пронизывающем ветру до утра. Джесси отвела их в конюшню, сняла уздечки и загнала в стойла. Потом она отправилась обратно к дому, остановилась на крыльце, вглядываясь в темноту отчаянным взглядом в надежде увидеть спасение. Джесс слегка зашаталась и схватилась за перила, чтобы не упасть. Она провела рукой по лицу и удивилась, почувствовав, что щеки у нее мокрые. Она ничего не чувствовала, даже слез. Джесс медленно отвернулась от дороги и зашла в дом, похоронив надежду.

Глава Девятнадцатая

В Новой Надежде разразилась эпидемия гриппа, и за четыре дня она охватила весь город. Больше половины семей слегло от быстро распространявшейся болезни, у каждого жителя был друг или близкий, который метался в постели в лихорадке, заходился жестоким кашлем и порой кашлял кровью. Были уже и смертельные случаи, в основном умирали малые дети или старики, у кого не хватало сил бороться со свирепствующей заразой. Но иногда умирал и кто-нибудь молодой, парень или девушка. Болезнь подступала внезапно, и человек сгорал за считанные часы. Те, кому удалось не заразиться, боялись выходить из дома, и улицы городка оказались пугающе пустынны. Горстка самых неугомонных и самых упрямых, которым не хотелось сидеть взаперти, собиралась в салуне.

Фрэнк свалился с гриппом накануне, и за барную стойку встала Мэй и ее девочки, которые еще оставались на ногах. Разговоров в баре было мало, мужчины по большей части сидели над своими недопитыми стаканами и не горели желанием обсуждать сплошь неутешительные новости. Мэй пыталась делать вид, что все оставалось по-прежнему, и заводила короткие разговоры с каждым, кто заходил в салун, заставляя себя улыбаться. Она в изумлении посмотрела на очередного посетителя в длинном ряду небритых мужчин барной стойки. Бледный и изможденный Таддеус Шредер кивнул ей в знак приветствия.

– Таддеус! – тепло сказала Мэй. – Вот уж не ожидала увидеть тебя здесь при свете дня. Правда, хотелось бы при других обстоятельствах. Что тебе предложить?

– Хорошего крепкого виски, Мэй, – Таддеус выдавил улыбку. – Все это ужасно, ужаснее просто некуда.

Мэй сочувственно посмотрела на него и налила выпить. – Как твои?

– Мой Джон Эмори захворал, но вчера вечером док сказал, что кризис прошел, слава тебе господи. Еще три дня назад он был здоров, и вдруг… Болезнь наступает в мгновение ока. – Таддеус прочистил горло и взял стакан с виски, который поставила перед ним Мэй. – Док говорит, что нам с Ханной повезло, потому что мы пережили эту заразу в пятьдесят втором году и закалились.

– Это хорошо, Таддеус, – сказала Мэй и легонько похлопала его по руке.

Когда в пятьдесят втором году по западным землям прокатилась эпидемия гриппа, истребившая как многих коренных индейцев, так и переселенцев, Мэй еще не жила здесь. Но эту безжалостную болезнь она наблюдала в переполненных доходных домах в Нью-Йорке, а смерть выглядит везде одинаково. Мэй молилась, чтобы эта вспышка заразы поскорее прошла и унесла как можно меньше жизней. Господи, жизнь в здешних краях и без того нелегкая. – Может быть, худшее уже позади, – предположила Мэй. Но Таддеус был безутешен. Он пришел в салун, потому что ему нужно было с кем-нибудь поговорить, а обременять жену, которая не отходила от их сына, да помогала соседям, он не мог.

– Так много людей заболело, Мэй. Еще смертей нам не избежать, да поможет нам господь.

– Таддеус. здешние люди не слабаки, как-никак они первопроходцы, – мягко сказала Мэй и снова прикоснулась к его руке. Они выживут, не теряй надежды. Таддеус поднял на нее полный сожаления взгляд.

– Я не нахожу себе места из-за Мартина и Марты Бичер, вот кто меня так волнует. Они же не такие, как мы, они не привыкшие к столь тяжелым испытаниям. Я чувствую себя так, будто виноват в том, что перетащил их сюда. И их дочка будет на моей совести. Мэй. – Глаза Таддеуса наполнились слезами, и он полез в карман за платком. Мэй сковал леденящий ужас, она чуть не задохнулась. – О чем ты, Таддеус?

– Я про Кейт. – ответил он, когда ему удалось справиться с чувствами. – Она свалилась вчера, и док говорит, что ее дела очень плохи. Девочка может не дотянуть и до завтра. – Таддеус допил виски. – Это моя вина. Это все из-за меня.

Мэй хотелось заорать на него, чтобы он помолчал и дал ей подумать. Кейт умирает? Этого не может быть! Только не юная, прекрасная, полная сил Кейт. Да нет, конечно, не может быть… В таких вещах нет никакого специального умысла, и человек мало что может сделать, чтобы изменить судьбу. Да в целом вообще ничего не может.

Мэй отвернулась от раздавленного Таддеуса, не в силах подобрать слов утешения. Опечаленная, она прошла вдоль барной стойки, наливая посетителям алкоголь, неспособный унять их горе.


***

Дом на ранчо погрузился в темноту и выглядел брошенным. Окна смотрели на Мэй мертвыми глазницами. Из трубы не шел даже слабый дымок. На мгновение ее сердце сжалось от ужаса. Что если здесь уже побывала смерть? Хоть кто-нибудь додумался бы сказать ей об этом? Узнала бы она каким-нибудь путем, что Джесс умерла? Стараясь не поддаваться панике, Мэй постучала в широкую дверь. Не получив ответа, она толкнула дверь и нерешительно вошла в коридор. Дом был настолько выстужен, что, казалось, жизнь действительно покинула эти стены. – Кто там? – раздался в темноте низкий тихий голос. Мэй от неожиданности резко вскрикнула и направилась туда, откуда донесся голос. – Джесс? Господи, Джесс, это ты?

Чиркнула спичка, пламя затрепетало, потом разгорелось. Спустя мгновение в соседней комнате зажглась лампа, и Мэй пошла на слабый желтый огонек. У камина, словно призрак, стояла Джесс, краше в гроб кладут, – в лице ни кровинки, глаза ввалились. Она поставила лампу на каминную полку и медленно повернулась к Мэй. Ее обычно прямая спина ссутулилась, взгляд казался остекленевшим и безучастным.

– В чем дело, Мэй? – Джесс ухватилась за каменную полку, ее слегка пошатывало. Она не могла припомнить, когда ела в последний раз.

Дров в камине не было, Джесс ничего не готовила. Она смутно вспомнила, как утром на крыльцо пришел Джед – или это было вчера – и позвал ее. Он увидел до сих пор стоявшую повозку и предупредил, что снегопады могут начаться со дня на день. Она отправила его прочь, сказав, что повозка теперь ей не понадобится. Джед хотел добавить что-то еще, но Джесс просто закрыла дверь, хотя и видела тревогу у него на лице. Ей нечего было сказать.

Джесси оторвала взгляд от холодного очага и с удивлением обнаружила, что Мэй все еще стоит неподалеку и с ужасом взирает на нее. Джесс прокашлялась и снова спросила: – Так что случилось. Мэй?

Мэй медленно подошла к ней. Неужели Джесс тоже заболела?! Она выглядела до предела истощенной и опустошенной до дна. Мэй еще ни разу не видела ее в таком состоянии, даже когда погиб ее отец. – Ты заболела, Джесс?

– Нет. – Джесси не чувствовала себя больной. Она вообще ничего не чувствовала. Она впала в какое-то странное оцепенение, и ей казалось, что отныне так будет всегда.

– Тогда почему ты сидишь в темноте? – Мэй обуял такой страх и тревога, что она стала выходить из себя. – Здесь такой же холод, как и снаружи! Ты что, специально хочешь заболеть? Резкий голос Мэй проник сквозь спутанное сознание Джесс.

– Я не больна, – ответила она, ее голос немного оживился. – О чем ты? И почему все время об этом спрашиваешь? И что ты вообще здесь делаешь?

– Боже, так ты ничего не знаешь?! – вырвалось у Мэй.

– Не знаю чего? – в душе у Джесс зашевелился настоящий ужас. – Что происходит?

– Грипп, – с горечью сообщила Мэй. – Он поразил город какое-то время назад, и за последние два дня принес настоящее горе.

С лица Джесс медленно сошли последние остатки цвета.

– Кейт, – прошептала она. – Господи, какая же я дура! Почему я не поехала в город и не отыскала ее? Как я могла поддаться сомнениям?! Джесс схватила Мэй за плечи. – Кейт! Она больна?

Мэй помолчала. До этого момента она не была уверена, что вообще собиралась сказать, приехав на ранчо. Но страдание и ужас, отразившиеся на лице Джесс, убедили ее.

– Она плоха, Джесс, – тихо сказала Мэй. – Док говорит, что она долго не протянет.

Голова Джесс дернулась назад, словно от удара. Какое-то мгновение она стояла совершенно неподвижно, лишь жилка слабо билась у нее на шее. Затем ее глаза страшно сверкнули, а из горла вырвалось больше похожее на рык "нет!"

Мэй схватила Джесс за руку, когда та быстро взяла со стола ремень с пистолетом и нацепила его на пояс.

– Джесс, ее родные… – попыталась сказать Мэй. Ей было страшно подумать, что могла сотворить ее подруга в таком состоянии.

– Ни одна живая душа не удержит меня от нее, Мэй, – с каменным выражением лица заявила Джесс. – Я не могу позволить ей умереть, когда меня не будет рядом.


***

Марта резко пробудилась, услышав сквозь беспокойный сон какой-то странный шум внизу. Она забылась в тревожной дреме в маленькой гостиной, примыкавшей к спальне Кейт, пока у кровати девушки дежурила Ханна. Мартин ушел к себе в библиотеку несколько часов назад. Он совсем обезумел от горя и больше не мог сидеть рядом с постелью тяжело заболевшей дочери. Ханна вошла в комнату, когда Марта как раз в спешке завязывала тесемки на корсаже. – Кого там еще принесла нелегкая! – раздраженно сказала Марта. – Они же потревожат Кейт!