Невольница довольно улыбнулась.

— Грязную англичанку не удостоили такой чести! — злорадно провозгласила она. — Значит, она не угодила повелителю.

— Вспомни, — поддержала Дива, — она всего-навсего низкая рабыня!

— Верно! — воскликнула Семара. — Не то что мы, любимые наложницы господина!

— А по-моему, вы ошибаетесь, — вмешалась Лейла. — Смотрите!

Азура прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Женщины не верили своим глазам. Кейнан-реис взошел на возвышение. Рядом стояла Индия. Золотистое покрывало сверкало и переливалось в лучах утреннего солнца. Девушка склонила голову ровно настолько, чтобы казаться скромной и не выглядеть при этом чересчур подобострастной.

— Я принес вам хорошие вести, — заговорил дей. — Я счастливейший из смертных, потому что решил взять себе жену. Сегодня же попрошу главного имама совершить свадебный обряд еще до заката. — Он взял Индию за руку и вывел ее вперед. — Вот та, кто подарила мне величайшую радость в жизни.

И тут, к удивлению Азуры, Индия встала на колени перед деем, поцеловала подол расшитой драгоценностями абы и распростерлась у его ног. В зале раздались приветственные крики. Кейнан-реис поднял девушку и, властно обхватив за плечи, усадил на маленький, обитый атласом табурет. Баба Гассан повернул голову к ширме, и Азура поняла, что его взгляд предназначен ей одной. Он пытался объяснить то, что Азура и без него знала. Индия обладает сильным характером. Она прекрасно разыграла свою партию, публично почтив дея как своего хозяина и наместника султана, и тем самым еще больше утвердилась в его сердце. Девушка, очевидно, нашла верный способ упрочить свое положение.

— Так-так, — тихо заметила Серай, философски пожав плечами. — Никогда не предполагала, что сопротивление — самый верный путь к сердцу повелителя.

— Не отчаивайтесь, — прошептала Найла. — За первой женой всегда следует вторая. И нам еще может повезти, когда повелитель устанет от ехидства англичанки.

— Представление, которое она сейчас закатила, совсем не отдает ни злобой, ни ехидством, — возразила неглупая от природы Семара. — Она умна. Куда умнее, чем я считала, подлая стерва!

— Кто знает, а вдруг она и есть самая подходящая жена для повелителя, — вставила кроткая Мирма, и Лиа согласно кивнула. — Мы совсем ее не знаем. Теперь, когда она будет жить с нами в гареме, мы можем стать друзьями. В конце концов, она первая жена, а первая жена — всегда главная.

— Не всегда, — прошипела Семара.

Азура, не вмешиваясь в разговор, молча слушала. Скоро они узнают, что у Индии будут свои покои, и, разумеется, пламя зависти разгорится с новой силой. Конечно, самая наглая смутьянка — Семара; придется также присматривать за Найлой и Серай. Однако Азура никогда не думала, что Мирма столь добра и справедлива. Пожалуй, стоит рассказать об этом Бабе Гассану. Из нее, вероятно, выйдет неплохая вторая жена. Она прекрасно уравновесит решительную, волевую Индию. Недаром Мирма — черкешенка, взращенная и воспитанная специально для гарема, знающая множество способов ублажить господина.

Дей постарался как можно скорее отпустить просителей, разобрав, однако, все жалобы. Посетители все поняли, и некоторые, чьи дела были самыми простыми, попросили старшего евнуха перенести аудиенцию на следующую неделю, чтобы дать дею возможность заняться своими делами. Зал быстро опустел, тем более что многим не терпелось поскорее побежать на базарную площадь и рассказать о предстоящей женитьбе повелителя.

Когда все разошлись, Баба Гассан выступил вперед и, поклонившись повелителю, спросил:

— Дозволите ли, господин, отвести госпожу Индию в женскую мечеть и подготовить к обряду?

Кейнан-реис кивнул и тихо сообщил Индии.

— Тебя ждет очистительное омовение, сокровище мое. А потом имам задаст тебе несколько вопросов. Баба Гассан перетолмачит тебе то, что будет непонятно, и подскажет ответы.

Индия припомнила обрывки историй, слышанных в семье, и нахмурилась:

— Ты желаешь, чтобы я приняла ислам?

— Это необходимо, если хочешь стать моей женой, — пояснил дей. — Таково правило для всех пленников.

Слова. Ей придется произнести несколько ничего не значащих слов. И только Господь будет знать, что творится в ее сердце. Ее прабабка приняла ислам, как, впрочем и мать отчима. Ее собственный дед. Великий Могол, которого она никогда не видела, считал, что все люди молятся по-разному, но единому Богу. И это не значит, что она отвергнет Христа.

— Я сделаю это, господин, — улыбнулась она, — но взамен попрошу об одолжении.

— Погуляй со мной, моя бесценная любовь, — попросил дей, взглядом приказывая евнуху оставаться на месте. Когда они отошли подальше от любопытных ушей, он осведомился, чего хочет Индия.

— Я уже говорила, что моя мать была дочерью Великого Могола Акбара. В тринадцать лет ее выдали замуж за молодого принца, мусульманина. Но мать, хотя и была воспитана в уважении ко всем верованиям, была крещеной христианкой. По ее просьбе их также тайно обвенчали по законам христианской церкви. Ямал-хан так любил жену, что согласился на обряд. Ты сделаешь то же самое для меня, господин? Есть ли в городе христианский священник, который поженит нас и сохранит все в секрете, чтобы не подвергнуть тебя опасности?

— Не знаю, кому довериться в христианской общине, которая здесь очень мала, — подумав, заметил дей. — Но обещаю, что перед рождением первого ребенка мы обвенчаемся. Поверишь ли ты моей клятве, бесценное сокровище?

— Да, — не колеблясь откликнулась она, — ибо за это время успела узнать, что ты — человек чести.

— Правда? — прошептал дей, донельзя тронутый ее словами. Он и не сознавал, что она так пристально наблюдает за ним. Значит…

— Ты любишь меня хоть немного, Индия? — набрался он смелости узнать правду. — Или выходишь за меня, чтобы избавиться от рабской доли?

— Нет, господин, мне кажется, я начинаю любить тебя. И уж конечно, не питаю ненависти. Все, что мне говорили о тебе и о моей судьбе, — правда. Я никогда не увижу Англии, а если и увижу, мне там нет места. Разве не благоразумно — смириться со своей участью и обрести покой? — застенчиво призналась Индия.

— Верно, — согласился дей, довольный чистосердечным ответом, и отвел ее обратно, к Бабе Гассану.

— Делай все, что сочтешь необходимым, — приказал он евнуху, — а я отправлюсь к имаму.

— Мы идем в женскую мечеть, — сообщил Баба Гассан и принялся раздавать приказы невольникам. Индию усадили в паланкин, и она впервые за пять месяцев своего пребывания в Эль-Синуте покинула пределы дворца.

Мечеть оказалась красивым зданием из ослепительно белого мрамора. Потолочные арки поддерживали красные и белые мраморные колонны.

Баба Гассан поручил Индию заботам старухи, которая отвела ее в баню, мало чем отличавшуюся от подобного заведения во дворце. Но банщицы обращались с ней не просто почтительно, а раболепно. Индия только сейчас поняла, что выходит замуж почти что за короля и, следовательно, сама становится кем-то вроде королевы.

Ее вымыли, умастили маслами и принесли свадебный наряд — кремовый кафтан, расшитый золотом и серебром и украшенный жемчугом и алмазами. В локоны тоже вплели жемчужные нити, на голову надели газовое покрывало, лицо закрыли. На ноги натянули сафьяновые башмачки, украшенные чеканным золотом.

— Все готово, госпожа, — объявила старшая банщица и повела Индию во двор, где дожидался Баба Гассан.

— Теперь мы встретимся с имамом. Я переведу тебе вопросы.

Вскоре она предстала перед престарелым белобородым человеком, хрупким на вид, но с умным, проницательным взглядом. Индия инстинктивно склонилась перед ним и скромно потупила взор.

— Дей выбрал настоящую красавицу. Баба Гассан, — похвалил имам. — Она понимает, почему оказалась здесь?

— Да, святой имам, — ответила Индия прежде, чем евнух успел открыть рот. — Я пришла принять ислам, чтобы мой повелитель Кейнан мог на мне жениться.

— Откуда ты, дочь моя, и в какой вере воспитывалась?

— Я христианка, из далекой Англии, но в моей семье было несколько женщин-мусульманок, а мой дед — сам Великий Могол Акбар.

— Согласна ли ты переменить веру?

— Да, святой имам.

— Станешь ли ты уважать и почитать заветы пророка?

— Да, святой имам.

— Тогда повторяй за мной: «Нет Бога кроме Аллаха, и Мохаммед — пророк его».

— Нет Бога кроме Аллаха, и Мохаммед — пророк его, — не задумываясь повторила Индия.

— С этой минуты, дочь моя, ты стала правоверной и тебе дозволяется стать женой дея, — провозгласил старик. — Но пойми, что, хотя обязанность каждого человека вступать в брак и производить на свет потомство, в наших странах существуют особые обычаи, не столько религиозные, сколько напоминающие торговое соглашение. Дей выделит выкуп за невесту, который будет принадлежать только тебе. Ты обязана подчиняться его воле, дочь моя. Если он пожелает развестись с тобой, ему достаточно произнести три раза: «Талак, талак, талак», — что означает — «Я отпускаю тебя». В таком случае твой выкуп перейдет к тебе. Но мы не одобряем разводов и всячески отговариваем мужчин от подобных поступков.

— А если женщина хочет уйти от мужа? — полюбопытствовала Индия.

— Это не дозволено, — отрезал имам и поднялся. — Баба Гассан, можешь увести госпожу. Главный имам уже ждет вас, чтобы совершить обряд.

Индия последовала за евнухом в большую мечеть, находившуюся рядом с женской. Им пришлось всего-навсего пересечь двор, залитый зимним солнцем. Баба Гассан проводил Индию в комнату, выходившую окнами в сад, где уже сидели Азура, дей и главный имам Абдалла, осанистый мужчина со строгим лицом.

— Вы уже определили сумму выкупа, господин? Достаточную? Вот и хорошо. Ты согласна выйти замуж за этого человек, госпожа?

— Да, — тихо ответила Индия.

— Превосходно. Теперь принесите друг другу клятву. Начинай, повелитель.

Кейнан-реис взял Индию за руку.

— Азура подскажет тебе слова, когда настанет твоя очередь, — шепотом ободрил он и, улыбаясь, произнес обет верности, глядя в глаза невесте:

— Я, Кейнан, беру тебя, Индия, в законные супруги перед лицом Аллаха нашего и в присутствии этих людей, согласно заветам Корана, и обещаю, в знак повиновения заветам пророка, жить с тобой в любви, верности, покое и согласии. Да будет Аллах свидетелем правдивости моих слов, ибо Аллах — самый неподкупный из всех свидетелей.

Индия почувствовала, что краснеет. Она выходит замуж по странным, непонятным обычаям и законам. Никогда она не представляла, что самое главное событие в ее жизни будет происходить именно так. На глазах девушки выступили слезы. Как обидно, что рядом нет родных! Она совсем не жалеет о своем решении, но очень тоскует по семье.

Кейнан сжал ее руку, и она, обратив взор на его взволнованное лицо, нежно улыбнулась и, в свою очередь, повторила:

— Я, Индия, беру тебя, Кейнан, в законные супруги перед лицом Аллаха нашего и в присутствии этих людей, согласно заветам Корана, и обещаю, в знак повиновения заветам пророка, жить с тобой в любви, верности, покое и согласии. Да будет Аллах свидетелем правдивости моих слов, ибо Аллах — самый неподкупный из свидетелей.

—  — Теперь вы муж и жена, — широко улыбнулся Абдалла. — Желаю вам счастья, повелитель. Мы все очень рады, что вы наконец решились жениться. Да будет ваш союз благословенным и плодовитым, и пусть жена рожает вам крепких сыновей.

— Я позабочусь о том, чтобы она исполнила свой долг, — многозначительно ухмыльнулся дей.

— Нам пора незаметно возвратиться во дворец, — шепнула Азура. — Слуги целый день трудились, готовя твои покои. Думаю, ты останешься довольна.

Женщины забрались в паланкин, а Баба Гассан зашагал рядом.

— Ты должна еще до заката посетить гарем, — добавила Азура.

— Зачем? — воспротивилась Индия. — Я ведь не буду там жить. Наложницы возненавидели меня с первой минуты, еще до того, как я вышла замуж. Представляю, что они испытывают сейчас. Нет, лучше нам поменьше встречаться.

— Дей не распустит гарем, Индия, и не обольщайся, считая, что отныне он будет довольствоваться лишь тобой. Его вожделение ненасытно, и не проходит ночи, чтобы в его постели не оказалась женщина. Что будет в те дни, когда ты нечиста или готовишься рожать? Невозможно требовать, чтобы он подавил свои желания. Да и кроме того, мужские соки не должны копиться в теле, что не только запретно, но и нездорово. Ты теперь главная среди женщин и обязана помириться с этими ничтожными существами хотя бы ради мужа. Его дом должен стать оазисом мира и покоя. Но учти, из этих девиц Семара — самая опасная. Будь с ней тверда, но справедлива. Она не любит тебя, но побоится открыто устраивать свары, а если нет — я в два счета велю ее, продать. Найла неглупа и притворится, что смирилась, но на твоем месте я бы ей не доверяла. Вот Мирма — дело другое. Она мягка, нежна и добродушна, даже, пожалуй, слишком. Остальные вполне безобидны, хотя язычки у некоторых довольно остры. Я выбрала для них небольшие подарки, которые ты вручишь каждой сегодня вечером. Все они разные, но одинаковой ценности, и женщины сразу это поймут.