Владимир сам отвел коня в стойло и велел хорошенько накормить его и почистить.

Но на этом душевные страдания Владимира не закончились. На пороге гостиной он столкнулся с Анной. Она смотрела на него с такой болью и обидой, что Корф снова ощутил невыносимую тяжесть на сердце. И оттого стал груб — словно заслонился стеной равнодушия. Выяснять сейчас отношения еще и с Анной было выше его сил.

— Простите, дорогая, но мне некогда. Я только что узнал о том, что пропала Елизавета Петровна Долгорукая, и должен тотчас присоединиться к ее поискам.

Ты хочешь сказать, что Лиза опять ушла из дома? — воскликнул Репнин, входя в гостиную. Он собирался поздороваться с Анной, но девушка, смертельно побледнев, вдруг убежала, закрыв лицо руками, словно прятала от него свои слезы. — А что это с Анной?

— Пустое! — с намеренным безразличием отмахнулся Корф. — Вечно эти женские капризы! Никогда не угадаешь, от чего они.

— Какой ты все-таки солдафон, Владимир, — поморщился Репнин. — Так что все-таки случилось с Лизой?

— Ее отец утверждает, что она сбежала из дома.

— Но почему? — растерялся Репнин. — Все было так хорошо…

— В каком смысле? — Корф с подозрением воззрился на него.

— Понимаешь… — замялся с объяснениями Репнин, но не успел договорить — в гостиную стремительно вошла Соня и с рыданиями бросилась к нему на грудь.

— Михаил Александрович! Помогите! Лизу похитили!

— Как это может быть? — Корф с нескрываемым удивлением посмотрел на нее.

— Софья Петровна! — Репнин усадил Соню на диван и ласково, как ребенка, погладил по голове. — Пожалуйста, успокойтесь и объясните, что значат ваши слова.

Соня всхлипнула и принялась рассказывать — о загадочном перстне (Репнин кивнул), о таинственной Анастасии, о красивой женщине в цветном платке, разыскивавшей свою дочь… Корф был потрясен — неудивительно, что Лиза вела себя столь неразумно. Было бы странно, если бы девушка ее чувствительности и нежного воспитания сохранила в подобных обстоятельствах здравость мысли и ясность поведения.

— А вы уверены, что причина исчезновения Елизаветы Петровны связана с появлением вашей незнакомки? — задумчиво переспросил Корф.

— О да! — убежденно закивала Соня. — Все сходится, да и какие еще могут существовать причины?

Корф пожал плечами — мало ли что случается в жизни.

— Нет, нет! — запротестовала Соня. — Я знаю — Лиза последнее время была одержима Анастасией, а я подтолкнула эту женщину к ней. Она увела Лизу с собою, поверьте!

— Но кто она? — растерянно спросил Репнин. — И куда она могла повести Лизу?

— Это Марфа, — раздался от двери голос Варвары.

Увидев, что барин вернулся с прогулки, она поспешила принести в гостиную чаю и услышала рассказ Сони.

— Чего тебе, Варвара? — нахмурился Корф, обернувшись к ней.

— Это Марфа, — прошептала Варвара.

— Откуда тебе это известно? — удивился Репнин.

— Марфа была здесь крепостной, — кивнула Варвара, — но потом Иван Иванович освободил ее, и она куда-то пропала. А теперь, вишь, объявилась… Приходила давеча, Сычиху искала. Говорила — та знает, что с ее дочкою сталось.

— Сычиху? — переспросил Корф. — Но разве она не в тюрьме?

— Так бежала ведь она, барин… — Варвара собиралась еще что-то добавить, но Репнин быстро прервал ее.

— Таким образом, мы знаем, где следует искать Лизу.

— Да-да, — поддержал его Корф. — Что бы ни случилось с Сычихой, она обязательно придет к себе. Едем туда — и немедленно! Варвара, проследи, чтобы мои гости были сыты и ни в чем не нуждались. А мы с князем отправляемся на поиски Лизы.

Софья Петровна, — Репнин поднял заплаканное лицо девушки за подбородок и ласково посмотрел ей в глаза, — утрите слезы и положитесь на нас. Мы непременно разыщем Елизавету Петровну. Все будет хорошо!

— Располагайтесь здесь и чувствуйте себя, как дома, — кивнул Корф и подал знак Михаилу. — Нам надо спешить, время не ждет!

— Выпейте пока чайку, — сердобольная Варвара поднесла чашечку Соне, — и не тревожьтесь понапрасну.

Соня улыбнулась, хотя никак не могла прийти в себя от пережитого потрясения — все-таки Лиза накликала на себя беду. Нельзя тревожить старые могилы — прошлое не прощает вмешательства в дела давно минувших дней. Недаром, в народе говорят — кто старое помянет…

— Здравствуй, Варвара, — в гостиную с поклоном вошел Никита. — Так как вы решили, барышня, — здесь дожидаться станете или поедем?

— Поедем! — Соне решительно поднялась с дивана, ей вдруг в голову пришла одна идея…

— Да куда же вы? — всплеснула руками Варвара. — Барин велел вас обогреть и приветить.

— Домой я поеду, там маменька с папенькой волнуются, — объяснила Соня. — К ним вернусь. Довольно с них и одной пропавшей дочери.

— Дома оно завсегда лучше, — не стала с ней спорить Варвара и вышла проводить их с Никитой до крыльца.

— А теперь — в лес! — скомандовала Соня, когда Никита вывел сани со двора имения Корфов.

— Это зачем же? — растерялся Никита.

— То, что Лиза пропала, — моя вина! Не могу я, Никита, сложа руки сидеть. Поедем и мы к Сычихе, ты дорогу-то знаешь?

— Как не знать, — кивнул он. — А вы, барышня, однако, смелая.

— Виноватая — потому и смелая. Ты уж поторопись, Никитушка, глядишь, и князя с бароном догоним.

— Да уж больно быстро они уехали, — крикнул ей через плечо Никита, подхлестывая лошадку. — Впереди даже снежного дымка не видать.

— Может, они через лес короткой дорогой поехали? — удивилась Соня.

— Да там сугробы — в рост, не могли они через лес. Разве что к батюшке вашему сначала направились, чтобы все рассказать?.. — предположил Никита.

— Тогда мы точно первыми приедем! — обрадовалась Соня. Ей так хотелось искупить свою вину перед сестрой. — Ты только погоняй, погоняй!..

Соня торопилась догнать выехавших раньше Репнина и Корфа, но не знала, что направились они совсем в другую сторону.

Когда Григорий подвел господам оседланных лошадей, Репнин замешкался садиться, и Корф поторопил его — лес большой, кто знает, куда безумную ведьму черт понес. Хорошо, если спряталась в своем вороньем гнезде, а то ведь блуждает по зарослям в поисках неприятностей.

— Я знаю, мы должны спешить, — кивнул Репнин, — но прежде я обязан тебе кое в чем признаться… Дело в том, что Сычиха сейчас не там, где ты собираешься ее искать.

— Как так? — не понял Владимир.

— Сычихи нет в ее доме, и она вряд ли там появится. Это мы с Лизой помогли ей бежать и отвезли ее в старое имение Долгоруких, где уже давно никто не живет.

— А с чего это ты надумал помогать Сычихе? — нахмурился Корф.

— Я полагаю, ты к ней несправедлив, — твердо сказал Репнин. — Да и Лиза хотела узнать у Сычихи правду о своем рождении.

Интересно, — протянул Корф. Эта новость добавила пикантности событиям нынешнего утра. Сегодня все словно сговорились доводить его, и мелькнула мысль — очевидно, судьба готовит его к последнему шагу, и Владимир махнул рукой. — Интересно, но не важно. Сейчас главное — вернуть домой Лизу…

* * *

— Вернулась? — глухо спросила Марфа, когда Сычиха появилась на пороге гостиной старого имения Долгоруких. — А мы уже тебя заждались…

— Ты? Лиза? — Сычиха непонимающе переводила взгляд с одной на другую. Она ходила в лес за хворостом. Рубить дрова, припасенные князем Петром еще во время его жизни в имении с Марфой, оказалось Сычихе не под силу. — Зачем вы здесь?

— Хочу, чтобы ты рассказала моей дочери правду о том, кто ее настоящие родители, — Марфа взяла Лизу за руку и нежно пожала ее пальцы.

Лиза смущенно посмотрела на нее — все происходящее казалось ей сном. Еще вчера она испытывала муки сомнения и обиды — Лиза хотела знать правду, но, когда она открылась ей, облегчения не ощутила. Откровения Марфы принесли ей еще большие страдания, и теперь Лиза с тоской ожидала приговора Сычихи. Она уже была не рада упорству своего характера, который гнал ее на поиски истины. Вероятно, Соня по своей детской наивности была права, останавливая ее порыв, — прошлое всегда обещает нам разгадки страшных тайн, но иногда то, что мы узнаем, скорее, пугает, чем радует нас.

— Я не понимаю, о чем ты, — пожала плечами Сычиха, проходя к камину и принимаясь ломать хворост.

— Сычиха, милая, — взмолилась Лиза, — ответь!

Да разве она скажет правду?! — гневно промолвила Марфа, вставая с дивана. — Столько лет она держала меня в неведении, и теперь еще убеждает в том, что моя девочка умерла! Ты — грешница, Сычиха, великая грешница, Бог не простит тебе этой лжи!

— Марфа, — устало сказала Сычиха, — не ищи Божьего промысла там, где его нет. И не мучай Лизу своими подозрениями. Она — не дочь тебе.

— Врешь! — Марфа бросилась с кулаками на Сычиху, но Лиза немедленно схватила ее за руки и попыталась успокоить.

— Сычиха, ты нарочно дразнишь нас? — спросила она, с трудом удерживая Марфу. — Я же сама видела церковную книгу. И потом — это кольцо. Ты мне говорила, помнишь, — если я найду кольцо, узнаю правду.

Вот именно — правду, а не то, что ты считаешь ею. Говорю тебе — Марфа не мать тебе! И на том покончим, — Сычиха подожгла щепу в камине, и огонь с удовольствием принялся пожирать сухие ветки. Комната осветилась, и потянуло теплом. Тут только Лиза заметила, что на крюке, чуть в стороне от каминной вытяжки, висел металлический чайник. Видать, Сычиха приспособила, чтобы на кухню пореже бегать.

— Не дочь? — Марфа побледнела и стала оседать. — А где же… где же тогда моя Настенька?

— Э, да ты что! — Сычиха бросилась на помощь Лизе, которая не могла удержать падавшую на пол Марфу. — Давай-ка посадим ее на диван. Вот так, хорошо… Я сейчас чаю налью. У меня здесь отвары хорошие — быстро в чувство приведут и сил прибавят.

— И мне налей, — попросила Лиза, — я так устала! Где мы только не были с Марфой — в церковь ходили, и на ту могилку в лесу… Господи, да неужели все понапрасну? Что же я маменьке скажу?

— Мать — она завсегда мать, — успокоила ее Сычиха. — Пообижается да простит.

— Но ведь она так жестоко обошлась со мной!

— Родительская любовь — не сахар. И родители ошибаются, но любят всегда. Знаю, что матушка твоя нрава сурового, от нее разного ожидать можно, но тебя она любит — по-своему, и не обессудь — уж какая она есть.

— Что это со мной? — Марфа подняла голову и с недоумением посмотрела на Сычиху, подносившую ей ко рту солдатскую металлическую кружку с отваром — памятную, оставшуюся в доме от последнего сторожа, прослужившего весь рекрутский срок и вернувшегося живым и невредимым.

— Сознания ты ненадолго лишилась, — по-доброму улыбнулась Сычиха. — А я уж думала — с ума тронулась. Вот выпей-ка лучше, в мыслях-то и посвежеет.

Марфа слабой рукой взяла чашку и отпила глоток.

— Вот и славно, — кивнула Сычиха. — Ты попей, попей, а я потом для Лизы еще налью.

— Да чего ждать, мне уже довольно, — тихо сказала Марфа, — пусть барышня этот чай допьет. Если не побрезгует.

Лиза улыбнулась и, взяв из ее рук чашку, сразу выпила весь отвар. Она чувствовала себя неловко. Марфе почти удалось убедить ее в том, что она — ее настоящая мать и зовут ее не Елизавета, а Анастасия. Эта женщина была с Лизой так, нежна и заботлива, как уже давно никто не обращался с ней. В Марфе Лиза встретила понимание и тепло, которого так не хватало ей с того времени, когда «умер» папенька. И теперь она сама умирает… Лиза не успела додумать и упала, уткнувшись лицом в колени Марфы.

— Лиза! — не на шутку испугалась Сычиха, бросаясь к ней. — Да что с тобой?!

— Она спит, — усмехнулась Марфа, поднимаясь ей навстречу и осторожно высвобождаясь из-под моментально отяжелевшего тела Лизы.

— Ты чего наделала, чего удумала, подлая? — растерялась Сычиха.

— А ты что же — решила, что я так просто позволю тебе дочь еще раз у меня отобрать и на погибель Долгоруким спровадить?! — Марфа встала перед ней, уперев руки в бока. — Иль забыла, как сама мне зелья сонного для Петра приносила, чтобы он из дома пореже выходил да о бывшей семье поменьше думал? Вот теперь эта травка для Насти послужит. Не отдам я ее никому, слышишь, ведьма? Не отдам!

— Ты никак совсем рехнулась, Марфа?! Не твоя это дочь, чем хочешь поклянусь!

— Только кто тебе теперь поверит? Я-то думала — совесть в тебе заговорит, и ты во всем ей признаешься. Но раз по-другому вышло — и я иначе поступлю! Я ее отсюда увезу с глаз подальше, а ты мне во искупление своих грехов сейчас же еще того зелья добавь.

— Нет у меня его здесь, в избушке все! Но мне, сама знаешь, туда дорога заказана — схватят меня.

— А ты вороной обернись, ты же ведьма, — зло рассмеялась Марфа. — Слетай туда-сюда да поскорее возвращайся.

— Ничего я тебе не дам, — покачала головой Сычиха. — Больна ты, в голове разума не осталось.

— Значит, я сама в твой домик наведаюсь, а тебя пока свяжу для верности, чтобы опять не вздумала меня с дочерью разлучить.