От этого человека так и веяло крещенским морозом. Рядом с ним Полина всегда чувствовала себя неуютно. Да и то сказать, встречи с Нелидовым вечно сулили ей неприятности. И хоть бы раз сказал ей что-то хорошее! Так нет же, одни колкости, нотации да непрошеные советы. Правда, во время их последней встречи он вел себя совсем иначе… «Ну простите вы меня ради Бога! Ну хотите, я на колени перед вами встану? Только умоляю вас, не отказывайте мне так бесповоротно»… Неужели он, действительно, говорил ей такие слова — этот неуязвимый, сдержанный и саркастический Нелидов? Странные, неожиданные слова… и растерянный, несчастный взгляд. Кажется, он и вправду был огорчен ее отказом. Но почему?! Подумаешь, отказала! Одна отказала, другая согласится. Сам же говорил, что за него любая столичная невеста пойдет. И, видит Бог, это сущая правда. Но тогда в чем же дело? Ведь не влюбился же он в нее!

А может, и вправду влюбился? Ведь ему-то ее наследное имение было не нужно! Невелика корысть — восемьсот душ. В Петербурге хватает невест побогаче, и большинство из них отнюдь не дурнушки.

Полина попыталась представить Нелидова в своей спальне, но из этого ничего не вышло. Ее воображение отказывалось рисовать его в роли сластолюбивого тирана, а понятия «мужчина» и «нежность» казались ей абсолютно несовместимыми.

И тем не менее, Полина все яснее понимала, что совершила ошибку. Невозможно бесконечно обманывать себя: она жестоко просчиталась, предпочтя Нелидову Вульфа. Бог с ним, пускай бы он тоже вел себя в постели по-свински. Зато в остальном все обстояло бы не столь драматично.

Но, с другой стороны, как она могла выйти за человека, который едва не убил ее брата? Если бы не это печальное обстоятельство, можно было бы подумать, посоветоваться с отцом… который наверняка обрадовался бы предложению Нелидова. И потом, если рассудить здраво, не так уж этот Нелидов и плох. Но та злосчастная дуэль перечеркнула все. И выйти за Нелидова означало предать брата. А если так, то не о чем и жалеть.

* * *

В последний день июня между Полиной и мужем произошел новый скандал. Случился он из-за того, что Полина заступилась за главного каретника, которого Вульф приказал выпороть. Полина отменила наказание, заявив слугам, что все они принадлежат ей, а не барону Вульфу, а потому ей и решать, кого и как наказывать.

Назревала настоящая война. Но, к счастью, тревоги Полины оказались напрасными. Во врем я обеда дворецкий протянул Вульфу письмо, только что доставленное почтовым курьером. Юлий Карлович быстро пробежал его глазами, озадаченно хмыкнул и посмотрел на жену.

— Послание от моей драгоценной сестрички, — с усмешкой объявил он. — Ленора сообщает, что находится в Москве, и зовет нас в гости. Подозреваю, что она попала в очередной финансовый переплет и жаждет подзанять деньжат. Перспектива малоприятная! Однако если учесть, что мы сможем остановиться у нее и мне не придется тратиться на гостиницу, то прокатиться, пожалуй, стоит.

— Так, значит, мы едем в Москву? — поинтересовалась Полина с наигранным безразличием. — И когда же вы намерены выехать?

— Завтра на рассвете, чтобы к вечеру быть на месте. Так что, радость моя, начинай укладываться. И будь добра, проследи, чтобы дорожная карета была в полной исправности! Раз уж ты взялась защищать дворовых бездельников, то спрашивать за их работу я буду с тебя!

Дождавшись, пока шаги мужа затихнут на лестнице, Полина вскочила со стула и почти бегом бросилась к себе. Ее сердце так неистово колотилось, что было трудно дышать. Боже мой, она снова окажется в большом городе, увидит людей своего круга, может быть, попадет на какой-нибудь бал! А главное, на время будет избавлена от ненавистного общества мужа, потому что в Москве у него наверняка найдутся какие-то важные дела.

8

Московский особняк Владимира Нелидова был гораздо скромнее петербургского. Но зато к нему примыкал чудесный сад, спускавшийся прямо к Москве-реке. Сейчас, в начале июля, в этом саду вовсю цвели липы и благоухали розовые кусты.

Вернувшись из-за границы в самый разгар лета. Владимир с Наденькой и Зоричем решили на время обосноваться в Москве. Причин на это было несколько. Во-первых, в июле в Петербурге нечего было делать. Во-вторых, Наденьке требовалось показаться на глаза отцу, а имение Крутобоевых находилось неподалеку от первопрестольной. И в-третьих, Владимиру абсолютно не хотелось появляться в Петербурге сейчас, в разгар судебного процесса по делу участников декабрьского восстания.

Особняк Александра стоял на той же улице, что и Владимира. Поэтому Александр большую часть времен и проводил у друга.

Первая московская неделя пролетела как один день. Друзей буквально засыпали приглашениями на балы и званые вечера. Против обыкновения Москва была переполнена дворянами: либерально настроенная петербургская знать перебралась в белокаменную столицу, не выдержав напряженной атмосферы града Петра. Веселились напропалую, пытаясь заглушить тягостные мысли о судьбе несчастных заговорщиков. Но все только об этом и говорили, причем не шепотом, как в Петербурге, а открыто, жалея декабристов и осуждая царя за отсутствие снисхождения к ним.

Впрочем, Владимир почти не участвовал в этих разговорах. А Зоричу, с трепетом ожидавшему знакомства с будущим тестем, и вовсе было не до того.

— Хорошо тебе смеяться над моими страхами, — с укором говорил он Владимиру. — Ты-то ни в чем не зависишь от этого Крутобоева. Ну, выразит он недовольство, что ты повез Наденьку за границу, и что? Уедешь восвояси. А я? Читал, как он кроет меня в своем последнем письме? «Пустоголовый повеса, испортивший репутацию дочери!» Это я-то, с моими честными намерениями?

— Однако признай, что эта затея — взять Наденьку в путешествие — была довольно необдуманной, — поддразнил его Владимир. — До сих пор не понимаю, как я мог согласиться. Ладно, если б мы поехали с тетушкой. А то двое холостых мужчин и незамужняя девушка! Нет, Саша, как хочешь, а мы сильно скомпрометировали кузину.

— Да ведь я — ее официальный жених! — возмутился Зорич. — Правда, помолвка состоялась без отца невесты, но что было делать? Если бы мы ждали ответа Крутобоева, то вообще бы никуда не уехали.

— Ладно, не кипятись, — улыбнулся Владимир. — В любом случае, все сложилось к лучшему. По крайней мере, теперь Крутобоев побоится пересудов и не рискнет дать тебе от ворот поворот.

— Думаешь? — с сомнением спросил Александр. И, получив утвердительный кивок, мечтательно прибавил: — А что ни говори, путешествие вышло на славу! Знаешь, я словно на десять лет помолодел.

Путешествие, и вправду, удалось. Из Петербурга друзья направились в Варшаву. Оттуда — в Берлин и, почти не задерживаясь, в Париж, где пробыли до начала апреля. Потом они хотели поехать в Лондон, где в это самое время как раз начинался весенний бальный сезон, но планы пришлось изменить, потому что Наденька неожиданно расхворалась. И вместо сырой Англии друзья направились в солнечную Италию, чтобы затем, через Вену, возвратиться в Россию.

Да и то сказать, нескончаемая череда балов и маскарадов им уже надоела. И больше всех Владимиру. Как ни старался он заглушить сердечную тоску в обществе блистательных парижских красавиц, ничего у него не вышло. Одна любовная интрижка сменялась другой, а в сердце по-прежнему царствовала Полина. Душевная боль притупилась, но не прошла до конца. Да и стоило ли искать замену разбитой любви? Зачем? Чтобы снова страдать? Глупо!

* * *

Граф Соболевский давал большой вечер, с выступлением итальянских певцов и танцами. Владимир, пребывавший в этот день не в духе, собирался остаться дома, но поехать все же пришлось: Наденьке хотелось веселиться, а отпустить ее в сопровождении одного жениха было бы неприлично.

— Нет, братцы дорогие, все, с меня довольно, — ворчал Владимир, натягивая парадный золотисто-бежевый фрак. — Эта идиотская роль опекуна мне прискучила! Пора, пора сбывать Наденьку с рук. На этой же неделе отвезу ее к отцу, и пусть милейший господин Крутобоев сам заботится о своей дочери. Доставлю их с Зоричем в Троицкое — и только они меня там и видели!..

Огромный дворец Соболевских сиял праздничными огнями. Гостей собралось так много, что в парадных залах не осталось ни одного свободного кресла или дивана. Окна были распахнуты, но даже это не спасало от духоты. Дамы энергично обмахивались веерами; казалось, сотни разноцветных бабочек неутомимо порхают по гостиным. Танцев еще не начинали, но приглушенная мелодия старинного вальса разливалась по анфиладе, усиливая праздничную атмосферу.

Владимир первым делом представил кузину хозяевам. А затем, оставив Наденьку на попеченье жениха, отправился на поиски игорной комнаты. Однако проложить туда дорогу сквозь плотную толпу оказалось нелегким делом. То и дело Владимира останавливали знакомые. И добро бы только мужчины или замужние дамы! А то ведь большей частью всякие пренеприятные личности: девицы на выданье да их навязчивые мамаши.

«Нет, что ни говори, а петербургская публика гораздо приличней московской, — думал Владимир, раскланиваясь с очередной престарелой кумушкой. — По крайней мере, петербургские барыни не так откровенно заманивают женихов для своих дочек. А здесь просто спасенья нет! Однако, голубушки, не на того напали. Меня, закоренелого холостяка, голыми руками не возьмешь. Было дело, чуть не женился, но этого больше не повторится».

Наконец, благополучно миновав все преграды, Владимир выбрался в бальную залу, где было свободнее, чем в остальных покоях. Оглядевшись по сторонам, Владимир остановился и взял у проходившего мимо лакея бокал шампанского. «Все, к черту! Завтра же везу Наденьку в деревню, — решительно сказал он себе. — По крайней мере, тогда я смогу не таскаться по балам».

Отдав лакею пустой бокал, Владимир внимательно осмотрелся. Двое мужчин торопливо пересекли залу и свернули в боковую дверь: судя по всему, за ней и находилась игорная комната. Владимир приободрился и, оправив перед зеркалом фрак, устремился туда.

Он уже почти достиг цели, когда его взгляд случайно упал в зеркало. Владимир замедлил шаг… и почувствовал, как его бросило в жар: в зеркале мелькнуло отражение светло-зеленого платья с розоватыми лентами, точно такого же, как однажды он видел на Полине. А над ним — хорошенькая темная головка с высокой прической, украшенной веточкой ландыша.

Владимир на мгновение зажмурил глаза, а затем обернулся. Его взгляд скользнул по толпе женщин, ища обладательницу светло-зеленого платья, но той уже и след простыл.

— Боже мой, — прошептал Владимир пересохшими от волнения губами. — Неужели?!

Звонкий смех по соседству заставил его очнуться, и он тут же обругал свое неумеренно пылкое воображение. Глупо, как глупо! И с чего он взял, что та дама в зеленом — Полина? Во-первых, Полины сейчас нет в Москве, иначе они бы уже давно где-нибудь столкнулись. А во-вторых, мало ли женщин шьют себе похожие наряды?

И потом, разве возможно, чтобы Полина явилась на бал в прошлогоднем туалете, пусть даже и не вышедшем из моды? Разумеется, нет! Ни одна уважающая себя аристократка не появится на балу в старом платье. И мадемуазель Вельская — не исключение. Впрочем, она уже давно не Вельская. И ее муж, какой-нибудь сказочно богатый граф или князь, конечно же, позаботится, чтобы нарядить супругу с иголочки…

В дальнем конце залы снова мелькнуло светло-зеленое платье. Сердце Владимира замерло, а потом учащенно, гулко забилось. Проклятье! Да сколько же это может продолжаться? Даже если бы это, и вправду, оказалась Полина, ему-то что за дело? Разве он до сих пор не выбросил ее из головы?

Ругая себя последними словами, Владимир начал протискиваться сквозь толпу в сторону темноволосой дамы. Бог с ним! Раз уж он не может отделаться от навязчивой мысли, лучше подойти к той женщине и воочию убедиться, что это не Полина. Дама в зеленом одиноко стояла в простенке между зеркалами. Сам не зная почему, Владимир сначала подошел к ней вплотную и лишь тогда решился взглянуть в лицо. И тут же почувствовал, как к щекам приливает кровь. Невероятно, но это, действительно, была Полина! На мгновение Владимир ощутил замешательство. А затем его охватила такая безудержная радость, что губы сами собой растянулись в глуповато-счастливой улыбке.

— Нелидов? — голубые глаза Полины изумленно расширились. — Господи, вот так встреча! Вы в Москве? А как же ваше путешествие? Вы что, уже вернулись из Парижа? Или вообще не ездили?

— Нет… То есть да…

Почувствовав, что запутался в собственных мыслях, Владимир смутился. А затем ему стало смешно. Ну и дела! Он, взрослый, самостоятельный мужчина, потерялся в присутствии восемнадцатилетней девчонки! Вот уж справедливо замечено, что люди глупеют от любви.