— Ха! Кому вы все это объясняете! — Иван посмотрел на Марасевича со снисходительной усмешкой. — Я же сказал вам, сударь, что я не новичок в игре. И меня уже давно просветили насчет таких ритуалов… Ну да об этом распространяться не стоит. Что ж, начинаем игру?

— Пожалуй. — Марасевич неспешно распечатал колоду. — С какой ставки желаете начать?

— Я так полагаю, сударь: чем крупнее начальная ставка, тем лучше. — Иван взял со столика новый бокал и, отхлебнув немного, поставил бокал рядом с собой. — В самом деле, не сидеть же нам здесь с вами до утра? Я еще надеюсь потанцевать… Пять тысяч рублей вас устроит?

— Вполне, — бесстрастно ответил Марасевич. Столь высокие ставки отваживались делать лишь очень богатые люди, к коим Иван Вельский никак не принадлежал. Но короля большой игры трудно было чем-то удивить. — Ну что ж… Ставки сделаны, князь, извольте тянуть карту.

Вельский взял из колоды карту, Марасевич последовал его примеру. И мгновение спустя комната огласилась торжествующим воплем: карта Марасевича оказалась слабее, и Иван выиграл пять тысяч.

— Спокойнее, князь, — в голосе короля большой игры за показным добродушием звучала досада. (Или как раз досада и была показной?) — Не следует так бурно реагировать на исход партии, это дурной тон. Истинный игрок должен в любой ситуации сохранять хладнокровие: и при плохом, и при хорошем раскладе.

— Да-да, господин Марасевич, вы абсолютно правы, — подтвердил Иван, нетерпеливо ерзая на стуле. Он жадно сгреб со стола выигранные деньги и азартно посмотрел на противника. — Итак, продолжим? Как вы смотрите на то, чтобы удвоить ставку? Кстати, а у вас имеется при себе такая сумма? Я, знаете ли, как-то не слишком доверяю векселям…

В следующие полчаса игра шла с переменным успехом. Выигрывал то Вельский, то Марасевич. Последний, правда, выигрывал больше по мелочам. Крупный барыш всякий раз непременно доставался Ивану. Пересчитав в очередной раз выигранные деньги, Вельский отметил, что у него уже скопилась довольно значительная сумма — тридцать тысяч рублей.

— Как странно, — удивленно заметил он, посматривая на противника пьяно поблескивающими глазами. — Я выиграл у вас ровно тридцать тысяч… Это именно та сумма, что была у меня сегодня с собой. Значит, сейчас у меня при себе всего шестьдесят тысяч… Целых шестьдесят тысяч! Черт возьми, мне начинает казаться, что это какой-то знак судьбы. Вероятно, мое счастливое число — то, которое делится на три!

— В таком случае, не сыграть ли нам, наконец, по-крупному? — будничным голосом спросил Марасевич. — А, князь? Смотрите, если вам повезет и на этот раз, вы получите реальный шанс отыграть большую часть отцовского долга. Ведь у вас окажется на руках уже не шестьдесят, а сто двадцать тысяч!

— Сто двадцать тысяч, — мечтательно протянул Иван. — Дьявол и преисподняя! Да я сроду не держал в руках таких денег… Эх, ладно. Была не была! Ставлю на кон шестьдесят тысяч.

— По рукам, — сдержанно промолвил Марасевич.

Вельский перетасовал карты.

— Вы тасовали, вам и тянуть первому, — с улыбкой заметил Марасевич.

Размашисто перекрестившись, Иван вытянул карту. А затем судорожно потянулся к вину. Чуть помедлив, словно раздумывая, Марасевич взял верхнюю карту колоды и положил ее на сукно картинкой вверх.

— Увы, мой юный друг, — промолвил он, виновато улыбаясь и разводя руками. — На сей раз привередливая дева Фортуна вас подвела.

Он протянул руку к лежащим посередине стола деньгам, но не успел даже дотронуться до них. Комната внезапно наполнилась людьми, среди которых Марасевич с ужасом заметил полицейского исправника с двумя дюжими помощниками.

— В чем дело, господа? Что? Что такое?!

Марасевич попытался выйти из-за стола, но тут же был принудительно усажен на место. Подойдя к столу, исправник окинул короля большой игры испытующим пронзительным взглядом и торжественно произнес:

— Господин Марасевич, несколько уважаемых российских дворян обвиняют вас в карточном шулерстве. Дабы установить справедливость данных обвинений либо их несправедливость, я вынужден подвергнуть вас обыску.

— Обыскать? Меня, дворянина?! Да как вы…

— Приступайте, господа, — хладнокровно бросил исправник помощникам. И, повернувшись к королю большой игры, с усмешкой прибавил: — Напрасно вы так возмущаетесь, господин Марасевич. Если вы действительно невиновны, в ваших же интересах поскорее покончить с этим неприятным делом.

Марасевич ничего не ответил. Он был бледен, как полотно, казалось, еще немного — и с ним случится обморок. Между тем полицейские уже приступили к обыску. И вскоре нашли то, что искали: спрятанную в потайном кармане фрака колоду карт.

— Запасные карты, — мрачно протянул исправник, рассматривая переданный ему трофей. — Хм… да здесь целая колода! Только она какая-то странная. Взгляните-ка, господа, — обратился он к находившимся в комнате Нелидову и Зоричу, — эта колода состоит только из сильных карт: сплошные дамы, короли да тузы. И разложены по порядку — вероятно для того, чтобы было удобнее достать нужную в подходящий момент. Дамы с дамами, короли с королями, тузы… А кстати, почему здесь только три туза? — Исправник подозрительно взглянул на притихшего Марасевича. — Не хватает четвертого, бубнового. Интересно, куда же он подевался?

— Да вот же он, на столе! — нетерпеливо воскликнул Иван. — Это тот самый бубновый туз, что побил моего короля.

— Действительно, странное совпадение, — иронично процедил исправник. — В запасной колоде господина Марасевича не хватает бубнового туза, и именно бубновый туз побил карту господина Вельского. А может, это вовсе не совпадение, а? Давайте-ка просмотрим ту колоду, что лежит на столе… Ага, бубновый туз благополучно лежит на месте! Ну что ж, господа, все ясно. Господин Марасевич, ваше мошенничество доказано, и я должен вас арестовать.

— Нет! Подождите! — Вскочив со стула, Марасевич внимательно оглядел свидетелей своего разоблачения. — Подождите, господа, не торопитесь меня арестовывать, я вам еще пригожусь… Граф Нелидов, — он всмотрелся в лицо Владимира, будто старался прочитать его сокровенные мысли, — давайте играть начистоту… Ведь вы неспроста подстроили мне эту ловушку! Не из-за сочувствия же к Вельскому, черт возьми! Да и со мной вы никогда не сталкивались… Значит, вы преследуете какую-то личную цель. И я, кажется, догадался! Вы хотите насолить Вульфам. Но если меня арестуют, я не дам никаких показаний против них!

Владимир с интересом посмотрел на короля большой игры.

— А с вами не так уж плохо вести дела, Марасевич, — насмешливо промолвил он. — Вы понимаете людей не только с полуслова, но и с полувзгляда. Значит, вы готовы рассказать о той афере, что провернули в прошлом феврале по просьбе графини Лисовской?

— Готов, — поспешно ответил Марасевич. — И даже охотно это сделаю, потому что эта мошенница дурно со мной обошлась: обещала стать моей постоянной любовницей, а сама сбежала, как только у меня начались перебои с деньгами. Вопрос в другом: на каких условиях?

— На таких, чтобы моя сестра смогла развестись с этим проклятым лифляндцем! — нетерпеливо вскричал Иван. — Вы помогли Вульфу жениться на Полине и теперь поможете избавиться от него! И вы это сделаете, черт возьми, иначе…

Владимир поморщился.

— Да тихо вы, Вельский, не горячитесь, — вполголоса одернул он Ивана. И громко сказал, обведя взглядом присутствующих: — Господа, я буду вам премного благодарен, если вы на какое-то время оставите нас с господином Марасевичем наедине.

— Кроме меня, — торопливо вставил Иван. — Речь идет о будущем моей сестры, и я никуда не пойду!

— Ладно, Бог с вами, — согласился Владимир, поняв, что от Вельского не отделаться. И, дождавшись, пока посторонние выйдут, положил на стол лист бумаги и перо. — Итак, Марасевич, — торжественно объявил он, — я предлагаю вам подробно рассказать о том, как вы с помощью мошенничества помогли барону Вульфу жениться на княжне Вельской. Пишите четко и обстоятельно, ибо это письмо граф Юрий Петрович Вельский намерен приложить к своему прошению о разводе дочери.

— Но вы еще не сказали, что я за это получу, — напомнил Марасевич. — И кто даст мне гарантию, что я не отправлюсь из этой комнаты в тюрьму?

— Я, — твердо сказал Владимир. — Я дам вам гарантию. Надеюсь, моего слова чести достаточно?

— Вполне, — чуть подумав, ответил Марасевич. — Однако, кроме свободы, мне необходимо кое-что еще. Мне ведь придется бежать за границу, а там я должен на что-то жить.

— Шестьдесят тысяч вас устроит?

— Шестьдесят тысяч этому мошеннику?! — возмущенно вскричал Иван. — А шестьдесят подзатыльников ему не дать?

Владимир возвел глаза к потолку.

— Успокойтесь, Вельский, деньги не ваши, — сдержанно напомнил он. — Ну так что же, Марасевич?

— Идет, — согласился тот. И, торопливо распихав ассигнации по карманам, взялся за перо.

* * *

Час спустя Владимир, Иван и Зорич покинули особняк. Их путь лежал в гостиницу, где накануне остановились Вельские. Вечер стоял чудесный, и Иван предложил отпустить экипаж и прогуляться пешком.

— Не могу сидеть спокойно в таком возбужденном состоянии, — пояснил он, забегая вперед своих спутников и размахивая руками. — Нет, ну надо же, как мы его разделали, а! Что ж, будет помнить, голубчик. Привык, понимаете ли, обманывать простачков… Нет, брат, шалишь, не на тех напал! Ишь, пройдоха, вообразил себя королем…

— Как говорится, и на старуху найдется проруха, — философски заметил Зорич.

— Эх, а все-таки надо было ему хоть разочек по морде проехаться! — с сожалением произнес Иван. — Ну, ей-богу, заслужил же ведь!

— Не забывайте, сударь, что у нашего предприятия была несколько иная цель, — многозначительно напомнил Владимир. — Главное, что теперь у нас имеется доказательство того, что Вульф женился на вашей сестре с помощью мошенничества. А это означает, что развод Полине практически обеспечен.

— Вы уверены, что Синод удовлетворит прошение отца о разводе? — забеспокоился Иван. — Все-таки, ведь согласие на брак было дано и отцом, и Полиной добровольно.

Владимир слегка поморщился.

— Вельский, вы наивны, как малое дитя! Ну скажите на милость, при чем здесь Синод? Развод Полины зависит лишь от одного человека — императора Николая Павловича. И именно к нему я собираюсь обратиться.

— Вы?!

— Но не вы же, черт побери!

— Да, я понимаю, у вас гораздо больше связей при дворе, чем у нас. Но какое основание вы придумаете…

— Никакого. Просто поговорю с государем. Тем более, мне есть, что ему предложить.

— И что же это, позвольте узнать? — иронично поинтересовался Зорич. — Извини, но, насколько я знаю, ты можешь предложить Николаю только одно: снова пойти на службу. Но ведь ты же еще не сошел с ума, чтобы расстаться со свободой и взвалить на себя ношу командования полком?

— Да, Саша, именно это я и собираюсь сделать, — рассмеялся Владимир. — И не пытайся меня отговорить: я уже все решил. Во-первых, эта беспорядочная жизнь богатого бездельника все же не по мне, а во-вторых, император прав: сейчас, после восстания, армия, как никогда, нуждается в дельных офицерах. И гуманных…

— Вот-вот, — подхватил Иван. — Как раз в таких, как мы с вами. И я, как ваш будущий шурин, полностью одобряю ваше решение.

— Спасибо, — промолвил Владимир, пряча улыбку.

— Эх! — с искренним сожалением воскликнул Иван. — Как все-таки жаль, что мы с вами тогда поссорились! Ну признайтесь: ведь Полина приглянулась вам чуть ли ни с первого раза? Если бы вы не вызвали меня тогда на дуэль, то могли бы уже давно на ней жениться.

— О Господи! Да как же вы надоели мне с этой злосчастной дуэлью! Дорогой мой Иван, запомните же, наконец: это вы вызвали меня на дуэль, а не я вас! Вы!

Вельский смущенно кашлянул:

— Ну, вообще-то, это правда, но потом…

— Суп с котом! — неожиданно рявкнул Зорич. — Нелидов предложил вам драться только для того, чтобы спасти от участия в заведомо обреченном восстании, хотя вы, разрази вас гром, совсем этого не заслуживали. Потому что он был накануне во дворце и случайно узнал дату выступления тайного общества. Потому что он уже тогда любил вашу сумасбродную сестрицу и хотел уберечь ее семью от несчастья. Вот так!

Пару минут Иван оторопело смотрел то на Зорича, то на Нелидова. Затем тихо ойкнул, всплеснул руками и бросился к Владимиру.

— И вы… и вы до сих пор молчали?! — возмущенно воскликнул он. — Да как вы могли? Ведь из-за вашей гордости Полина…

— Та-ак! — мрачно протянул Владимир. — Значит, теперь я же еще и во всем виноват?

— Нет-нет, что вы, я вас ни в чем не обвиняю, — поспешно возразил Иван. — Но все так нелепо получилось… И я тоже вел себя не слишком… как бы это выразиться?