Аляска Ангелини - Невыносимый (ЛП)

— Сделаешь это, и сама же будешь на ней спать.

Она закатывает глаза, и смотрит перед собой.

— Значит, дай мне сделать это самой. Отпусти.

— Сначала ты ответишь на вопрос. Потом я тебя отведу.

Она выдерживает паузу и отвечает после глубокого вдоха.

— Кафе. Мы встретились в кафе. А теперь отпусти меня.

Я ударяю хлыстом по внутренней стороне ее бедра, и этот удар сильнее, чем все предыдушие. Всхлип тут же вырывается из ее груди.

— Подумай лучше!

— А может, ты подумаешь лучше?! — произносит она, глядя сквозь слезы. — Я отвечаю на то, что ты спросил. Избивая меня, ты не делаешь себя каким — то особенным. Ты ни разу не спросил о подробностях нашей первой встречи. Даже то, где именно мы встретились.

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Но поскольку ты чертовски упряма, позволь я кое — что уточню. Скажи мне как, когда и где ты встретилась со своим мужем. Что тебя в нем привлекло? Каким он был как личность?

— Я сутками могу об этом говорить. А в уборную мне нужно сейчас.

— Значит, отвечай быстрее.

Она грубо выражается, выпуская воздух из легких, и на лице не остается ни единой эмоции. Злость. Нетерпение. Ни остается ничего.

— Мы встретились в кафе в центре Портленда. Мы сидели за разными столиками спиной друг к другу. Официантка перепутала наши заказы, и когда я подслушала, как он объяснял, что он не заказывал… — она останавливается. — Я не помню, что именно заказывала, но помню, что это точно предназначалось для меня, так что я обернулась объяснить это. Тогда я впервые встретилась с ним лицом к лицу. Время для меня остановилось, а позже я узнала, что и для него тоже. Мне казалось, что мы смотрели друг на друга вечность, прежде чем я смущенно засмеялась, и взяла тарелку, которую он уже держал. Поскольку мы оба были одни, он спросил, не хочу ли я к нему присоединиться. Прошло три часа, а мы все говорили и говорили… Обо всем, о чем только было можно. Я влюбилась в него мгновенно и навсегда. Любовь с первого взгляда, — она потряхивает головой, выбрасывая ненужное воспоминание. — Он был очень веселым и любил приключения. Он только что вернулся с Эвереста, на который совершил восхождение. Чуть не погиб, но гордился тем, что довел путешествие до конца. Бессмысленно, но после этого мы стали неразлучны. Мы поужинали в тот вечер, и делали это каждый Божий день, пока один конченный пьяный придурок не проехал на красный сигнал светофора.

И на ее лице снова появляется злость. Она перекрывает собой даже оцепенение, в котором она находилась, пока рассказывала.

Хорошо.

— Пока хватит мести, — я достаю ключ из кармана и расстёгиваю наручники. На коже остаются следы, в местах, где она их дергала, но открытых ран нет. Я спускаюсь к ее лодыжкам, и слышу стон, когда она приподнимается на кровати. На внутренней стороне ее лодыжки я замечаю татуировку. У меня не было времени рассмотреть ее получше, но сейчас, когда я так близко — это маленький якорь размером с подушечку на моем большом пальце.

— Это… — что — то падает на мое плечо, распространяя обжигающую боль по моему бицепсу. Толстые куски керамики рассыпаются вокруг меня. Не проходит и пары секунд, как во мне вскипает ярость, от которой я застываю на месте, моргая словно идиот.

По руке стекает кровь.

— Ты… — рычу я, замечая, как она тянет на себя наручник на ноге, до которого едва ли может достать. Прежде, чем я что — либо произношу, она откидывается назад, и заряжает ногой мне в голову. Я инстинктивно защищаюсь рукой, а потом бросаюсь на нее, припечатывая ее своим телом к кровати. Рука опускается на горло рабыни в удушающем захвате.

— У тебя огромные проблемы. Ты понятия не имеешь, какого зверя ты только что разбудила.

По ее лицу расползается не только настоящий страх, но и еще что — то. Что — то, что даже я не в состоянии понять.

— Давай! — ее голос звучит хрипло. Он прорывается сквозь мою хватку. Наказывать рабыню болью сейчас — не имеет смысла. Мой разум закипает от злости, и я делаю единственную вещь, которая приходит мне в голову. То, чего я на самом деле хочу.

Я впиваюсь в нее губами, прижимаясь членом к ее голой киске. Она мгновенно замирает в моих руках. Прежде, чем Диана успевает отреагировать, я поворачиваю ее голову большим пальцем, двигаясь губами по нежной шее к уху. Когда языком я достигаю мочки, она издает звук, заставляющий вжать женское тело в матрас еще сильнее.

— Ты этого хотела? — шепчу я, сжимая мочку зубами. — Ты уверенна в этом, рабыня?

— Нет. Прошу.

Я толкаюсь между ее бедер, презирая ткань, которая нас разделяет. Жажда оказаться глубоко в ней, преподать ей жесткий и грубый урок, сжигает меня изнутри.

— Нет, что? Ты скажешь это. Я мог бы встать и отвести тебя в уборную. Но если ты передумала… — я оставляю угрозу незаконченной.

— Я не хочу, чтобы ты меня насиловал.

— Не хочешь, кто? — я скрежещу зубами, вынуждая ее обратиться ко мне так, как положено. Желание услышать "Господин" из ее уст, до боли сжимает мое тело. С другими это было всего лишь важной частью дисциплины. Но с ней, мне нужна маленькая частичка того, почему я так скучаю. По настоящей рабыне. По той, которая знает истинное значение этого слова, и которая ценит свою свободу. Возможно, пока она не осознает, но я смогу ее научить.

Я ослабляю хватку из — за потока мыслей в своей голове. Правда ли я хочу этого? От нее? От женщины, которая только что ранила меня? Кровь, вытекающая из пореза, спускается к пальцам, и каплями падает ей на шею. Но она воин. Это может стать куда лучше, если она позволит мне помочь ей. К тому же, если она останется здесь, мне не придется переживать о том, что желание умереть вернется к ней, как только она покинет это место. В этом доме она всегда будет под защитой.

— Отвечай мне, мать твою! — я поднимаюсь над ней еще выше, спускаясь рукой по ее груди, оставляя кровавый след на коже. Я не могу удержаться, чтобы не размазать красные капли по бледной коже. Контраст цветов и смысл ситуации прост — я никогда раньше не чувствовал такое возбуждение.

Я сижу перед ней, истекая кровью после того, что она натворила. И чувствую, как с каждой секундой все больше теряю свои силы.

Я смотрю, как подрагивают ее губы, и тут же качаю головой.

— Если ты еще раз в меня плюнешь, я перегну тебя через колени, и не оставлю твою задницу в покое, пока на ней не останется живого места. Ты неделю не сможешь на ней сидеть. Не веришь мне, испытай удачу!

— Ты мне не господин!

— Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? Я думаю, дело именно в этом.

Она презрительно прищуривается, и этот взгляд идет в разрез с моими словами. Она хочет, чтобы я оставил ее в покое.

— Ни за что.

Я не могу сдержать улыбку.

— Может ты и думаешь так сейчас, но мы посмотрим, что будет дальше. А теперь, или говори то, что мне нужно, или я расстегну брюки и отымею тебя так, как захочу.

— Ты — Дьявол. Вот кто ты. Так что, Дьявол, я не хочу, чтобы ты меня насиловал. Как тебе это?

— Хм — м… Неплохо. Но это не то, что я имел в виду.

Я прижимаю большой палец к ее щеке, заставляя повернуть голову в сторону. Хотя мне очень этого хочется, я не готов признать ситуацию в целом. Я провожу носом по волосам за ее ушком, вдыхая аромат жасмина.

Диана больше не ощутит боли. Я задушу в ней все мысли о смерти, даже если мне лично придется держать подушку на ее лице. Но сейчас я угрожаю ей своим членом. Она ничего не боится, кроме меня. Я могу стать ее тяжелейшим бременем, адом, от которого она так хочет сбежать. Понадобится время, чтобы затмить боль от ее утраты, но с тем темпом, с которым я продвигаюсь, она начинает ненавидеть меня все больше с каждой секундой.

— Я правда хочу тебя, рабыня. Покажи мне, как сильно ты хочешь меня, — я утыкаюсь своим лбом в ее, спускаясь рукой вниз по бедру. Кончиками пальцев я добираюсь до места, где мы соприкасаемся.

— Не смей, — она пытается увильнуть, но не может преодолеть силу, с которой я припечатываю к кровати ее руки, голову и бедра.

— Я все ближе… — я сдвигаюсь в правую сторону, резко поворачивая голову, чтобы встретиться с ней глазами. Болезненный плач срывается с ее губ, когда я добираюсь до внутренней части бедра, почти прикасаясь к киске. — Я знаю, что ты влажная. Я чувствую это через свои брюки. Не важно, привлекаю я тебя или нет, но со стопроцентной уверенностью могу сказать, что тебе это нравится, — я провожу кончиком пальца по ее промежности. — Признай это перед своим Господином. Ты хочешь, чтобы я касался тебя.

Она всхлипывает.

— Нет. Мне не нравится это! — она останавливается. — Господин. Вот. А теперь отвали от меня.

Это явное стоп — слово (прим. пер.: стоп — слово — это слово, которое используется для остановки того или иного действия. Часто применяется между партнерами, состоящими в БДСМ — отношениях), если я не ослышался. По венам разливается ледяная вода, и меня разрывает между победой и алчностью. Злость преодолевает жажду власти, что явно лучше для нее. Я встаю, хватаю ее закованную лодыжку и отцепляю наручник.

— Вставай!

Она фыркает, когда я протягиваю ей руку, чтобы помочь подняться. Я не отпускаю ее, пока мы не проходим через всю комнату и не оказываемся в ванной.

— У тебя десять минут, сделать все, что тебе нужно, включая душ. Если подумаешь о какой — нибудь глупости, сегодняшняя ночь окажется самой худшей в твоей жизни.

Но даже когда я говорю, она сканирует глазами помещение, будто наркоманка, которая ищет очередную дозу.

— Десять минут.

Я закрываю дверь, и отхожу к монитору, кликая на него мышкой, и разворачивая изображение на весь экран. Глядя от монитор, я подхожу к аптечке на стене. Я не на секунду не оставлю рабыню без присмотра. Мне видно каждое ее движение. И я жду. Это всего лишь первое испытание из многих. Либо сейчас, либо в ближайшем будущем, но она попытается что — то сделать. Мне просто нужно убедиться, что я к этому готов.

Диана

Мне пришлось подчиниться. Какого черта я решила кому — то довериться, когда нужно было просто покончить с собой? Теперь, я поймана в ловушку в каком — то доме ужасов с психом, который не в состоянии держать свои руки при себе. Отсюда должен быть выход. Но для этого мне нужно пройти мимо него и обследовать запертый дом. И это кажется невозможным.

Я останавливаюсь, спускаю воду в унитаз, и основа осматриваюсь вокруг. Ничего, кроме расчески, геля для душа, зубной щетки… Рядом установлена душевая кабина, никаких бритв, что еще раз доказывает мне, что нет ничего, что могло бы мне помочь.

Ладно. Надо включить воду, чтобы выполнение его указаний хотя бы выглядело правдоподобно. Я не намерена тратить на душ ни секунды своего времени, когда возможно могу найти что — то, что поможет мне сбежать отсюда.

Звук льющейся воды наполняет комнату, когда я на полную поворачиваю вентиль и закрываю дверь. Пар. Да, очень хорошее решение, если он снова придет за мной и нужно будет от него отбиваться. Он не обеспечит полной потери зрения, но это немного облегчит мне задачу.

Перед глазами оказывается еще одна дверца, и я бросаюсь к ней, пытаясь ее открыть. Полотенца, полотенца для рук, несколько бутылочек с… детским шампунем? Я подпрыгиваю, пытаясь разглядеть, что лежит сверху. Ничего не видно. Я хватаюсь за верхнюю полку руками, а ногами встаю на нижнюю, чтобы преодолеть препятствие. Ничего.

Дерьмо!

Где — то здесь должно быть что — то острое. Я направляюсь обратно к раковине и открываю ящики и нижние шкафы, которые ее окружают. Пусто. Каждый последующий открытый мной отсек оказывается пустым, заставляя возрасти мою тревогу. Я должна просто попытаться броситься на него и побороть? Это не сработает. Может быть, я и не слабая, но не нужно обманывать себя. Я уже ощутила всю его силу, и с моей ее даже не сравнить.

Вцепляюсь пальцами в волосы, когда из глаз грозятся брызнуть слезы.

— Думай, Диана, — слова едва слышны даже для моих ушей. Мой мозг должен хоть немного поработать. Какая самая опасная вещь у меня есть? Я знаю это и так, без лишних раздумий. Шампунь. Если я смогу ослепить его им, возможно, выиграю себе немного времени, чтобы найти выход из этого дома. Но если я не… нет, я не могу думать о такой возможности прямо сейчас.

— Пять минут.

Его крик настигает меня даже в ванной. Я поворачиваю краны, чтобы сделать воду приемлемой и вхожу внутрь. Первое, что я вижу, это слишком знакомая бутылочка. Бл*дь, детский шампунь. Я хватаю его, поворачивая вокруг, чтобы прочитать этикетку, хотя уже и так знаю название.