Дженнифер Эшли - Незабываемые ночи

— Уроки вместо лошадей? Уверена, наш Дэниел не в восторге.

— Да, но если он по-прежнему станет получать плохие оценки, он никогда не поступит в университет.

Сейчас этот высокий мужчина со скандальной репутацией вел себя как обеспокоенный отец, и Изабелла не сдержала смех.

— Он пытается подражать тебе, Кэм.

— Вот именно. Это меня и тревожит.

Музыканты заиграли вальс, и за спиной Изабеллы пары заскользили в танце.

— Станцуем, Изабелла? — протянул свою широкую ладонь Кэмерон.

— С большим удовольствием…

Изабелла не успела закончить свой вежливый ответ, как рядом с ней возник Мак. Она уловила легкий запах скипидара.

— Этот вальс — мой, — шепнул он ей на ухо. — И не надо мне говорить, жена, что твоя танцевальная карточка уже заполнена, потому что я быстро это исправлю.

Изабелла не понимала, как ей удалось выйти в центр зала, не наступив на украшенный розочками подол платья. Она услышала, как зазвучала музыка, почувствовала, как Мак обхватил ее за талию, и они закружились в танце. Решение не обращать на него внимания вдруг показалось ей совершенно нелепым.

Изабелла всегда обожала вальс и больше всего любила танцевать его с Маком. Он будет безупречно вести ее в танце до тех пор, пока она не забудет о шагах и не станет просто двигаться под музыку в свое удовольствие. Она будет плыть в танце, словно по воздуху, находясь в надежных руках мужчины, которого любит.

Сегодня ей жали туфли, и в слишком туго затянутом корсете безумно колотилось сердце. Рука Мака на талии обжигала сквозь корсет и рубашку, как будто его пальцы ставили клеймо на ее обнаженную кожу. Она чувствовала в танце прикосновение крепких ног, и это распаляло ее еще больше.

— Знаешь, ты повел себя грубо, — заявила Изабелла, как будто все происходящее нисколько не волновало ее. — Мы мило беседовали с Кэмероном.

— Кэмерон понимает, когда он третий лишний.

Забавно было слышать, что Кэмерон, известный волокита, мог оказаться третьим лишним, но Изабелла была настолько смущена появлением Мака, что ей было не до веселья. Хотелось бы, чтобы движение крепкого плеча и ощущение твердой руки, нежно сжимавшей ее ладонь, не доставляли ей такого удовольствия. Несмотря на многослойность одежды, которую диктовала мода, этих слоев, по мнению Изабеллы, сейчас было недостаточно.

— Полагаю, ты доволен собой, — стараясь скрывать свои чувства, как можно беззаботнее проговорила Изабелла, — потому что знаешь, что я не могла отказать тебе в танце. Иначе эта сцена передавалась бы из уст в уста по всему Лондону. Здесь все просто обожают сплетничать о нас с тобой.

— Неутолимое желание Лондона посплетничать — единственное оружие в моем арсенале, — приятным, как хорошее вино, голосом ответил Мак, — хотя и не всегда надежное.

Изабелла никак не могла заставить себя посмотреть ему прямо в глаза. Ей и так трудно было сохранять самообладание, даже не заглядывая в медные радужки глаз. Вместо этого она сосредоточила свой взгляд на его подбородке, заросшем золотисто-рыжей бородой. Но и это не помогало.

— Интересно и немного обидно, что, говоря о наших с тобой отношениях, ты используешь военную терминологию.

— Это всего лишь удачная метафора. Бальный зал — поле битвы, этот танец — схватка, твое оружие — это платье, которое так хорошо подчеркивает фигуру.

Мак окинул взглядом открытый лиф платья и задержался на желтых розочках, которыми был украшен глубокий вырез. Изабелла благосклонно относилась к желтым розам с тех самых пор, как на второй день после их свадьбы Мак нарисовал ее с этими розами. У него потемнели глаза, и Изабелла почувствовала, как под этим пристальным взглядом загорелась ее обнаженная кожа.

— Тогда у тебя есть еще одно оружие. Ты можешь танцевать со мной, пока у меня не заболят ноги. И потом твой килт…

— А что с моим килтом? — растерялся Мак.

— В килте ты особенно хорош.

— Да, я помню, тебе всегда нравилось смотреть на мои ноги. И на другие части тела. Ходят слухи, что шотландцы ничего не носят под килтом.

Изабелла помнила, как по утрам в спальне он, ничего не надев, кроме килта, внимательно читал газету, положив ноги на стол. Он был довольно хорош в вечернем туалете, но в домашней одежде выглядел потрясающе.

— Ты вкладываешь в мои слова то, чего там нет, — неуверенно произнесла Изабелла.

— Неужели? Может, выйдем на террасу и удовлетворим твое любопытство насчет другой части тела?

— Спасибо большое, но я не хочу идти на террасу.

Именно на террасе дома ее отца Мак впервые поцеловал ее.

— Ты опасаешься, что терраса — более опасное поле боя? — сверкнул глазами Мак и дерзко улыбнулся.

— Ну, если продолжать использовать метафоры, то да, я считаю, что терраса — тактически невыгодная для меня позиция.

— У тебя всегда есть преимущество надо мной, Изабелла, — потянул ее к себе Мак.

— Ну, это вряд ли. С какой стати?

— Потому что, — Мак еще ближе придвинул ее к себе, — ты способна лишить меня присутствия духа, просто войдя в комнату, как это произошло вчера в моей студии. Три с половиной года я жил как монах, и вот увидеть тебя так близко, почувствовать твой запах, прикоснуться к тебе… Сжалься над бедным холостяком.

— Не искать других — это был твой выбор.

Мак сверкнул глазами. За их дразнящим блеском Изабелла разглядела спокойствие, которого никогда прежде не замечала.

— Да, это был мой выбор.

Изабелла верила ему. Она с легкостью могла назвать полдюжины женщин, которые прыгнут в постель Мака Маккензи в ту же секунду, как только он подаст им знак. Она знала, что он не искал женщин ни до того, как она оставила его, ни после, потому что многим доставило бы огромное удовольствие рассказать ей об этом. Даже их наиболее злорадные знакомые вынуждены были признать, что Мак оставался верен своей жене даже после того, как они расстались.

— Может быть, мне следует поменять духи.

— К духам это не имеет никакого отношения. — Мак наклонился к ней, и его легкое дыхание коснулось изгиба шеи. — Мне нравится, что ты по-прежнему пользуешься розовым маслом.

— Я обожаю розы, — еле слышно произнесла Изабелла.

— Я знаю. Желтые розы.

Изабелла споткнулась.

— Осторожно, — выпрямился Мак, крепче обняв ее за талию.

— Какая я сегодня неуклюжая. Эти ужасные туфли. Пожалуйста, давай присядем.

— Я сказал тебе — нет, пока не закончится вальс. Этот танец — моя цена, не могу же я отпустить тебя, когда ты расплатилась только наполовину, правда?

— Цена за что?

— За то, что не целую тебя, потеряв рассудок, в присутствии всех этих людей. Не говоря уж о том, что не сделал этого вчера на лестнице.

— Ты поцеловал бы меня вчера, даже если я не хотела этого?

У Изабеллы задрожали пальцы.

— Но ты ведь хотела этого, жена. Я тебя очень хорошо знаю.

Изабелла промолчала в ответ, зная — Мак сказал правду. Когда они стояли лицом к лицу на ступеньках в доме, в котором когда-то жили вместе, Изабелла была почти готова позволить ему поцеловать ее. Если бы Молли не помешала им, она позволила бы ему заключить себя в объятия и прижаться своим перепачканным краской лицом к ее лицу, прикасаться к ней так, как ему нравилось. Но Мак решил отпустить ее. Ну что ж, это его выбор.

— Пожалуйста, давай сейчас остановимся, Мак. Мне на самом деле очень жарко.

— Ты и правда раскраснелась. От этого есть только одно средство.

— Присесть и выпить что-нибудь прохладное?

— А вот и нет.

Лицо Мака озарила точно такая же коварная улыбка, какая более шести лет назад погубила Изабеллу на ее первом балу. Он ловко увлек ее за пределы танцевальной площадки, сунул ее руку себе под локоть и быстро повел через бальный зал к открытым дверям.

— Прогулка по террасе.

— Мак…

Он не обратил внимания на ее протест и повел по прохладной, тускло освещенной террасе. Дойдя до конца террасы, Мак остановился в тени, вдали от освещенного окна.

— Ну-ка…

Изабелла оказалась у стены, а сильные руки Мака уперлись в эту стену по обеим сторонам от нее.

Он чувствовал свежее дыхание Изабеллы, тепло ее тела в вечерней прохладе, видел вздымающуюся грудь и сверкающие на коже бриллианты.

Они стояли точно так же, как в тот вечер на террасе отца, когда впервые встретились: Изабелла — у стены, руки Мака — по обеим сторонам от нее на кирпичной стене. Изабелле в белоснежном платье с жемчужным ожерельем на шее, единственным тогда ее украшением, было в ту пору восемнадцать. Чистая, невинная девушка с роскошными волосами, созревший плод, который пора срывать.

Искушение прикоснуться к ней было тогда непреодолимым. Пари, заключенное Маком на тот вечер, было простым: войти в излишне педантичный дом графа Скрэнтона без приглашения, станцевать с чопорной дебютанткой, в честь которой был устроен бал, и соблазнить ее поцелуем.

Мак ожидал увидеть худую как палка девицу с жеманно поджатыми губами и раздражающей манерностью. А встретил Изабеллу.

Это было все равно что отыскать яркую бабочку среди блеклых мотыльков. Как только он увидел Изабеллу, ему сразу захотелось познакомиться с ней, поговорить, узнать о ней все. Он помнил, как она смотрела на него, пока он пробирался к ней через переполненный бальный зал. Вздернутый подбородок, вызов в зеленых глазах — делайте что хотите, я вас не боюсь! У нее за спиной шептались друзья, несомненно, предупредив, кто он такой, в надежде увидеть ее отказ скандально известному лорду Роланду, которого все называли Мак Маккензи. Изабелла, как узнал Мак, умела отказывать.

Он остановился перед ней, и Изабелла, еще не сказав ни слова, сразила его. Струившиеся по плечам рыжие волосы, холодный блеск умных глаз. Ему захотелось танцевать с ней, рисовать ее, заниматься с ней любовью. «Давай, любимая, согреши со мной».

Мак схватил стоявшего поблизости знакомого мужчину и заставил представить его Изабелле, зная, что без этого превосходно воспитанная молодая леди вообще откажется разговаривать с ним. Когда Мак протянул руку и задал традиционный вопрос — нельзя ли пригласить ее на вальс, — она смерила его холодным взглядом и подняла руку с висевшей на ней танцевальной карточкой.

— Мне очень жаль, но у меня расписана вся карточка, — сказала она тогда.

Конечно, вся карточка была заполнена. Еще бы, ведь Изабелла — хорошо обеспеченная дебютантка, старшая дочь графа Скрэнтона, выгодная партия. Один из выбранных ее отцом джентльменов даже теперь будет прокладывать себе дорогу к ней, спеша заявить свои права на вальс.

Мак поймал рукой карточку, достал из кармана карандаш и, перечеркнув жирной линией все имена, небрежно написал: «Мак Маккензи».

— Пойдемте танцевать со мной, леди Изабелла, — протянул он руку. — Я прошу вас…

Мак ожидал, что она остановит его язвительным отказом и уйдет, задрав нос, чтобы найти лакеев и приказать им вышвырнуть мерзавца.

Вместо этого Изабелла вложила свою ладонь в его руку.

В тот вечер они тайно бежали.

Сегодня вечером волосы Изабеллы горели, как пожар, в полумраке террасы лорда Аберкромби, но глаза оставались в тени. В тот вечер, когда они встретились, она не пыталась убежать от него. Не пыталась убежать и сейчас.

На террасе дома ее отца Изабелла смело разглядывала его, в глазах не было ни капельки страха. Мак коснулся ее губ, это было лишь прикосновение, не поцелуй. Когда он отступил, она потрясенно уставилась на него.

Мак был потрясен не меньше. Он собирался пошутить над ее трепетной скромностью и этим ограничиться, покинув ее. И дебютантку поцеловал, и пари выиграл. Но после первого прикосновения к ее губам его вряд ли смогли бы оттащить от нее, даже если бы привязали к одной из лучших скаковых лошадей Кэмерона.

Когда он снова прижался к ее губам, мягкие губы Изабеллы раскрылись и она попыталась ответить на его поцелуй. Мак торжествующе рассмеялся, сказал, что она невероятно милая, и завладел ее ртом. Ему хотелось в тот же вечер оказаться с ней в постели, желание овладеть ею было нестерпимым. Но он не мог погубить ее. Ему не хотелось, чтобы с головы этой леди упал хотя бы волос.